Завещание Петра - Велиханов Никита - Страница 12

— Захаров мог быть опасным? Мог кому-нибудь угрожать?

— Коля? — Семен Андреевич даже рассмеялся суховатым, но довольно приятным смешком. — Невозможно себе представить. Абсолютно безобидное существо.

— Когда он в последний раз ходил отмечаться, не знаете?

— Точно не знаю. Примерно за неделю до нашей последней встречи.

Борисов переглянулся с Мозговым. Это было нетрудно выяснить в клинике, куда они собирались заехать за Ларькиным. Вот и дельце, кстати, нашлось.

Дальнейшая беседа с С. А. Рыбкой не дала ничего нового, существенного для дела. Выяснилось только, что основной чертой Николая Захарова была любознательность, доходящая до одержимости, до своеобразной мании познания. Причём эта любознательность никогда не была направлена на другого человека. Захарова мог интересовать не сам человек, а только то, что он, например, читает. «Рыбка назвал последнее знакомство Захарова уникальным в этом смысле, — размышлял майор, сидя в машине. — Но оно могло и не быть исключением. Захаров мог заинтересоваться не самим человеком, а чем-то в этом человеке. Чем-то, что представлялось любопытным. Источник информации или частный случай изучаемого явления». Борисов почувствовал шевельнувшееся в глубине души возбуждение — наверное, то самое, которое испытывает ищейка, когда берет след.

Запись беседы (фрагмент), состоявшийся на вилле, принадлежащей промышленнику и банкиру Р., члену «Братства вольных каменщиков».

Говорят на английском языке. Участвуют: Прокурор округа, редактор крупнейшей в штате газеты, магистр ложи.

Прокурор: Престольный магистр, вам нет никакой нужды приводить какие-либо доказательства. Вполне достаточно одного вашего слова. Мы выдворим этого развратного старика из штата. И не только из одного — из всех Соединенных Штатов.

Магистр: Я не сомневаюсь в этом. Всё же я хотел бы, чтобы ваше решение было более осознанным.

Редактор: Я уверен, мы все прекрасно осознаем необходимость такого шага. Наша газета давно обличает этого шарлатана.

Магистр: Увы, ваши статьи скорее сделали ему рекламу. После того как вы опубликовали его фотографию, на которой он запечатлен в обнимку с двумя полуголыми девицами, заблудшие души потянулись к нему.

Прокурор (похохатывая): Да, сознайтесь, эффект получился несколько обратный.

Редактор: Этого смутьяна нельзя было допускать в штат!

Прокурор: У нас свободная страна.

Редактор: Но не для тех, кто занимается пропагандой коммунизма и разврата!

Прокурор: Мы примем меры. Теперь нам есть в чём его обвинить.

Магистр: Вот фотографии, сделанные в его так называемом ашраме.

Редактор: На них грех смотреть, не то что держать в руках. Это бесстыдство.

Магистр: Послушайте несколько фрагментов его богохульной проповеди, которую наши братья записали на магнитофон.

(Слышен искаженный записью голос проповедника. Можно понять, что он говорит по-английски с сильным индийским акцентом, но слова не всегда различимы.)

Проповедник: «...Эти люди, укоренившиеся в законе до мозга костей, живут по закону десяти заповедей Моисея, а Иисус принес любовь и беззаконность. Он говорит: «я дам вам закон любви». Эти слова противоречат друг другу: закон никогда не любит, любовь не бывает по закону, не может быть по закону. Любовь —это свобода. Закон —это ограничение. Им не встретиться, их нельзя поставить рядом...»

Редактор: Что за чушь?!

Проповедник: «Иисус нёс естественность, нёс беззаконность, нёс бунт, в своем лицемерии эти люди даже не поняли, что он нёс им... Избавившись от лицемерия, может быть, вы сможете оценить такую историю. Иисус и Пётр потягивают чай со льдом, загорая на берегу озера Галилея.

Несколько детей неподалеку начинают бросать камешки в воду. Они смеются, кричат и бросаются песком.

Его покой нарушен, Пётр приподнимается: «Эй! Вы! — рявкает он. —А ну-ка идите отсюда!»

Но Иисус сдвигает на лоб свои модные очки, вытирает песок с лица и говорит: «Нет, Пётр, не мешай детям подходить ко мне».

Через пять минут шум становится совсем оглушительным: дети пронзительно кричат, брызгаются водой, бросают в воздух песок. Пётр, у которого после ночи с похмелья болит голова, даже обмочился: «Я сказал, идите к черту отсюда!» —орёт он.

Но снова Иисус приподнимается, вытирает песок, поднимает руки и говорит: «Пётр! Я же сказал тебе: разреши детям подойти ко мне, чтобы я мог хорошенько пнуть их в зад».

Редактор (заглушая запись): Это возмутительно!

Магистр: Более того. Он говорит, что Америка населена мертвецами, что в ней все наизнанку. Он придумал для нашей страны возмутительное название —Акирема —Америка наоборот.

Проповедник: «Негр Иисус или белый, какая разница? Это не имеет отношения к делу».

Прокурор: Это черт знает, что такое!.. Простите, братья.

Проповедник: «Двадцать одна страна решила, что я опасный человек... Я не убил и муравья за свою жизнь, но парламенты двадцати одной страны решили, что я опасен. Я не террорист, я не учу людей делать бомбы, я не анархист. Но опасность в том, что я распространяю огонь свободы...»

Магистр (перематывая пленку): Дальше он рассказывает омерзительнейший анекдот про папу римского.

Проповедник: «...Что за польза в достижении Луны? Что вы будете там делать? Но вот в этом вся направленность западного ума. За те деньги, которые США потратили, чтобы попасть на Луну, можно было накормить всю Азию, можно было развить все остальные страны. И чего вы добились, попав на Луну? Американский флаг теперь на Луне — вот и все достижение. И никто его даже не видит. К чему это лунное безумие? К чему это лунатическое сумасшествие? ...Слово «лунатик» очень хорошо... Луна всегда была целью для всех безумцев».

Магистр (перематывая пленку): Я хорошо понимаю ваше возмущение, братья, однако минутку терпения, я хочу, чтобы вы услышали главное своими ушами...

Проповедник: «Бармен говорит посетителю:

— Думаю, вы уже достаточно выпили.

— Я не пьян! — кричит тот. — Я совсем не пьян, и я готов это доказать! Посмотри, вон, видишь того кота, который входит в дверь? Я прекрасно вижу, что у него только один глаз!

— Сэр, вы ещё более пьяны, чем я думал, —говорит бармен. —Этот кот выходит!»

Магистр (перематывая пленку): Нет, снова не то...

Проповедник: «...Пусть будет немного и от дьявола. Бог всегда содержит в себе дьявола, нет смысла пытаться их разделить...»

Магистр: Вот оно.

Редактор: Так-так...

Магистр: Вот и поклонение дьяволу. Нужны ли ещё доказательства?

Прокурор: Нет, конечно нет!

Магистр: Он подвергает критике достижения рыночной экономики. Для него «рыночные отношения» —это ругательство. А знаете ли, как он ещё называет свой ашрам? Международная Коммуна!

Прокурор (зловеще): Всё ясно...

Редактор: Нашему возмущению нет предела.

Магистр: Хуже всего то, что. его идеи пользуются популярностью.

Редактор: Мы покончим с этим.

Прокурор: Мы вышвырнем его из нашей свободной страны.

Оренбург. 2 апреля 1999 года. 10.40.

Ларькину тоже пришлось четверть часа подождать, пока главный врач психиатрической клиники вернется с обхода. Виталий развлекался тем, что время от времени произносил про себя имя психиатра: Литий Нукзарович Оксиновский. Наконец, в кабинет вошел высокий мужчина лет сорока. Ларькин встал и представился: Грибов Сергей Тимофеевич, сотрудник ФСБ. Литий Нукзарович кивнул так же обыденно, как если бы сотрудники госбезопасности занимали у него минимум две палаты. Врач жестом предложил Ларькину располагаться и спросил кратко:

— Чем могу?

У врача был орлиный нос, густые брови, нависающие над глазами, пристальный и завораживающий взгляд.