Немой 2: охота на нежить (СИ) - Рудин Алекс - Страница 25

— Сколько возьмёшь? — спросил я его.

— Три серебрушки. По монете за лошадь, — ответил кузнец, убирая с потного лба прилипшие волосы.

— Недорого, — заметил я. — В оружии понимаешь?

— Смотря, какое оружие.

Кузнец собрал инструменты и пошёл к кузнице. Я шагнул за ним, на ходу вытаскивая из-за спины меч.

— Погляди заточку. Поправить надо кое-где.

Я сделал ещё шаг и без замаха вогнал остриё клинка в живот чернобородого.

Чернобородый не ожидал удара. И, всё-таки, успел среагировать. Его тело начало растворяться в воздухе. Остриё меча вошло не в тугую плоть, а словно в плотное желе. Не останавливая удар, я рванул меч вверх.

Кузнец выронил инструменты и повернулся ко мне, замахиваясь клещами. Но стрела пробила ему плечо и пригвоздила к стене. Джанибек одним быстрым движением выхватил из колчана вторую стрелу и наложил её на тетиву.

— Вы что творите? — закричал Архип.

Кулак Прошки опустился на его затылок. Староста упал носом в землю. Прошка прыгнул ему на спину, заламывая руки.

Кузнец зарычал, словно раненый медведь. Схватился за стрелу, дёрнулся, пытаясь вырвать её из стены. Но вторая стрела воткнулась ему в левую ногу, выше колена.

Лицо чернобородого исказилось мучительной гримасой. Я почувствовал в голове знакомую звенящую пустоту. Испуганный чужой разум вылизывал моё сознание, как голодная дворняга вылизывает давно обглоданную кость. Только дворняга ищет крошку мяса, а эта тварь искала хоть малейший намёк на страх, чтобы через него подчинить меня своей воле.

Хер тебе!

Я выдернул меч и замахнулся снова. Мара живой не нужна — хватит и старосты с кузнецом.

Чернобородый дёрнулся в сторону, завалился, меняя облик. На мгновение он потерял форму, превратился в облако мрака. Затем снова сгустился и преобразился в летучую мышь.

Как там говорил Гиппократ Поликарпыч? Ящерица, бля!

Жуткая мохнатая тварь, тяжело хлопая крыльями, метнулась к лесу. На лету она роняла в траву тяжёлые чёрные капли.

— Этих держите! — крикнул я Прошке с Джанибеком. — Соловей!

Соловей понял меня без слов и коротко свистнул вслед маре. Поганка дёрнулась в воздухе и неуклюже рухнула в траву. Но сразу же затрепыхалась, снова взлетела и скрылась за деревьями.

— Она к болоту уходит!

Болотник нетерпеливо оглянулся на меня.

— Я покажу!

Прошка уже связал Архипа. Выдернул из мешка новую верёвку и осторожно подходил к кузнецу. Тот вырвал-таки стрелу из плеча и теперь, упав на одно колено, пытался отмахиваться клещами.

Против двоих дружинников он не устоит.

— Прошка, Джанибек! Вы здесь оставайтесь. Архипа не отпускать — он мельника убил!

Архип злобно зарычал. Струйка слюны потекла по бороде.

— Откуда ты знаешь? Враньё! Это не я!

— Не песди, — бросил я ему и снова повернулся в ту сторону, куда улетела мара.

— Я знаю, куда она пробирается, — снова сказал болотник. — Видел её издали два раза.

— Давай, показывай! — решился я.

— Я с тобой, Немой! — ухмыльнулся Соловей. — Интересная птичка попалась, никогда таких не видел.

— Идём! Может, ещё разок собьёшь её свистом, снайпер.

— Кто? — не понял Соловей.

— Неважно! Метко свистишь, говорю!

— А то!

Мы с трудом пробрались сквозь высокую, спутанную траву к опушке. Идти по лесу было не намного легче — по краю болота рос низкий густой березняк. Наконец, вместо земли под ногами появился мягкий мох, а берёзы сменились чахлыми соснами.

Под ногами чавкала болотная жижа, я с трудом выдёргивал из неё ноги.

— Куда?

Болотник махнул длинной рукой в сторону ближайшего островка высокого леса.

— Вон ту гриву пересечём, а там недалеко.

Меткое название! Длинная узкая полоска леса действительно напоминала лошадиную гриву.

Мы выбрались с сырой закраины вглубь болота. Мох здесь слегка колыхался под ногами, но не продавливался, пружинил, позволяя идти. Высокие кочки были усыпаны розовыми, недозрелыми ягодами клюквы.

Местами среди розовых ягод, словно пятна грязи, лежали крупные чёрные капли.

К полоске леса мы добирались по пояс в воде. Вылезли на сухую землю и повалились под высокой сосной, отдохнуть пару минут.

Стая тетеревов, испуганная нашим появлением, шумно взлетела с земли, сделала широкий круг над болотом и расселась на макушках берёз.

— Ладно, идём!

Я поднялся, чувствуя, как в сапогах хлюпает вода. Сшиб ярко-оранжевый, усыпанный белыми мучнистыми точками мухомор размером с блюдце.

— Здесь ты болотный мёд и собираешь? — спросил я болотника.

Он улыбнулся.

— Да!

Подвёл меня к толстой, в полтора обхвата, липе.

— Слушай, княже!

Я приложил ухо к чёрной коре и услышал еле заметное гудение.

— Там дупло.

Болотник показал рукой куда-то в высокую густую крону.

— Сейчас мёд хороший, и брать можно. До холодов пчёлы ещё успеют запас сделать.

— Наберём ещё, успеем. Идём!

— Жерди надо вырубить. С той стороны гривы сейчас топко.

За островком леса начиналась настоящая трясина. Едва ступив на колыхающийся мох, я провалился по грудь. Хорошо, что успел бросить поперёк жердь и повис на ней подмышками.

Тело плотно облепила болотная жижа. Я пошевелил ногами, но дна не нащупал.

Соловей протянул мне конец своей жерди. Вдвоём с болотником они, упираясь, тянули меня из трясины. Я изо всех сил барахтался, помогая. Наконец, предательская жижа чавкнула и неохотно выпустила меня.

Мы пошли вдоль болота по кромке леса, то и дело тыкая палками в ярко-зелёное переплетение мха и сочной болотной травы. Палки легко протыкали травянистый настил и уходили вглубь.

— Не пройдём! — вздохнул болотник. — Топь.

Бля! А не за этим ли они запруживали ручей? Чтобы болото стало непроходимо-топким! А на кой хер? Что здесь спрятано?

— Может, настил сделаем? — болотник безнадёжно посмотрел на меня.

— Сколько дней мы его делать будем? — спросил Соловей.

— Это да, — вздохнул болотник.

Я отбросил жердь в сторону.

— Где ты видел мару? — спросил я болотника.

— Вон там! — он показал рукой на юг.

Я всмотрелся в переплетение низеньких болотных ёлок.

Бля! Как же не хочется опять в одиночку геройствовать!

А хер ли делать? Упустим мару — потом все горя хватим.

— Ждите меня здесь, — сказал я болотнику с Соловьём. — В болото не суйтесь. Если до утра не вернусь — уходите на хер.

Ну, что? Перекидываемся, Немой!

В голове звонко щелкнуло. Я втянул ноздрями прохладный кисло-пряный болотный воздух и осторожно запрыгал с кочки на кочку в глубину болота.

Мара выделялась на яркой болотной зелени, как уродливая чёрная заплатка. Она лежала, обхватив крыльями высокую травянистую кочку, и с аппетитом чем-то чавкала.

Судя по следу, последнюю сотню метров она ползла, приминая траву и выдирая когтями мох. И всё-таки доползла, поганое отродье!

Увидев меня, она прекратила жрать и попыталась подняться. Мару заметно пошатывало, шерсть на распоротом животе слиплась от чёрной крови. Тварь оскалила жёлтые клыки и зашипела.

Ну-ка, что ты там хомячишь?!

Я перепрыгнул на кочку поближе. Мара неотрывно следила за мной. Чёрное щупальце бессильно барахталось в моём сознании, но мне было глубоко по хер.

Херня ведь не в том, чтобы не бояться ничего. Главное — не бояться собственных страхов.

Бля! Даже в кошачьем обличье меня чуть не стошнило. Представляю картинку — подыхающее чудовище и безудержно блюющий посреди болота кот.

Мара жрала собственные яйца. Не в смысле — тестикулы. А в смысле — кладку. Короче, разоряла гнездо.

В ямке на верхушке кочки лежал десяток буро-ржавых яиц. Три из них были разгрызены, и мара высасывала из них вязкую кроваво-коричневую жижу. Видно, надеялась при помощи такой диеты не сдохнуть.

Ну, бля, у тебя и вкус!

Краем глаза я заметил на соседней кочке ещё одну кладку. А дальше — ещё и ещё.