Утро под Катовице-2 (СИ) - Ермаков Николай Александрович - Страница 7

Седьмого ноября, разумеется, мы не работали, праздник ведь. Я пошел на торжественную демонстрацию вместе с коллективом техникума, хотя Безруков и предлагал идти с заводчанами. И на банкет пришлось остаться, а то ведь не поймут, скажут оторвался от коллектива. Но, слава Богу, на этот раз на мою девственность никто не покусился и я в лёгком подпитии без проблем добрался домой.

А на следующий день сильно потеплело и за пару дней снег сошел, превратившись в труднопроходимые ручьи и лужи — как раз для таких ситуаций резиновые сапоги и придумали.

Тем временем мы занялись подготовкой к визиту в наркомат. Необходимо было представить результаты испытаний и определить первоочередные задачи. Хотя, если быть точным, был только один вопрос, требующий решения — проблемы, выявленные при движении с прицепами, но пути решения здесь были понятными — надо изменить передаточные числа в КПП с учётом результатов испытаний, снизив максимальную скорость снегохода. Можно было ещё поставить более мощный двигатель, но взять его было негде. Работу по пересчету коробки взяло на себя заводское конструкторское бюро, а я принялся за подготовку презентации. Это уж точно никто кроме меня сделать не сможет. ЗДЕСЬ искусство проведения презентаций находится пока в зачаточном состоянии. Я, разумеется, тоже не в состоянии показать в этом деле всё, на что способен, по причине отсутствия компьютерной техники, но даже на имеющейся базе должно получиться весьма недурно.

Для начала я поручил нашим слесарям, оставшимся почти без дела изготовить три модели снегохода высотой десять сантиметров и пообещал каждому по тридцать рублей премии от себя лично. Мужики воодушевились и с головой ушли в работу. Далее я отправился к фотографу, который работал с нами на пустыре и за два дня мы с ним сделали вполне приличный диафильм. Оставшееся до отъезда в Москву время я рисовал плакаты на ватмане (так-то художник из меня плохой, но там были графики, например, расход топлива в зависимости от скорости), совместно с Безруковым написал и отдал в машбюро текстовый доклад, в общем, занимался чисто бумажной работой.

Утром понедельника 18 ноября мы с Безруковым сели на утренний московский поезд, заняли двухместное купе и зарылись в бумаги, проверяя их по десятому разу и проговаривая наши выступления. Вечером мы приехали в Первопрестольную и были неприятно удивлены тому что в ведомственной гостинице, несмотря на заранее сделанную бронь, мест не было. Пятидесятилетняя женщина, занимавшая должность дежурного администратора, полистав журнал, подтвердила — да, бронь была, но так получилось, что командировочные со всего Союза забронировали больше мест, чем есть в наличии. Все койки заняты, приходите через неделю. Хорошее начало поездки.

В расстроенных чувствах мы с Безруковым вышли на улицу, встретившую нас влажным промозглым ветром. Стоя на крыльце, мы в нецензурной форме высказали безучастным московским просторам все, что думаем о сложившейся ситуации и с чемоданами в руках уныло побрели прямо по тротуару. Через пять минут бесцельного движения я увидел вывеску «Столовая» и предложил коллеге зайти, чтобы поесть и подумать о решении проблемы. Конечно, кафе или ресторан было бы предпочтительнее, но где его сейчас искать? Зайдя внутрь, мы сдали пальто и, получив номерок, я без всякой надежды спросил у старухи-гардеробщицы:

— Бабуль, а Вы случаем не знаете, тут поблизости никто не сдаст комнату для двух командировочных инженеров?

Бабка подозрительно осмотрела нас обоих, зафиксировала взглядом ордена у меня на пиджаке и удостоила ответом:

— У Люськи Беловой на раздаче спроси.

Окрыленные надеждой, мы прошли в зал, густо пропахший неаппетитными столовскими ароматами, встали в конец небольшой очереди и вскоре приблизились к раздаче, на которой хозяйничали две дородные женщины. Попросив положить котлету с макаронами, я поинтересовался:

— Как бы мне с Люсей Беловой поговорить?

Ближняя ко мне женщина иронично ответила:

— Говорите и Вас услышат.

— Нам бы с коллегой комнату снять.

— Садитесь за стол, я подойду.

Заняв столик у окна, мы с Безруковым приступили к трапезе. Н-да, довольно поганенько. Такое впечатление, что они котлеты делали из сухожилий и жарили на машинном масле. Макароны жутко переварены, но хоть не просятся обратно. Из всего взятого только компот относительно приличный.

Люся подошла через пять минут, усмехнулась, глядя как я отодвинул от себя почти полную тарелку, и без предисловий спросила:

— Что, в наркоматовской гостинице завернули?

— Ага, даже бронь не помогла.

— Да там всегда так! — согласилась она и перешла к делу, — У меня сейчас постояльцы, у соседей в одной комнате с хозяевами могут постелить на полу, три рубля за ночь и есть ещё комната у тети Глаши, но она дорого берёт — двенадцать за сутки.

Ох, ни хрена себе цены! В гостинице мы бы по полтора рубля заплатили. Однако выбирать не приходится и я, переглянувшись с коллегой, спросил, как пройти до тети Глаши.

В общем, ночлег мы нашли и вполне неплохо выспались, а утром отправились в наркомат, где был заранее согласован прием у заместителя наркома Прохорова в десять утра. Пришли мы сильно заранее, отметились у секретарши и практически сразу были приглашены в кабинет, минут на двадцать раньше назначенного времени. Прохоров занимал весьма недурственный просторный кабинет, отделанный в лучших традициях сталинского ампира. Указав на стулья напротив себя, он немедленно перешёл от слов к делу:

— Ну показывайте, что там у Вас?

Я выставил на стол перед ним модель снегохода, которую он тут же взял в руки и стал вертеть, разглядывая со всех сторон.

— Что-то вроде гусеничного мотоцикла с лыжами вместо переднего колеса, — веско высказал он очевидную мысль и перешел к разглядыванию фотографий.

Затем он без особого внимания пролистал протоколы испытаний и произнес:

— Я смотрю, этот ваш снегоход ездит, что уже очень неплохо. Завтра у нас будет плановое совещание совместно с представителями НКО, включим туда и вашу машину.

После этих слов Прохоров нажал на столе кнопку, в кабинет зашла секретарша, обращаясь к которой, он сказал:

— Людочка, поставь этот вопрос в завтрашнее совещание с военными.

Далее он кивком показал, что аудиенция окончена и мы с Безруковым вышли вслед за секретаршей, которая сев за стол в приемной записала наши данные и краткие сведения о снегоходе.

— Приходите завтра к девяти утра, но, возможно, Вам придется долго ждать, пока доберутся до этого пункта.

— Большое спасибо, но у меня есть вопрос: там будет возможность показать диафильм?

— Не знаю, но завтра Вам сообщу.

— Позвольте ещё спросить, где тут у вас можно поесть?

— На первом этаже есть наша наркоматовская столовая.

— Ещё раз спасибо, — на этом мы вежливо распрощались и направились на первый этаж искать местное заведение общепита, ведь сегодня мы ещё совсем не ели.

В найденной по указанному адресу ведомственной столовой кормили не в пример лучше, чем во вчерашней забегаловке, и я с удовольствием покушал блинчиками с творогом. Хорошо!

За завтраком Безруков сообщил, что в этом здании работает его старый знакомый, к которому он хочет зайти проведать. Я понял тонкий намек и сказал, что пойду прогуляюсь по городу. Удобно получилось, а то я всё думал, как бы мне вежливо освободиться от его компании, ведь у меня в портфеле лежали конверты с одинаковым содержимым предназначенные для четырех адресатов — Сталина, Берии, Тимошенко и Мерецкова. Расставшись с коллегой, я сел на трамвай и в течении двух часов бросил письма в разные почтовые ящики. Так надежней. Потом с чувством выполненного долга погулял по центральной части Москвы, с интересом разглядывая дома, людей и автомобили. Дорого и вкусно пообедал в ресторане со странным названием «Коммунист». После чего купил газеты и сел в трамвай, чтобы ехать на комнату к тете Глаше. Однако, проехав пару остановок, услышал, как две девушки обсуждают балет «Лебединое озеро». Хм, а это идея, надо бы посмотреть главную местную достопримечательность! Приняв это решение, я вклинился в разговор девушек: