Манускрипт египетского мага (СИ) - Тегюль Мари - Страница 2
- Предыдущая
- 2/59
- Следующая
Ник вошел в подъезд. Обширный вестибюль, выложенный мрамором, лестница с дубовыми перилами, которая вела на второй и третий этажи, стеклянный фонарь вместо потолка над лестницей, все было гармонично и говорило об изысканном вкусе строившем дом архитектора. Ник взбежал по лестнице к себе на второй этаж. И тут все удовлетворяло самый взыскательный вкус. Ник прошелся по комнатам — гостиная, столовая, кабинет, небольшая спальня. Коридор с комнатой для прислуги. В коридоре стенные шкафы для хранения самых разнообразных вещей — от зимней одежды до медных тазов для варки варенья. Ванная комната с прекрасной чугунной английской ванной. И самое главное, что было оговорено при переписке, когда Ник подбирал себе квартиру, вода. Ник наклонился к ванне и покрутил медный, начищенный до солнечного сияния, кран. Из него упругой струей полилась вода. Ник удовлетворенно хмыкнул и подставил руку под кран. Вода была холодная, даже слишком. Он наклонился, набрал воды в ладонь и отпил. Она была необычайно вкусная и такая холодная, что тотчас же заныли зубы.
Ник вернулся в комнаты. По всем комнатам были разбросаны вещи. Петрус, так звали слугу, который был на шесть лет старше Ника, разбирал коробки и пакеты. Приставленный к нему еще чуть ли не в младенческие времена, Петрус был в начале товарищем его детских игр, так что обоих связывали крепкие дружеские узы. Сейчас он возился с замысловатым замком самого большого, высотой в половину человеческого роста, окованного сундука. Огромный ключ из кованого железа никак не поворачивался в замочной скважине. Ник присел рядом с ним и в этот момент крышка сундука распахнулась с мелодичным звоном. В сундуке лежали любимые вещи, с которыми Ник не хотел расставаться во время своих длительных путешествий и жизни на случайных квартирах. Они несли в себе признаки домашнего тепла и уюта. Это был фламандский гобелен, на котором была изображена сценка сельской пирушки, и другой, с изображением пира Валтасара. Замысловатые бронзовые часы, мелодично отбивающие каждые четверть часа, белый с голубым голландский фарфоровый сервиз, несколько картин и скульптур. Все эти вещи были связаны с детством, домом и были дороги его сердцу.
Остаток дня Ник и Петрус провели в разборке вещей, раскладывании их по шкафам, развешивании картин, гобеленов и ковров. Меблировка комнат тоже была оговорена заранее — вся мебель была добротной и изящной, орехового дерева. К вечеру комнаты приобрели уже жилой вид и наскоро поужинав привезенной с собой провизией, Ник и Петрус отправились спать. С наслаждением растянувшись на тонких голландских полотнянных простынях, Ник заснул сном праведника.
Ранним утром его разбудили крики, доносившиеся с улицы. В этой симфонии выделились две основные партии — крики муэдзинов с минаретов двух мечетей, шиитской и суннитской, призывающие правоверных к утренней молитве и истошные вопли продавцов воды, «тулухчи», по утрам разносящих воду из Куры по домам. Водопровод в Тифлисе был редкостью и роскошью, и им могли наслаждаться только несколько домов в центре города, куда вода подавалась по гончарным трубам из той же Куры под действием водяного насоса. Но горожане к этому нововведению относились с поразительным недоверием — ссылаясь на местные медицинские авторитеты, они считали, что вода из водопровода плохая, невкусная, и вообще опасна для здоровья. Зато та вода, которую приносили «тулухчи» из Куры, набирая ее в свои меховые мешки неподалеку от армянского Ванкского собора, была выше всяких похвал — прохладная, вкусная и, главное, чистая, несмотря на то, что где-нибудь выше по течению могло купаться стадо буйволов. Зная из переписки с канцелярией губернатора об этих особенностях тифлисского водоснабжения, Ник и поручил подыскать себе квартиру с водопроводом. Но тот дом, который ему подыскали, был особенным. Архитектор Джакомо разыскал в скале над домом родник, устроил возле него небольшую пещерку с водосборником, откуда вода по гончарным трубам поступала в дом в любом количестве и была, поистине, неиссякаемой.
Наскоро позавтракав остатками вчерашнего ужина, который хранился в холодильнике — тоже изобретении Джакомо, — шкафе на кухне с двойными металлическими стенками, между которыми непрерывно текла холодная родниковая вода, Ник вышел на улицу и стал подниматься к Эриванской площади. Было еще пустынно, только дворники-курды мели улицы и обрызгивали их водой из громадных леек, да крестьяне погоняли осликов, тяжело груженых хурджинами, ковровыми переметными сумами, с глиняными банками мацони — необыкновенно вкусным и полезным кислым молоком, которое по утрам покупали почти в каждом доме.
По Эриванской площади, мимо караван-сарая, время от времени прогромыхивала конка. Воробьи, стайками слетая с лип, платанов и акаций, росших вдоль тротуаров, устраивали ожесточенные драки возле лошадиных яблок на пути конки. Кухарки с пустыми корзинками спешили к Солдатскому базару за провизией.
Ник прошел мимо Дворцового сада, откуда веяло утренней свежестью, прохладой влажного мха и ароматом фиалок и цикламенов, мимо дворца наместника, громады Военного собора, гимназии и завернул на Чавчавадзевскую улицу, где находилась канцелярия губернатора.
Там уже были извещены о его приезде. Секретарь провел Ника прямо в кабинет правителя канцелярии, высокого красивого мужчины с выразительными серыми глазами, безупречно одетого по последней европейской моде. Он, радушно улыбаясь, поднялся из-за обширного стола, заваленного папками с бумагами, вышел из-за него, пожал Нику руку и указал на большое кожаное кресло. Подождав, пока Ник сядет, он сел рядом с ним.
— Ну, как вы устроились, любезный Николай Александрович, все ли в порядке, довольны ли квартирой? — спросил он приятным низким голосом. Ник поклонился.
— Спасибо, Сергей Васильевич, все в отменном порядке, квартира удивляет своими удобствами.
Сергей Васильевич улыбнулся:
— Ну, с квартирой вам просто повезло. Это единственный такой дом в городе. Поверьте, таких удобств как там, нет ни у кого, даже у наместника. И ваша соседка, кстати, вы конечно, еще не успели ей представиться, Елизавета Алексеевна, необычайная женщина, ну да у вас будет еще время ближе познакомиться с ней, я беру это на себя. Ну, а теперь, любезный Николай Александрович, — и Сергей Васильевич сразу посерьезнел, по его лицу пробежала тень, — к тем делам, из-за которых вам пришлось проделать столь долгий путь. Дела эти сугубо конфиденциальные, о них с вами буду говорить только я, никто не должен знать, для чего вы приехали в Тифлис. А дело вот в чем. Вы, конечно, знаете или слышали, что последний год в Тифлисе происходят немного странные, мягко говоря, вещи. Петербург обеспокоен историей, которая приключилась с княжной Ниной Эрастовной Андреевской. Ее дед был личным доктором Михаила Семеновича Воронцова, переехал вместе с ним из Одессы в Тифлис на время его наместничества. Эраст Андреевский, женатый на княжне Тумановой, был породнен с известным грузинским дворянским родом Орбелиани. Он умер, оставив двух дочерей и сына. Андреевские очень состоятельны, владеют большой недвижимостью в Грузии, Бессарабии и на Урале. Сестра Нины, Елена Эрастовна, замужем за князем Георгием Шервашидзе, двоюродным братом обер-гофмейстера двора вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Нина Эрастовна с матерью приехали в Тифлис по личным делам — надлежало провести раздел имущества, оставшегося после смерти отца. Все происходило тихо и мирно, раздел производился полюбовно. И вот на утро Нины Эрастовны не оказалось в доме. Бросились искать, слуги будто-бы видели, что она вечером вышла из дому, на прогулку. И больше никто и ничего. Через некоторое время та же история повторяется с князем М., прекрасным мужем, отцом двоих детей — вечером вышел из дому — и пропал. Ну, и несколько других случаев. Грабеж исключается — и в том, и в другом случае на пропавших не было ничего такого, что представляло бы какую-нибудь ценность. Сейчас, когда наследник-цесаревич живет в Грузии и непрерывно в Тифлис наезжают первые лица империи, такие случаи особенно недопустимы. Министр двора обратился лично к губернатору, а тот поручил это мне. Князь Голицын, главноначальствующий на Кавказе, в курсе дела. Император осведомлен. Вот я и очертил круг лиц, которым известно, из-за чего вы покинули Петербург. Да, и конечно, о вас знает тифлисский полицмейстер, князь Вачнадзе. Для всех остальных вы — ученый, который занимается сбором географических и этнографических сведений о Кавказе. Вам предоставляются очень широкие полномочия, иногда, в самых крайних случаях вы можете действовать от имени императора.
- Предыдущая
- 2/59
- Следующая