Лестница власти 2 (СИ) - Добрый Владислав - Страница 3

Томила смог поднять руки своей тренировочной балды. Дважды. В его случае это тоже был прогресс.

Мы с Ильей оттягивали этот момент как могли, но пришло время, когда надо было идти на кухню, отрабатывать провинность. Мне кажется, что Канцлер просто о нас забыл и я всерьез подумывал завернуть к нему в кабинет, напомнить о себе. Как бы мы с Ильей не плелись, с самой минимальной возможной скоростью, останавливаясь на каждом углу, обсуждая варианты избавиться от наказания, как бы мы не пытались оттянуть этот момент, но в конце концов, мы дошли до кухни.

И попали в руки бабы Марфы. Не путать с бабушкой. Это чудовище, с огромными бородавками на носу и в уголках глаз, с черными пеньками зубов и натруженными руками, начинало колыхаться и исходить желчью, едва нас видело.

— Быстрее! Быстрее! Работа ждет! — подгоняла она нас, вручив в руки два сточенных до толщины спицы, но все равно невероятно тупых, ножа. Посадила перед горой брюквы. И удалилась, буркнув себе под нос:

— Лентяи, бездельники…

Хорошо, что её удерживала от более резких слов и действий субординация. Все же мы не из простых. Удивительно другое. Ну как в этой поварихе может умещаться такая гадкая внешность, такой гадкий характер и при этом она может так удивительно вкусно готовить.

Я решительно взялся за дело. Чувствуя себя ответственным за сложившуюся ситуацию, я старался сделать больше работы, чем Илья. Ну что же, бог награждает упорных.

— Ах вот вы где, сударь Храбр, — раздался за моей спиной глубокий, томный голос.

— Госпожа Софья! — вскочил со своего чурбана Илья.

Да, это была она. Не женщина, виденье. Даже толстая плотная форменная ткань едва сдерживала напор её бюста, который могла скрыть разве что пушистая норковая шуба. Софья посмотрела на меня с высоты своего немаленького роста, сквозь полуприкрытые веки. А потом её полные губы приоткрылись в улыбке и произнесли лучшее, что я слышал за сегодняшний день:

— Вы мне нужны в другом месте. Бросьте это и идите за мной.

— А брюкву кто будет чистить! — возмущенным огром вылетела откуда-то баба Марфа повариха.

— Ну, давайте я помогу, — лучезарно улыбнулась ей госпожа Софья.

Глава, в которой герой страдает от чудовища, но его спасает диснеевская принцесса. И это прекрасное чувство. А от диснеевской принцессы главного героя спасает друг. И это странное чувство. Но главный герой, за всеми этими событиями не забывает о главной своей цели. Победить дракона.

По настоящему начинаешь ненавидеть чудовищ, только когда сталкиваешься с ними лицом к лицу. Уж я то знаю. Это не то яркое чувство раздражения, которое иногда испытываешь к близкому или просто знакомому человеку, который сделал тебе гадость. Нет, он просто бесит. Ненависть — сильное, глубокое чувство, оно отличает объект ненависти от просто бесячего объекта как котик отличает звук пакета с кормом от всего остального.

И прямо сейчас, из-за спины госпожи Софьи, выпрыгнул огромный, мерзкий, тролль. И еще до того, как он раскрыл свою мерзкую пасть, я уже возненавидел его.

— А брюкву ктооо чистить будет?! — протянула повариха баба Марфа. Да, это было она. Она казалось даже омерзительнее обычного. Может из-за освещения, может на фоне Софьи. Я сжал нож покрепче. Повариха испытывала на прочность каменные бастионы моего терпения и они уже готовы были рухнуть, выпустив на свободу озера лавы из раскаленной до бела ярости.

— Я вам помогу! — почти пропела госпожа Софья. А потом, небрежным и изысканным движением скинула с себя форменный кафтанчик, оставшись в блузке из тонкой ткани. Она легкими, широкими взмахами рук, словно бы расчистила себе место. А потом, смеясь, сделала пару танцевальных движений. В этот момент она очень напомнила мне диснеевскую принцессу. Я даже подумал, что она начнет петь. И она начала.

На следующие пять минут я оказался в эпицентре волшебства. Софья выхватила у меня нож, а меня закружила в танце. Но после пары поворотов, только я начал попадать ногами в такт, она взяла и оставила меня у стены. Через десяток секунд, рядом со мной, спиной в стену врезался и Илья. Вокруг слышалась тихая музыка, но я все равно расслышал громкий стук от удара его хребта о бревна. Илья блаженно улыбался, никак не подавая вида, что ему больно и не спускал глаз с госпожи Софьи. А та кружилась по кухне, подхватывая то одно, то другое. Взяла нож и несколькими быстрыми движениями, продолжая покачивать бедрами и пританцовывать, очистила брюкву. Отпустила нож, но тот так и остался висеть в воздухе. И тоже, кажется, пританцовывал. Софья поманила другую брюкву, и та, сама, поднялась из кучи и весело подпрыгивая на корнях, подошла к ножу, с радостью подставляясь под его лезвие.

Продолжая напевать, декан домостройного факультета провальсировала дальше, успев смахнуть грязь веником, и тот продолжил уборку, даже когда она выпустила его из рук. Повинуясь её воинственному жесту, груда дров недавно высыпанных во дворе, зашевелилась. Чурбачки построились в колонну по двое и промаршировали к здоровенных хлебным печам, укладываясь рядом с ними в поленницу. Тестомешалки ожили в своих чанах и, вырвавшись из рук кухарок, заработали в два раза быстрей одновременно отбивая ритм. Но главное — брюква чистилась сама. И быстро! Походя, Софья выхватила из рук бабы Марфы тряпку, смахнула пыль с оказавшейся рядом полки и бородавку с носа поварихи. Выпустив тряпку, Софья схватила меня за руку и потянула к выходу.

Баба Марфа с зычным ревом бешенного мамонта, означавшего в её случае, испуг, мчалась прочь от тряпки, порхающей вокруг неё как ястреб над добычей. Видимо, она не поняла, что там от неё отскочило и предполагала худшее. А тряпка была намерена добраться и до остальных бородавок на лице поварихи. Эта удивительная пара, сопровождаемая грохотом сносимых табуреток и лязгом сбитых на пол сковород, умчалась в глубину кухни, где скрылась в клубах ароматного пара от горшков, кастрюль и котлов. Я видел это уже только краем глаза — госпожа Софья уверенно влекла меня на выход.

Кухня — сердце любого замка. Ну ладно, если не сердце, так желудок точно. Поэтому расположена она обычно примерно посередине. Через два перехода и одну лестницу мы оказались в главном корпусе, среди белой лепнины, еще через два торжественных коридора и две мраморные широкие лестницы, мы подошли к большой, красивой двери.

Я нутром чувствовал, что где-то тут рядом кабинет Канцлера, но эти повороты слегка сбили меня с толку. Госпожа Софья распахнула дверь и шагнула в неё первой — совсем не по этикету, кстати. И утянула меня за собой. Руку мою она так и не выпустила.

Мы оказались в комнате, похожей на рабочий кабинет писателя фантаста. Кого-то, вроде Толкина. Красивые панели темного дерева на стенах, покрытая лаком резная мебель с плюшевыми подушками, высокие, пузатые книжные шкафы с мордами зверей на ручках, темно розовые шторы на окнах, чайный сервиз на низком столике, мягкие игрушки на кушетках, пуфики, софочки, пяльца… Блин, кажется местный Толкин оказался геем.

— Это мой кабинет, — как фотовспышкой, ослепила меня белозубой улыбкой Софья. Когда она не старалась поддерживать статусность и держать лицо, выглядела она лет на двадцать пять.

— Голубушка! Голуба! — мелодично позвала госпожа Софья. С диванчика в углу вскочила заспанная девушка в одежде служанки. Испуганно захлопала глазами. — Ах, вот ты где!

— Сделай нам чая, будь так добра, — велела ей Софья и поманила меня в уголок. На уютный, но маленький диванчик. Плюхнулась сама и притянула меня, заставив сесть рядом. Диванчик стоял рядом со столиком, и ни одного стула, пуфика или кресла рядом. Бежать было некуда. Пока служанка пыхтела над самоваром, за ширмой, распространяя по кабинету приятный аромат горящих кедровых полешек, госпожа Софья мне мило улыбалась и ласково расспрашивала. Обо всем. Сначала я отвечал расслабленно и спокойно. Вопросы касались того, как я устроился в Лицее, как добрался, как занятия. Меня порадовало, что Софья мягко обходит острые для меня вопросы последних драк и вообще прошлого. Насторожился я, только когда Софья спросила про Милену. Не про мое к ней отношение, а кто она. Я перестал разглядывать обстановку и сосредоточился на разговоре. И понял, что это был милый, по-женски ненавязчивый, почти приятный, допрос.