Тот первый поцелуй - Джеймс Саманта - Страница 32

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая

— И кому же вы хотите все отдать? Наверное, Натаниелю? — издевался Морган. — Пожалуй, вам лучше спросить у него, где он был, когда вы приехали из Англии. И еще — почему он наконец явился. Сильно подозреваю, что он наскучил вдовушке в Нью-Йорке. А может быть, она сама ему приелась.

Потрясение было слишком велико. Кровь отлила от ее лица, когда до нее дошел смысл его слов. Он знал, что Натаниель был в Нью-Йорке. Знал, но ничего не сказал ей.

— Вы его нашли, — произнесла Элизабет, еле шевеля губами. — Значит, вы все-таки его нашли? — ее голос дрожал от ярости. — Какой глупой я была, когда рассчитывала на вашу честность! Но вы не ошиблись, мне действительно нужен Натаниель. Я всегда о нем мечтала и не переставала мечтать. И я… я собираюсь как можно быстрее получить развод!

Морган молчал, нахмурившись и сжав губы; его глаза горели, как два угля.

Не сдерживаясь и не думая о последствиях, Элизабет дала волю своему языку и говорила, что попало.

— Вы меня слышите? Мне нужен Натаниель, а не вы! Так и знайте! И вообще будьте вы прокляты!

Отголосок прошлого прозвучал в ее словах. «Мне нужен Натаниель, а не вы!» Сначала Амелия, и вот теперь Элизабет. Обе пренебрегали им. Неверные жены, ненадежный брат… Все они вероломные предатели.

Что-то надломилось в нем, и внезапно, ослепленный яростью и желанием, он грубо схватил ее и притянул к себе.

— Нет уж, — в бешенстве прошипел он. — Это ты будь проклята.

Он прижался ртом к ее рту и запустил руки в длинные золотые пряди, придерживая Элизабет, чтобы она не вырывалась. Он намотал на кулак волосы, чтобы подтянуть ее еще ближе.

Его рот был злобным и терзающим, будто орудие пытки. Сопротивление было напрасным, ее слабый жалобный крик смолк, задушенный его губами. У нее закружилась голова, и она почувствовала, что он взял ее на руки и отнес на кровать. Затем лег рядом. Она увидела над собой его лицо, искаженное гневом и каким-то еще непонятным ей чувством.

Он изо всех сил сжал ее в объятиях, так что ей стало больно. Его умелые прикосновения были образцом любовного искусства. Ничто не создавало преграды его рукам, смело бродившим по ее телу.

Элизабет точно знала, что на этот раз он не остановится. Всякий протест был бы бессмысленным, он все равно не станет ее слушать. И не будет же она вступать с ним в драку, когда он все равно ее одолеет.

Ее рубашка задралась к бедрам, обнажив стройные белые ноги; быстрые пальцы расстегнули пуговицы ее рубашки, но Элизабет не оказывала никакого сопротивления. Вот-вот готовые вылиться слезы жгли ей глаза.

— Вы пренебрегаете мною, Элизабет, вы отказываете мне на словах. Тогда почему ваше тело говорит об обратном?

Элизабет ожидала, что Морган сразу грубо набросится на нее, но он использовал совсем иные, хитрые уловки. Его пальцы вновь и вновь чуть поглаживали кончики ее грудей, приводя Элизабет в возбуждение. К ее полному отчаянию, розовые вершины напряглись и затвердели, и чувство неги разлилось по всему телу.

Теперь на лице Моргана появилась улыбка.

Одним резким движением через голову он сдернул с нее рубашку. Смуглая сильная рука легла ей на живот. Элизабет вздрогнула всем телом. Суровым взглядом он смотрел ей прямо в глаза.

— Ты еще никогда не называла меня по имени, Элизабет.

«Я не могу себя заставить», — беспомощно подумала она. Слова застряли у нее в горле. Его лицо потемнело.

— Назови меня по имени, Элизабет, — потребовал он. — Я жду.

У нее задрожали губы, и она отрывисто вздохнула. Напряжение достигло предела, Элизабет отвернулась, и глухие рыдания, вырвавшиеся из ее груди, нарушили тишину.

Ледяной холод охватил душу Моргана. Он взял ее за подбородок, повернул к себе и попытался исправить положение страстным поцелуем. Может, так оно и лучше, без стычек и баталий и ненужных перепалок.

Но он ощутил на своих губах нечто теплое, влажное и соленое…

Морган резко поднял голову и увидел ее глаза, огромные, зеленые, обиженные и блестевшие от непролитых слез. Он мгновенно отрезвел, спустившись на землю.

— Черт бы тебя побрал, — бросил он сквозь зубы ей в лицо. — Черт бы тебя побрал, Элизабет.

Последняя капля переполнила чашу страданий, и не в силах сдерживаться, Элизабет зарыдала. Громко, безутешно, свернувшись в комочек и уткнувшись в подушку.

Этого Морган совсем не ожидал. Дерзкий вызов, ссора, но только не взрыв отчаяния. Ее плач рвал на части его сердце.

Но самое главное, он не знал, что предпринять. Она застала его врасплох, он оказался безоружным перед потоком слез. Амелия всегда была уверена в себе, в своей красоте, и в ней не было и намека на слабость. Лишь теперь Морган сообразил, что мерил Элизабет той же меркой. Ему не приходило в голову, что она так ранима.

Осторожная рука прикоснулась к ней.

— Элизабет, — позвал Морган, и снова:

— Элизабет!

Она его не слышала. Он понял, что она ушла в себя, укрылась в убежище, куда он не мог проникнуть.

Неуверенно, почти со страхом, он взял ее за плечо и повернул к себе. И тогда, всхлипывая, она устроилась в его объятиях, словно он был защитником, а не причиной всех ее бед.

Морган прикрыл ее и себя одеялом. Она все еще плакала навзрыд, будто ее сердце было навеки разбито. Невольно он теснее сжал свои объятия, и ее теплые слезы лились ему на грудь… Оттаивая его замерзшее сердце, которое, как он считал, ничто уже не могло растопить.

Понемногу рыдания утихли. Прерывистое дыхание стало медленным и спокойным. Крепко прижавшись к нему, словно тут всегда было ее место, она мирно спала под защитой его рук.

Но Морган не мог уснуть. Не мог разобраться в беспорядочной лавине мыслей, где всегда главенствовала она одна, эта женщина, лишившая его покоя. До самого рассвета он пролежал, глядя в темноту.

На следующее утро Элизабет проснулась позже обычного. Еще не придя в себя, она зевнула и потянулась. И тут же обнаружила, что она совершенно нагая! Она невольно вскрикнула и посмотрела на подушку рядом: подушка была слегка примята.

И сразу вспомнила до мелочей все события прошлой ночи. Как рассердился Морган и как он упорствовал, настаивая на своем.

Элизабет припомнила, как пробудилась где-то перед рассветом — сумерки уже начали отступать — и в полудреме заметила, что спала, положив руку ему на грудь, там, где особенно густо темнели волосы. Она шевельнулась, и Морган тут же тихо шепнул ей что-то на ухо; его губы слегка коснулись ее виска.

— Спи, — чуть слышно повторил он.

Или ей это только приснилось?

Что на нее нашло? Она расплакалась по понятной причине. Но безумие искать защиты в объятиях того, кто держит тебя в рабстве. Только днем раньше она клялась себе, что нет на свете жестокосерднее человека, чем Морган О'Коннор. Сострадание, уверяла она себя, совершенно чуждо его натуре.

Элизабет натянула одеяло до самого подбородка. Когда прошлой ночью Морган вошел в комнату, атмосфера наэлектризовалась до предела, малейшая искра могла вызвать разряд. Накал чувств был так велик, что Элизабет вздрагивала при одном воспоминании об этом. Он был полон решимости овладеть ее телом. Подчинить ее волю своей.

Почему же Морган не пошел до конца? Этот вопрос не давал ей покоя. И почему он не позволил ей выплакаться в одиночестве? Наоборот, он провел ночь рядом, держа ее в объятиях… Он также не отправился к своей любовнице. Последнее было особенно приятно Элизабет. Однако все утро она грустила и даже терзалась угрызениями совести.

Как она сказала Натаниелю? «Примиритесь с этим браком, как примирилась я сама». Но она-то не примирилась, а, видимо, настало время примириться.

Элизабет начала дальше развивать эту мысль. Наверное, настало время раз и навсегда покончить с недоверием между ней и Морганом. Она не могла больше выносить враждебную напряженность, в которой они жили.

Она должна сделать первый шаг.

После обеда Элизабет приказала подать экипаж. Кучер Виллис, помогая ей сесть, спросил, куда они отправляются.

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая