Тот первый поцелуй - Джеймс Саманта - Страница 7

• Предыдущая
• 7/59
• Следующая

Его взгляд спустился ниже и задержался на высокой груди, приподнявшей атласное одеяло. Еще до прихода Стивена он снял с нее корсет и нижние юбки. На ней оставалась одна рубашка. И хотя незнакомка была высокой и стройной, ее тело было округлым, зрелым и женственным. При всей своей беспристрастности Морган ощущал исходивший от нее теплый поток чувственности.

Да, что есть, то есть, она хороша собой. Если, конечно, вы любитель блондинок, а Морган не относил себя к таковым. Он находил их вялыми и бесцветными во всех отношениях.

Девушка зашевелилась, заметалась по подушке. Морган склонился над ней, чтобы поймать дуновение, звук, еле слетевший с ее губ… А может быть, слово?

Это было имя. Натаниель.

Морган выпрямился. Резко отвернулся, охваченный невеселыми мыслями. Кем бы ни была эта женщина, он не желал ее присутствия в своем доме. Но факт оставался фактом, он не мог от нее избавиться, как не мог избавиться от пробуждаемых ею тяжелых воспоминаний.

Конечно же, он позаботится о том, чтобы обеспечить ей наилучший уход. Если повезет, она быстро выздоровеет, и тогда, как только она станет на ноги, он укажет ей на дверь.

Девушка застонала, и Морган, позабыв о своих твердых намерениях, бросился к кровати. Ее пальцы вцепились в одеяло, и что-то блеснуло на ее руке. Морган присмотрелся.

Золотое кольцо украшало средний палец ее левой руки.

Невольное проклятие сорвалось с губ Моргана. Вот это номер! Что еще натворил Натаниель? Морган не хотел верить «своим глазам. Брат вечно попадал в истории. Неужели в придачу ко всему он еще и женился!

« Проклятие «, — вновь и вновь повторял Морган в приступе вспыхнувшей ярости. Что привело сюда Элизабет Стентон? Что ее связывает с Натаниелем?

Морган догадывался, что ответ вряд ли его обрадует.

Следующие несколько дней прошли для Элизабет как в тумане, она страдала от боли и не понимала, где находится. И все же где-то в темных глубинах ее сознания родилась догадка, что она тяжело больна. Все ее тело пылало от жара, голова разламывалась на части и дыхание с хрипом вырывалось из груди. Она смутно понимала, что мечется по кровати и стонет; что чей-то незнакомый голос уговаривает ее выпить хотя бы капельку воды. Часто кто-то прикладывал руку к ее голове, протирал грудь и плечи прохладным влажным полотенцем. Кругом звучал целый хор голосов.

Но однажды Элизабет увидела, как яркие солнечные лучи проникают через окно в ногах ее кровати. Медленно к ней возвращалось сознание. Она попыталась повернуть голову, чтобы спрятаться от слепящего блеска, но безуспешно. Элизабет слышала отдаленный шум голосов. Значит, она была не одна. Что-то показалось ей странным: и в Лондоне, и в Хейден-Парке окно в ее комнате находилось сбоку от кровати.

Элизабет прикрыла глаза рукой.

— Мне больно от света, — пробормотала она.

Раскатистый басовитый смех раздался над ее головой.

— Как я рад, что вы наконец-то вернулись к жизни.

Следующие несколько дней прошли для Элизабет как в тумане, она страдала от боли и не понимала, где находится. И все же где-то в темных глубинах ее сознания родилась догадка, что она тяжело больна. Все ее тело пылало от жара, голова разламывалась на части и дыхание с хрипом вырывалось из груди. Она смутно понимала, что мечется по кровати и стонет; что чей-то незнакомый голос уговаривает ее выпить хотя бы капельку воды. Часто кто-то прикладывал руку к ее голове, протирал грудь и плечи прохладным влажным полотенцем. Кругом звучал целый хор голосов.

Но однажды Элизабет увидела, как яркие солнечные лучи проникают через окно в ногах ее кровати. Медленно к ней возвращалось сознание. Она попыталась повернуть голову, чтобы спрятаться от слепящего блеска, но безуспешно. Элизабет слышала отдаленный шум голосов. Значит, она была не одна. Что-то показалось ей странным: и в Лондоне, и в Хейден-Парке окно в ее комнате находилось сбоку от кровати.

Элизабет прикрыла глаза рукой.

— Мне больно от света, — пробормотала она.

Раскатистый басовитый смех раздался над ее головой.

— Как я рад, что вы наконец-то вернулись к жизни.

Это был незнакомый ей голос. В растерянности Элизабет открыла глаза и увидела перед собой человека с густыми каштановыми волосами и лукавыми карими глазами. Она невольно вздрогнула: к ней в спальню еще никогда не вторгались мужчины. И уж тем более не сидели на стуле прямо рядом с кроватью.

— Кто… Кто вы такой?

Сиплый, прерывающийся голос мало походил на ее прежний.

Человек улыбнулся.

— Я доктор Стивен Маркс, это я вас лечил. — Он склонил голову набок. — Признаюсь, не знаю, как к вам обращаться. Мы, американцы, плохо разбираемся в церемониях. Могу я называть вас леди Элизабет?

Хотя Элизабет еще плохо соображала, ей определенно понравился доктор Стивен Маркс. Он держался сердечно и дружелюбно, чем с первой минуты завоевал ее доверие.

— Можете называть меня просто Элизабет. Она попыталась улыбнуться, несмотря на сухость в горле и потрескавшиеся губы.

— Вот и отлично. А вы можете называть меня Стивен.

На столике у кровати стоял графин с водой. Должно быть, Стивен догадался, что она испытывает жажду, потому что он наполнил стакан и протянул его Элизабет.

— Позвольте, я вам помогу, — сказал он, уса живая ее в постели и подложив ей за спину подушку.

Он подал ей белый шелковый халат и вежливо отвернулся, пока она кое-как прикрывала им плечи. Затем сам поднес стакан с водой к губам Элизабет, что было очень кстати. К своему великому смущению, она испытывала такую сильную слабость, что с трудом могла пошевелить рукой.

Когда она утолила жажду, он тут же спросил:

— А вы знаете, где вы находитесь, Элизабет?

Внезапно к ней вернулась память, она вспомнила все. Как ждала Натаниеля в гостиной, как вместо Натаниеля в комнату вошел высокий, необычайно элегантный незнакомец… А вот где она находится теперь, на этот вопрос у нее не было ответа; она задумчиво разглядывала богатое убранство спальни.

— Судя по обстановке, я не в больнице, — наконец произнесла Элизабет. — Отсюда вывод, что я по-прежнему нахожусь в доме Натаниеля О'Коннора.

Стивен Маркс на мгновение нахмурился, затем кивнул.

— А теперь скажите мне, Элизабет, как вы себя чувствуете?

За всю свою жизнь она не чувствовала себя так ужасно; каждая косточка, все ее тело — и внутри, и снаружи — болели и ныли, о чем она и сообщила доктору. Немного подумав, Элизабет спросила:

— А какой сегодня день недели?

— Сейчас воскресное утро.

Глаза Элизабет изумленно раскрылись. Корабль прибыл в Бостон в среду.

— О Господи, — пробормотала она, чем вызвала у Стивена новый добродушный смешок. Кусая губы, она с надеждой спросила:

— Как вы думаете, я могу встать? Он было затряс головой, но, увидев ее огорченное лицо, смягчился.

— Давайте попробуем. Небольшая разминка вам не помешает. Я вам помогу.

Глядя в сторону, чтобы не смущать Элизабет, он откинул одеяло.

Элизабет спустила ноги на пол, удивилась, как плохо они ее слушаются, но не показала виду. Стивен поддерживал ее за талию. Она поблагодарила его улыбкой и попыталась встать. Улыбка сменилась испуганной растерянностью, когда она обнаружила, что ноги ее не держат.

Элизабет снова села на кровать.

— Боже мой, — сказала она слабым голосом, таким же дрожащим, как ее ноги. — Боюсь, мне это не под силу.

Стивен согласно кивнул и поднял ее обнаженные ноги обратно на постель. Элизабет откинулась назад, на подушки, чувствуя страшную слабость и усталость, несмотря на трехдневный сон, и презирая себя за это.

— Что же со мной такое?

— Думаю, это пневмония, и, хотя кризис миновал, вы все еще очень больны, Элизабет. — Он встал со стула. — Отдыхайте. Я попрошу сварить бульон, он пойдет вам на пользу. Чтобы окрепнуть, вам надо начинать понемногу есть. Если что понадобится, не стесняйтесь спросить.

В дверях доктор столкнулся с новым визитером.

• Предыдущая
• 7/59
• Следующая