Дело Черных дервишей - АНОНИМYС - Страница 4

– Об Оресте Витальевиче я наслышан, – сказал тем временем Каримов, глядя на Воронцова, – а как мне к вам обращаться?

– Меня зовут Сергей Сергеевич Воронцов, можно просто товарищ генерал, – отвечал Воронцов, ослепительно улыбаясь.

– Каких же войск вы генерал? – не моргнув глазом, вежливо осведомился Каримов.

Сергей Сергеевич отвечал, что он – генерал самых главных войск, а именно – Первого управления[2] КГБ СССР. Искандар Юнусович заявил, что с детства мечтал познакомиться с генералом, в особенности же – генералом КГБ. И вот наконец мечта его сбылась и, можно сказать, жизнь прошла не зря.

Оба вежливо посмеялись. Потом Воронцов сделался серьезным и сказал:

– Ну, хорошо. Я вижу, люди тут все бывалые, так что не стоит тянуть кота за хвост. Надеюсь, разговор у нас будет максимально откровенный.

Гость сказал, что разговор будет самый откровенный, который только можно себе представить.

– Так что все-таки произошло с вашим Кораном? – спросил генерал, усаживаясь в кресло напротив гостя.

Каримов стушевался: было видно, что тема эта дается ему нелегко. Тем не менее он преодолел себя и начал рассказывать. Они – то есть Академия наук Узбекистана – узнали, что некий преступный международный синдикат планирует похищение драгоценного фолианта. Поскольку на родине он охраняется достаточно хорошо, похищение было запланировано на выезде, во время Конгресса, где обеспечить такую же надежную охрану довольно сложно. Что было делать? Отказаться от участия в конгрессе? Но это – международный скандал и непонимание российских коллег, а Россия и в политическом, и в научном смысле для Узбекистана чрезвычайно важна. К тому же появлялась возможность взять преступников с поличным, что называется, на живца. И они решили все-таки рискнуть и отправить Коран в Петербург. Их служба безопасности…

– Пардон, у Академии наук есть служба безопасности? – перебил Каримова генерал.

Разумеется, есть, какая же это академия без службы безопасности, отвечал Искандар Юнусович, после чего продолжил свой рассказ. Так вот, их служба безопасности разработала план на случай, если все-таки святыню попробуют украсть. В Петербург на конгресс повезли не только оригинальный свод, но и его копию. Для того, чтобы сделать копию неотличимой от оригинала, на нее нанесли краску, похожую на кровь – и именно в тех местах, где были пятна крови на Коране Усмана.

– Ах, вот оно что, – сказал Волин, – а мы думали, что краску нанес похититель.

Искандар Юнусович покачал головой – это не так просто. К тому же нужна была особая краска, которую после операции легко было бы стереть, не испортив ценную копию. Итак, они нанесли краску, после чего оставалось лишь подменить оригинал копией и дать возможность похитителю ее украсть. Так, в конце концов, и случилось. Они рассчитывали, что вор, встретившись с заказчиком, выведет их на весь синдикат. Однако заказчик сразу понял, что экземпляр ему предлагают поддельный и, вероятно, в приступе гнева убил похитителя. Конечно, свою ценность имеет и копия, но заказчик похищения не стал ее брать и правильно сделал – в ней находился микроскопический радиомаяк, и было бы очень легко проследить ее дальнейший путь.

– Таким образом, операция наша удалась только наполовину, – заключил Каримов. – Коран мы спасли, но взять живьем исполнителя и накрыть с поличным заказчиков нам все же не удалось.

На минуту воцарилось молчание.

– Скажите, а почему вы не забрали назад копию? – спросил Волин.

Каримов невесело улыбнулся.

– Потому что после убийства похитителя это было бы противоправное действие. И у вас были бы все основания меня задержать. Нет, конечно, в конце концов, все бы разъяснилось, но зачем лишний раз рисковать? А копию мы, само собой, заберем, собственно, для этого я к вам и пришел.

Волин покачал головой: не так все просто. Все-таки это вещественное доказательство. Он сам, единолично, этот вопрос решить не может. Узбекскому посольству придется составить официальное требование в Следственный комитет…

– Составим, – ослепительно улыбнулся Искандар Юнусович, – обязательно составим.

– А убийца вам известен? – спросил генерал.

– С высокой степенью вероятности, – чуть помедлив, отвечал Каримов.

– И кто же он? – Волин сделал стойку. Копии и оригиналы – это все хорошо, конечно, но его первейшая задача – убийцу найти. И если только Каримов его знает…

Узбекский гость вытащил из кармана блокнот, ручку, написал что-то в блокноте, вырвал листок и помахал им в воздухе. Волин протянул к листку руку, но Искандар Юнусович неожиданно убрал его в карман.

– Отдам, – сказал, – после того, как вы вернете копию.

– Но это будет не раньше завтрашнего дня, – занервничал Волин.

– Вот завтра и отдам.

Волин нахмурился. Почтенный господин Каримов, видимо, не понимает специфики их работы. До завтрашнего дня преступник может просто улететь за границу, и они его упустят.

– Не волнуйтесь, не улетит, – загадочно улыбнулся Каримов, вставая с кресла. – Итак, Орест Витальевич, увидимся завтра, а засим позвольте откланяться.

Он повернулся к Воронцову и поклонился ему, сказав, что знакомство с настоящим генералом не обмануло его ожиданий.

– Бросьте, – весело отвечал Сергей Сергеевич, – думаю, вы у себя на работе таких генералов каждый день встречаете… В службе вашей академической безопасности.

Каримов засмеялся и вышел из комнаты вон. Воронцов пошел за ним следом, запер дверь, вернулся, сел в кресло и посмотрел на Волина: ты ему веришь? Тот пожал плечами: а черт его знает.

– В целом картину он нарисовал правдоподобную, – проговорил генерал. – Другое дело, что не все детали он уточнил, а дьявол, как известно, в деталях.

– По-моему, он просто сволочь, – в сердцах сказал Волин. – Если знаешь убийцу, почему не сказать, зачем этот торг?

Генерал только ухмыльнулся. Вообще-то следователь – фигура процессуально самостоятельная, и полномочия у него самые широкие. В частности, он может оценивать доказательства, исходя из своего внутреннего убеждения. И он же решает, что приобщать к делу, а что нет. То есть Волин все-таки сам, лично может решать судьбу вещественных доказательств, в частности, копии Корана. Как он полагает, их сегодняшний гость осведомлен о реальных полномочиях Волина?

Волин подумал и сказал, что, наверное, осведомлен.

– Ну вот, а ты ему горбатого лепишь: я сам не решаю, официальное требование… Вот он тебе и платит той же монетой. Ты ему – книгу, он тебе – фамилию убийцы. И все довольны, – генерал хитро прищурил глаза.

– Эх, Сергей Сергеевич, – вздохнул Волин, – вашими бы устами да деньги раздавать.

– Ладно, – махнул рукой Воронцов, – расслабься. Все равно до завтра ничего не прояснится. Ты вот лучше глянь, что я нарасшифровывал.

И он положил перед Волиным новую порцию дневников Загорского.

– Ага, – сказал Волин, бросив взгляд на первую страницу, – предисловия опять нет?

– Предисловия нет, зато есть послесловие, – отвечал Воронцов.

– Ну что же, и то хлеб, – заметил Волин, углубляясь в чтение…

«Дружище Нестор!

Положение мое хуже губернаторского – так, во всяком случае, говорят здешние парацéльсы. Хотя докторишкам я и на грош не верю, но на всякий случай решил привести в порядок свои дела – человеческие и финансовые. По денежной части диспозиция моя известна: вошь в кармане да мышь на аркане, которая от голода пребольно кусается к тому же. Учитывая, что наследников у меня нет, а нажитое с собой на тот свет не возьмешь, это не должно бы меня тревожить. Однако ж, представь себе, тревожит и тревожит сильно. Нажи́тое должно быть величаво, говорил Пушкин, а уж он в этом толк знал, мне можешь поверить. Я же пошел против русской классики: кутил, воевал и начисто не желал приумножать то немногое, что имел. И вот тебе результат – вокруг нас царит благословенная советская власть, а я сижу с голым задом посреди Туркестана, и обуревают меня многообразные болезни, из которых по меньшей мере половина – смертельные. Будь я человеком менее упрямым, я бы уже раза три благополучно дал дуба. Но, однако ж, упрямства моего осталось с гулькин нос, так что, боюсь, вскорости придется мне собирать бренные пожитки.