Единственная для президента - Стар Дана - Страница 10

– О, Влад! Пришёл? Верочка меня замучила расспросами о тебе! – радостно заявляет няня, шлёпая на стол, припорошённый мукой круглый шарик из воздушного теста.

– Как у вас тут?

– Всё прекрасно! Вот, кудесничаем, – принимается интенсивно месить «шарик» кулаками, – это уже третий пирожок, с вишнями.

С вишнями? Мой любимый.

Сто лет не ел Алёнкиных шедевров и столько же о них мечтал.

Верочка в припрыжку подбегает к Алёне и тоже запускает ручки в тесто, желая ей помочь.

– И угадай, Влад, чья это была инициатива испечь пирогов для тебя?

Не буду угадывать, достаточно одного взгляда на дочку, чтобы понять. Она, пыхча, со всех сил раскатывает массу в два раза больше нее самой по столешнице при этом с абсолютно серьёзным, невозмутимым видом. Такая забавная! И, конечно же, упорная.

– Явно не Полины, – тихо проговорил как раз в тот момент, когда заметил боковым зрением какое-то движение со стороны входа в кухню.

– Посмотри, какая я хозяйка! Как я умею месить тесто! – постреливает глазками в мою сторону и улыбается, продолжая стараться изо всех сил.

– Верочка, ты молодец. У тебя здорово получается!

Детский звонкий смех заставляет всю душевную составляющую скрутиться в узел, но неожиданно в кармане начинает гудеть телефон.

Зараза! Как всегда.

Нащупываю нужную кнопку – звук выключаю. Настроение стремительно катится вниз, это верный сигнал к тому, что я должен уехать.

– Милая, извини, мне пора. Я на пару минут заехал, чтобы увидеть тебя.

– Уезжаешь… – шмыгает носом, опуская глаза. – А как же мой пирог?

– Не сомневаюсь, он будет шедеврально вкусным. Я буду к вечеру, оставишь мне кусочек? Напоишь чаем? – подмигиваю.

– Хорошо! Я буду очень-очень ждать.

Ноги будто врастают в пол, я усилием воли заставляю их двигаться по направлению к входной двери.

– Влад, подожди! Ты кое-что забыл? – окликает малышка.

– А?

Доча подбегает ко мне, я инстинктивно присаживаюсь на корточки, она целует меня небритую щеку, впиваясь пальчиками в рубашку.

– А поцелуйчик на прощание? – хихикает кучеряшка.

Даже не замечаю, что её липкие ручки, вымазанные в тесте и муке, гладят мою дорогую фирменную рубашку. Плевать на рубашку! Любовь доченьки важней…

– Хочу, чтобы ты почаще приезжал, – обиженно и так смешно дует губки. – Почему ты куда-то постоянно уезжаешь? Почему не можешь ночевать здесь? У тебя другая семья? Жена? Маленький ребёночек?

Последние слова бьют как ударом под дых, заставляя выпрямиться по струнке смирно и малость прифигеть от столь умных мыслей маленького создания.

Вере пять лет, а интеллекта больше, чем у тридцатилетних моих лбов подчиненных. Поразительно. Действительно уникальный ребёнок. Потому что мой… Полностью унаследовала мои гены. Я тоже развивался не по годам, удивляя всех в округе своими когнитивными способностями.

– Я просто много работаю, я очень занят.

Целую дочь ответно в щечку, снова в её личико заглядываю, едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться – её маленький, курносый нос весь в муке.

– Хозяюшка моя. – Щекочу носик пальцем, смахивая муку, поднимаюсь на ноги. Телефон вдруг опять принимается настойчиво жужжать в кармане, отчего мне хочется нахрен выбросить его в окно.

Догадываюсь, что это звонит мой отец. Завтра вечером в резиденции президента Авдеева я должен буду поклясться в любви его дочери и сделать ей предложение.

Утомительная конференция, длившаяся шесть часов, слава богу, закончилась. Выхожу из здания компании, в сопровождении охраны и Евгения, торопливым шагом направляюсь к лифтам, с единой целью – домой. Уже стемнело, дочь меня ждёт, я дал ей слово.

– Во вторник встреча с партнерами из «Урал-нефть», среда – будем записывать новую агитационную речь для избирателей, четверг – дебаты в прямом эфире. Это из самых важный событий на неделе, – хмурится Евгений, глядя в рабочий планшет. – Запомнил?

– Да.

Не совсем. Голова напоминает чугунный казан. Я, кажется, впервые за столько лет чувствую усталость, что вот прямо сейчас захотел в отпуск. Хотя, прежде великие планы нереально зажигали, соответственно я мог сутками без сна работать, лишь бы и дальше быть номером один.

Понятно из-за чего. Точнее, из-за кого. Хочется хотя бы на месяц абстрагироваться от бизнеса, политики, брачного договора, перевести дух и хотя бы немного восполнить те упущенные пять лет, в которых у Веры не было любящего папы.

Совесть мучает. Да, мне почему-то совестно, несмотря на то, что вины моей жалкие крохи. Накосячила Полина, а совместно отчего-то мне.

– Подожди, совсем забыл, надо бы ещё всунуть куда-нибудь встречу с губернатором…

Подумав о дочке, кое-что важное вспомнил. Вынул из кармана телефон, зажал центральную кнопку, пробормотав в микрофон:

– Сири, напомни мне завтра утром посмотреть видео уроки о том, как плести косички.

Зам поперхнулся. Едва не выронив планшет, покосился на меня как на городского сумасшедшего. Смотрел молча, напрягая челюсти, пока створки лифта не звякнули, разъехавшись в стороны.

Вошёл в кабинку, он – следом, продолжая хранить гробовое молчание. Я догадался, Орлов не в духе, но больше не осмелился перечить. Первое – я упёртый, как баран, второе – я могу поставить его на место, напомнив, что уж он точно не смеет указывать будущему президенту.

Оказавшись на парковке, садимся в машину. Только-только отъезжаем, моя рука импульсивно сжимает сгиб локтя Евгения.

– Пообещай, что не предашь меня, Женя, – потемневшими глазами буравлю его худощавую, высокую фигуру в кашемировом сером пальто.

– О чем это ты? – вскидывает брови.

– Обещай! – голос повышаю, сильней смыкая пальцы.

– Дал клятву быть верным твоей семье. Можешь не сомневаться в моём слове.

Пристально смотрю на него ещё несколько секунд, медленно размыкаю пальцы.

– Ну и хватка у тебя, – растирает место давления. – Ты тоже мне кое-что пообещай, – делает вдох, добавляя твёрдости в интонацию: – Не соверши ошибку…

Высаживаю Евгения у его дома, отправляя зама на мини-отдых до завтрашнего вечера, сам на всех парах лечу в загородный посёлок. Живот урчит от нетерпения, когда я вспоминаю божественный аромат свежих пирогов – до невозможности захотелось домашней еды. Рестораны, что приходиться посещать на деловых встречах, с их вычурными до абсурда блюдами, приелись до тошноты. Тёплый семейный очаг – как глоток свежего воздуха. Свежайшего… Никогда не думал, что захочется нечто подобное. Несмотря на то, что я далеко не из простых смертных.

Что такое настоящее счастье?

Горы денег, особняки, яхты? Фигуристые женщины, готовые по щелчку пальцев сделать для тебя что угодно?

Не совсем так.

Я понял, что это такое… Это, когда дома тебя ждёт твоё маленькое отражение. Когда твоя дочь готовит для тебя пироги, смешно пытается расцеловать в «колючие щёчки» и говорит со слёзками на глазах: «как же сильно-сильно я тебя ждала».

На улице холодина. Всего на минуту вышел из машины, дабы дойти до крыльца, за две секунды околел до костей. Вошёл в дом, на губах опять улыбка заиграла, стоило услышать топот крошечных ножек в шерстяных красных носочках с изображением на них рождественских оленят.

А я думал, навсегда разучился улыбаться…

– Ты пришёл! – подхватываю дочку на руки, она с жадностью ко мне жмётся.

– Подожди-ка, я холодный очень…

– А я погрею! – шлёпает маленькие ладошки на мои щёки, с озорством улыбается. – Ты похож сейчас на Дедушку Мороза.

– Спасибо, – теряюсь окончательно, – ты очень добрая и заботливая девочка.

– Это потому, что вы обо мне заботитесь. И о моей маме тоже, несмотря на то, что не очень ладите. Я это заметила. Почему?

Вот не хочу… Не хочу сейчас начинать нелюбимую для меня тему, особенно с ребёнком. Боюсь, вдруг её раню. Поэтому быстро перевожу разговор в другое русло.

– Ну что? Где мой пирог?