Завещание Петра - Велиханов Никита - Страница 5

— Есть женщины, которые только от этого тащатся! — надрывался Илья, пытаясь перекричать свою газонокосилку.

— Что? —второй голос принадлежал, конечно, прапорщику Ахмерову. Жужжание смолкло.

— Я говорю, некоторым женщинам нравится только так, они по-другому вообще не кончают.

Майор пожалел, что не включил селектор минутой раньше.

— Одна моя дама говорила: «Илюша, я могу это делать часами!»

— Часами? —помолчав, переспросил Ренат.

Раздался громкий шлепок —это Большаков щелкнул пальцами. Так мог бы попытаться щелкнуть щупальцами осьминог.

— Я ей так и сказал: часами же неудобно. На некоторое время воцарилось молчание, слышно было только пшиканье распылителя. Большаков пользовался одеколоном «Secret Service». Майор представил себе насмешливую физиономию Илюши. Впрочем, как и полагается офицеру госбезопасности, Большаков прекрасно владел собой и мог потешаться над собеседником с самым невинным выражением лица. Потом Ренат сказал: —Нуда, понятно... Кстати, Илюша, объясни, пожалуйста... Я вчера получал на складе аппаратуру — ну, поспорив там с одним... куском. Понимаешь, он меня назвал педантом. Я хотел ему сразу же в морду дать, но сдержался. Сначала, думаю, спрошу у Илюши. Это очень обидно?

— Нет, Ренат, не очень.

Большаков покончил с бритьем и щелкал тумблерами и клавишами, включая «Вампир». Слышалось гудение дисков и сигналы биперов.

—А-х-хорошо, а на всякий случай, на будущее скажи, педант —это который любит... что?

— Педант, —ласково сказал Большаков, —это который любит тщательно.

Снова последовала пауза, после которой Ренат сделал вывод.

—Тогда не обидно. Значит, я его просто достал.

Палец майора потянулся к кнопке вызова и надавил её до конца. В «бункере» раздался мелодичный сигнал.

— О, труба зовет, — произнес Большаков и нажал в принципе уже не нужную кнопку связи.

—Доброе утро, Илья. —Голос майора, такой ровный и спокойный, не предвещал, однако, ничего хорошего. Старлей приветствовал Борисова с должной почтительностью. —Заставляешь ждать. Готов ли отчетец?

—Си, команданте.

—А если без «сики» и прочей матерщины в разговоре со старшим по званию? — В голосе майора громыхнули дальние раскаты начальственного гнева.

— Извините. Всё готово, Юрий Николаевич, —этой наглой лжи суждено было лишь ненадолго отяготить совесть Ильи. Дело было минутное.

— Все ещё жду. С нарастающим нетерпением, — сказал Борисов. Перед тем как выключить переговорное устройство, он негромко, но разборчиво процедил: «Было у отца три сына. Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был старлеем».

Большаков перевел дух и повалился за пульт в свое мягкое кресло. Он всегда сидел развалившись, потихоньку сползая ногами вперед на пол и время от времени подтягивая свое гибкое тело обратно вверх. Потянувшись к клавиатуре, он показал язык прапорщику, который следил за ним сочувствующим взглядом. Ренат просиял и сделал руками армейский жест, который на русский язык можно было перевести так: «Что, влетело?»

Лицо старшего лейтенанта стало гордым и скучающим. Его пальцы забегали по клавишам, исполняя неслышную симфонию. Впрочем, Большаков сделал только два аккорда, прозвучавших в тишине «бункера» скорее как чечетка: «клик-клик, клик...» Зажужжал один из подключенных к «Вампиру» принтеров, на лоток которого Илья уже успел бросить пару листов бумаги. Послушная машина через несколько секунд выдала их Большакову покрытыми текстом. Тот помедлил ещё мгновение, глядя на экран, а затем добавил бумаги и сделал заключительный аккорд. На этот раз принтер работал несколько дольше и добавил к уже отпечатанным ещё четыре листка. Большаков взял свой «файл», как он называл папку для документов, побросал туда, пробив скрепками, бумаги, и отправился в кабинет майора.

Идти ему было недалеко, нужно было только пройти по коридору мимо кабинета Ларькина. Капитан стоял у своей двери и был похож на медведя, открывающего цифровой замок. Он в шутку осенил друга крестным знамением, благословляя на подвиг. Илья вздохнул и взялся за ручку майорской двери.

— Разрешите войти?

— Входи. Сделал? Садись.

Майор был мрачен, но прислушавшись, Большаков понял, что эта мрачность больше показная. Борисов взял «репорт» и принялся читать. Уже первые строки настолько привлекли его внимание, что он, недоверчиво мельком взглянув на Илью, залпом проглотил весь текст и вновь вернулся к первым строкам. Майор мог читать очень быстро и при этом хорошо запоминать содержание. Он все же ещё раз просмотрел начало доклада и спросил:

— Более подробная информация по первому делу имеется?

Большаков уже протягивал ему четыре скрепленных листочка. Юрий Николаевич кивком отметил Илюшину догадливость и вновь погрузился в скоростное чтение. Вынырнув из него через десяток секунд, Борисов вопросительно уставился в глаза сотрудника, машинально отметив про себя, что они опять поменяли оттенок и были сейчас болотного цвета. Илья снова понял шефа без слов.

— Вначале дело попало в двенадцатую группу. Самим... милиционерам слишком странными показались обстоятельства похищения этого уфолога. Все показания очевидцев они аккуратно записали, не только на бумаге, но и на аудио- и видеопленке. На всякий случай. Но наверх докладывать не стали — про летающую тарелочку и всякое такое. Их можно понять. Оформили и расследовали как обычное исчезновение. Но пока что, как вы уже прочли, безуспешно. К нам информация пошла в усеченном виде. А потом поднял шум Шаповалов. Обратился непосредственно к нам через электронную почту, и позавчера я послал запрос в Оренбург. Вот тогда уже менты... то есть милиция... по факсу переслала свои протоколы нам. Вчера я получил ответ и сбросил его в машину. Она пересчитала коэффициент. Так что на сегодня это уже дело четвертого уровня. Уровня «дельта».

—Ты понимаешь, что это значит? Кому-то в Оренбург ехать. Причем, конечно, не тебе... Илья, скажи мне сейчас без этих своих выкрутасов —тебе самому насколько убедительной кажется данная информация? Шаповалова мы знаем, именно поэтому я хочу понять, насколько велика вероятность ложного вызова.

— Товарищ майор... — Большаков встал грудью на защиту своего детища. — Программа просчитывает объективку, ей на шаповаловские эмоции начхать. Значит, такая фактура. В основу положена «бритва Оккама», которая гласит, что не следует...

— Стоп. Не надо мне в десятый раз формулировать «бритву Оккама». Я хорошо знал о принципе Оккама и до того, как ты мне о нем в первый раз поведал.

Борисову хотелось добавить, что он вообще много чего знает о разных бритвах, но не следовало вызывать у подчиненных подозрений. Вообще, сам факт, что майору, едва умевшему держать в руках паяльник, удалось два месяца водить за нос такого доку по контрпрослушиванию, как Ахмеров, был сам по себе маленьким чудом. Хотя и перепаять-то пришлось всего лишь пару проводков. Простая мужицкая хитрость сработала, но обольщаться не следовало. В любой момент майор мог вместо привычного трепа в «бункере» услышать запись брачных игр кашалотов, футбольного матча или просто рева большаковской бритвы. Да и не было никакой гарантии, что сегодняшний разговор не записан, скажем, позавчера и не будет воспроизводиться теперь каждый раз при соответствующем нажатии кнопки.

Борисов продолжил уже мягче:

— Не надо повторяться. И не надо ссылаться на машину, на программу... Я спрашиваю тебя лично, полагаясь на твою интуицию: у тебя нет ощущения, что это ложный вызов? Можешь не торопиться, сосредоточься... Чаю хочешь?

Интуиция Ильи была фактом необъяснимым, но реальным. Относиться к этому факту можно было как угодно, однако считаться приходилось. Вообще, за последние месяцы майор притерпелся ко многим вещам, которые раньше просто не укладывались в сознание. Например, к тому, что старший лейтенант Большаков сам представляет собой явление необычное и загадочное — до такой степени, что медик Ларькин пару раз обклеивал Илюшу датчиками, надеясь разобраться, что происходит с предсказателем, когда на него в очередной раз «накатывает». К сожалению, управлять этим состоянием Илья не мог или не хотел, и вопрос остался невыясненным по причине отсутствия у пророка вдохновения.