Много шума из-за невесты - Джеймс Элоиза - Страница 28

• Предыдущая
• 28/69
• Следующая

— Я тоже не езжу верхом, — заявила Гризелда, не обращая внимания на презрительный взгляд Имоджин. — Я всегда считала, что подпрыгивать в облаке пыли, восседая на задней части лошади, — занятие скучное. К тому же у лошадей всегда бывают желтые зубы. А я терпеть не могу желтые зубы. У моего свекра были желтые зубы, и я жила в постоянном страхе, что у бедняги Уиллоби зубы тоже пожелтеют прямо у меня на глазах. Но он умер раньше, чем дело дошло до этого.

— Вашего мужа звали Уиллоби? — спросила Тесс. Гризелда кивнула:

— Прошло уж десять лет с тех пор, как он умер. Естественно, я с каждым днем все больше и больше тоскую по нему. Но довольно об этом. Свою роль дуэньи я буду исполнять наилучшим образом, то есть постараюсь при любой возможности оставлять вас без своего бдительного наблюдения, с тем чтобы вы могли не спеша делать свое дело. И непременно позабочусь о том, чтобы можно было повальсировать. Ничто так не способствует вступлению с трудом поддающегося обработке мужчины на стезю добродетели, как явная непристойность прижимания леди к своей груди у всех на глазах. Под стезей добродетели я, естественно, подразумеваю брак, — добавила она, заметив, что Тесс, кажется, пришла в недоумение.

Она перевела цепкий взгляд на Имоджин.

— Единственный способ освободить мужчину от нежелательной помолвки заключается в том, чтобы разыгрывать полнейшее равнодушие. Ты меня понимаешь?

Имоджин кивнула. Гризелда поднялась на ноги.

— Буду с нетерпением ждать событий, которые развернутся в течение последующих двух недель. Я еще не знаю, что будет приятнее: наблюдать ли, как брат ухаживает за красивой молодой женщиной, или увидеть собственными глазами, как попадется в сети неуловимый мистер Фелтон, и получить возможность в мельчайших подробностях написать об этом в Лондон всем вдовствующим матронам, которые пытались выдать за него своих дочерей.

Она замолчала и задумалась, приложив к губам кончики пальцев, — воплощение элегантной женственности от нежной розочки, украшающей шляпку, до кончиков шелковых туфелек.

— Пожалуй, придется выбрать мистера Фелтона, — заметила она, поворачиваясь к двери. — Когда речь идет о таких сенсациях, как эта, дела семейные — увы! — отодвигаются на второй план. Как хорошо, что я привезла с собой большой запас письменных принадлежностей.

Аннабел, выходя из комнаты, взяла Тесс под руку.

— Надеюсь, ты понимаешь, какой опасности избежала, позволив ухаживать за собой Мейну? А у меня каждый поцелуй с Фелтоном будет, видимо, обсуждаться по всему Лондону.

— Мистер Фелтон из тех джентльменов, которые, поцеловав женщину, сразу же предлагают ей свою руку, — заметила Тесс.

— Не надо хмуриться, — сказала Аннабел. — Если он соблюдает джентльменский кодекс поведения, то это лишь облегчит мою задачу. Я всегда считала, что мужчин, одержимых соблюдением правил приличия, чрезвычайно легко водить за нос.

Тесс почувствовала, что у нее начинается головная боль.

Внутренний двор Холбрук-Корта

Будучи единственным ребенком родителей, которые не видели смысла в том, чтобы встречаться со своим сыном и наследником чаще, чем несколько раз в год, Лусиус не привык ждать, когда соберутся все члены семьи. Оставшись неженатым, он также понятия не имел, сколько времени требуется молодым леди, чтобы приготовить себя к непродолжительной поездке верхом в деревню Силчестер.

Тем не менее он настроился на утомительное ожидание. Именно по этой причине он давно избегал любых мероприятий, хотя бы отдаленно напоминающих семейные сборища.

Но то, что он увидел и что потрясло его до глубины души, не имело ничего общего с пустой тратой времени. Как было известно любому человеку, находящиеся в здравом уме леди ездили верхом на медлительных животных, пригодных для того, чтобы перевозить на себе представительниц нежного пола, которые отличались чувствительными нервами и деликатными конечностями.

Лусиус сильно сомневался в том, что его мать когда-либо садилась верхом на лошадь, но если садилась, то у лошади, должно быть, спина была шириной с доску для игры в триктрак, а нрав такой кроткий, что она была способна не обращать внимания на приступ истерии, который мог случиться на ее спине.

Как оказалось, сестры Эссекс — совсем другое дело, по крайней мере три из них, которые приняли участие в поездке. Джози предпочла остаться дома со своей новой гувернанткой.

По всей видимости, эти молодые леди ездили на настоящих чистокровках, которые развлекались тем, что раздраженно прижимали уши к голове и поглядывали друг на друга недобрым глазом или закидывали назад головы и взбрыкивали, норовя сбросить седока. Три великолепные ухоженные лошади ждали появления старших сестер Эссекс, причем каждая из них, очевидно, думала, что если рыть копытом землю, то это ускорит появление хозяйки. Эта сцена особенно сильно впечатляла, потому что внутренний двор резиденции Рейфа был вымощен большими округлыми булыжниками, соприкасаясь с которыми копыта высекали снопы искр.

Первой вышла из дома мисс Имоджин.

— Мы чрезвычайно хорошие наездницы, — сказала она, перехватив настороженный взгляд Лусиуса, когда она затыкала короткий хлыст за пояс костюма для верховой езды. — Моя Пози[5] считалась вполне вероятным призером на скачках в Дерби, пока два года назад не получила серьезную травму. Я на ней езжу с тех пор, как она поправилась.

Ее Пози нервно вздрагивала, шарахаясь в сторону, словно ее кусали мухи, и, казалось, была готова перепрыгнуть через высокий забор, которым был обнесен двор.

— Кажется, такое нежное имя ей не вполне подходит, — сказал Лусиус, отходя в сторонку, чтобы Пози не лягнула его огромными мускулистыми задними ногами.

— Я назвала ее так, потому что она позерка, — сказала Имоджин, натягивая сильно поношенные перчатки. — Пози — притворщица, мошенница. Ей нравится притворяться скаковой лошадью, но на самом деле она милое и весьма кроткое создание, хотя, как я уже говорила, делает вид, будто она неуправляемое и необузданное животное.

— Красавица, — сказал Рейф, появляясь за спиной Лусиуса. — Я видел ее в Аскоте за год до того, как она охромела. Великолепная лошадь.

Лусиус нахмурился. Судя по всему, Рейф не проявлял должной заботы о безопасности своих подопечных.

Во двор вышла Аннабел и приветствовала мерина, уши которого были плотно прижаты к голове. Она подняла глаза и улыбнулась Лусиусу.

— Это Душистый Горошек, — сказала она. — Нынче утром он немного не в духе. Думаю, что он просто скучает по дому. — Душистый горошек обнажил зубы и вздрогнул всем телом, как боевой конь, готовящийся ринуться в гущу битвы. — Но он не идет ни в какое сравнение с лошадью Тесс. А вот и она идет. Пусть сама вам скажет.

Лусиус оглянулся.

Мисс Эссекс, такая изящная, такая хрупкая, шла по двору, освещенному солнцем. Ей мог подойти только самый покладистый, самый добрый конь во всей конюшне.

— Тесс самая храбрая из всех нас, — сказала Имоджин. — Она ездит на Полночном Цветке, как вам известно, отпрыске Белворти.

— Полночный Цветок? — переспросил Лусиус. — Не тот ли мерин, который три года тому назад сбросил в Ньюмаркете наездника?

— Он самый, — подтвердила Имоджин. — Как вы думаете, скоро приедут Мейтленды? Боюсь, что Пози начинает нервничать.

Это было слишком мягко сказано. Пози вела себя как сатана в лошадином обличье: становилась на дыбы, била копытом землю. Лусиус протянул руку, и она успокоилась.

— Вы ей нравитесь, — сказала немного удивленная Имоджин.

— Да, лошадям я нравлюсь, — сказал Лусиус. Он наблюдал, как грум помогает Тесс сесть на чудовищных размеров спину вороного коня. В отличие от Пози Полночный Цветок не разменивался на такие мелочи, как вставание на дыбы или шараханье в сторону. Он лишь один раз выгнул шею и выдул сквозь ноздри струю воздуха, словно вздохнул в предвкушении свободы. Полночный Цветок не был позером и не притворялся скаковой лошадью. Он был создан для скорости.

• Предыдущая
• 28/69
• Следующая