Лестница власти 2 (СИ) - Добрый Владислав - Страница 34

— Ну, я в Лицее. Лучшее место для такого, — улыбнулся я. В ответ на это все остальные улыбаться перестали и отвели глаза.

— Может быть вы не обратили внимание, — сказал Канцлер. — Но ни у одного из нас нет фамильяра. По какиму-то несправедливому закону мироздания, мы, чародеи и чудотворцы, не можем обзавестись фамильярами.

— А фамильяр необходимое условие для продолжения обучения, — закончил я за него. Канцлер медленно кивнул. — А Злата вам чем не фамильяр?

— Вы можете заставить её исчезнуть, сударь? — грустно спросил Григорий. — Именно это вы должны будете сделать на экзамене. Призвать, а затем заставить исчезнуть фамильяра, подтверждая свою полную власть над ним.

— Может показаться, что я всесилен в стенах Лицея. Это правда. Но только от части, — немного виновато проговорил Канцлер. — И экзамены как раз тот случай, когда я обязан подчиниться древним условностям и обычаям.

— Так вы меня что, выгоните из Лицея? Может у вас есть курсы, в смысле, отдельный факультет для чародеев? — я даже немного напрягся. Уже, знаете, привык к местной кухне. Друзей завел. Да и идти мне особо некуда.

— У нас есть еще почти полгода, до экзамена… — осторожно ответил Канцлер. — Я полагаю, что мы сможем что-то придумать.

Глава, в которой Сергей Гончаров раскрывает себя с неожиданной стороны, а главный герой прикидывается психологом а потом играет в психотерапевта с двумя девушками. Хорошо, что со смертельной опасностью он справляется с помощью других навыков, иначе книга бы уже закончилась его смертью.

— Ну, рассказывай! — скомандовал я. Мы сидели в библиотеке. Мы, это я, Лиза, Мила, Сергей и Илья. И, что неожиданно, Людмила. Она выглядела как наркоманка. Заострившиеся черты лица, тени под глазами, бледность кожи оттеняющая опухшие, искусанные губы. И всё это только добавляло ей очарования.

— Да что тут рассказывать, — пробубнил себе под нос Сергей. — Нечего тут рассказывать. Когда-то, очень давно, Кащей напал на семью одного боярина. Моего далекого предка. Убил почти всех, осталась только его жена и её сын. Маленький, младенец совсем. Она перед смертью наложила чары, которые защитили её ребенка от Кащея. С тех пор это благословение, передается в старшей ветви рода.

Сергей решительным движением запустил пальцы в челку, подняв волосы и показал лоб, на котором темнел шрам, напоминающий латинскую “Y”.

— Сергей Гончаров! Как я могла не понять сразу! — грустно сказала Людмила. А потом прижала ладони к щекам, подозрительно изогнувшись в пояснице, как будто ей очень хотелось почесать грудь, и она пыталась ей незаметно потереться о свои руки. — от всех этих волнений, я такая испуганная… Ах, интересно, как там принц.

Все тяжело вздохнули. Мы уже беседовали с Людмилой на эту тему. Трудно сказать, насколько дело в волшебстве, а на сколько в психологии, но помнила Людмила только то, что хотела помнить. А хотела она помнить о томящемся в подземелье принце, безумно в неё влюбленном. Все это накладывалась на самую настоящую наркотическую ломку. Не чисто физиологическую, как от синтетических наркотиков, а психологическую, как он кокаина. Она ничего не могла делать, ей было очень грустно и плохо, ничего не радовало. Только периодически яркие воспоминания бросали её в другую крайность — и она на несколько минут становилась изнывающей от страстной тоски нимфоманкой. К счастью, такие приступы длились не долго. Я пытался объяснить ей про зависимость, и она кажется даже понимала опасность, но… Что взять с наркоманки.

— Пойдем, я сделаю тебе успокаивающий массаж, — сказал Сергей. Людмила немедленно вскочила. Они пошли в глубину библиотеки, кажется там были кушетки поудобнее.

— Пойду тоже, — сказал Илья и устремился за ними.

Я остался с девушками. Они сидели в креслах в таких позах… Как будто боялись меня. ножки вместе, ручки на коленях. Подчеркнуто целомудренно. И в лицо мне не смотрят. Неотрывно наблюдают за копошащейся на столе Златой. Та тщательно осматривала книжки на предмет червей и насекомых — почему-то они ей очень нравились. Не книжки, насекомые. Мы же тут на лоне природы живем, все вокруг натуральное — живности вдоволь. Не буду говорить, что мышей и тараканов вокруг ордами — есть, но мало. Котов я вижу часто, мышку видел только один раз. Я подозреваю, что с вредителями тут борются не только котами и отравой, но и другими, надежными и древними как мир, способами. Профилактикой. Например, не разрешают таскать еду по всему Лицею. Ах, да. Ведь тут же еще волшебство есть. Постоянно забываю. Не поверю, что за сотни лет не изобрели пару сотню наговоров для помощи при очистке туалетов и сохранении муки от мучных жучков.

Но и без откровенных паразитов в Лицее полно живности. Домашние муравьи, сверчки, пауки, мокрицы, какие-то бабочки. И это еще зима. И вот за всем этим с радостью охотилась Злата, с жадностью пожирая пойманное. Хотя я кормил её до отвала обычной едой в пиршественной зале. И не только со стола — я выпускал её прямо на стол, ей все умилялись. Она съедала пару кусочков хлеба и заедала всеобщим умилением. После чего тут же сыто засыпала.

— Так, девочки, — сказал я и хлопнул себя ладонями по коленям. Мила и Лиза вздрогнули.

— Нам надо поговорить. Я знаю, что в последнее время я сильно изменился. Но, если вы загляните в своё сердце, вы поймете, что это тот же я.

Я с ожиданием посмотрел на них. Увы, мой поэтический пассаж не прошел. Ни та, ни другая на меня не посмотрели, Лиз даже недовольно скривилась. Плохой знак Само не пройдет.

— А если серьезно, я хочу с вами поговорить. Мне тоже не очень… Но я стараюсь держаться. И я бы не отказался от вашей поддержки. Вместо этого вы ведете себя так, как будто я вас чем-то обидел. Расскажите, что вы чувствуете, — начал я, на ходу вспоминая психологические уловки, которых нахватался в свое время. И, с ужасом, понимая, что нахватался их явно не достаточно. Я тронул рыженькую. Она обернулся. Посмотрела на меня. Передернула плечами. Отвернулась. Я тяжело вздохнул.

— Я никогда толком не смотрел на свое лицо, — решил начать я. — Поэтому мне, по большому счету все равно, если я выгляжу по другому. Я, честно говоря, не особенно помню, как я выглядел раньше. Сегодня, когда умывался, испугался, что лицо будет ощущаться под ладонями как чужое. Но нет, все как обычно. Возможно, если бы я раньше постоянно видел себя со стороны, то мне было бы тяжело привыкнуть, что я выгляжу по-другому. В общем, я чувствую себя как и всегда и не замечаю изменений. Только в вашем поведении. Вашем и Ильи, тот тоже шарахается, но у него выдержка получше, это почти не заметно.

Ну, еще Серый оказался достаточно воспитанным, чтобы не подавать виду.

— Да я как на тебя посмотрю, вспоминаю Вятко. Не вижу, а вспоминаю. Ты уж прости Храбр, но ты против него, как лодочка против корабля. Посимпатичнее, конечно, но ни в какое сравнение не идет, — прорвало Лизавету. — Ты как зарубка на носу памятная. Как вижу тебя, так вспомню Вечного Князя. И каждый раз у меня… сердечко сжимается!

— Я ведь тогда чуть не обкакалась, — неожиданно всхлипнула Мила спрятав личико в ладошки. Если я хоть что-то понимаю в девушках, если она в этом призналась, то скорее всего, она чуть обкакалась. Но слегка смягчила факты.

Я достал из кармана платочек Несмеяны, развернул его. Внутри у меня был припасен стянутый за обедом со стола кусочек сыра и жареного мяса. Я по очереди предложил оба кусочка Злате. Вредная мелочь сначала принюхалась, но потом фыркнула и отмахнулась, с удвоенной энергией начав выискивать насекомых в переплете особенно ветхого тома, то и дела суя себе в рот бумажных червей. Я спрятал еду обратно. И сказал:

— Сядьте на кушетку. Рядом. Так, чтобы я вас видел.

Они, не сразу, но послушались. Я сел пред ними прямо на стол. Они по прежнему старались избегать смотреть мне в лицо, но уже не с таким упорством, как прежде.