Полночные наслаждения - Джеймс Элоиза - Страница 36
- Предыдущая
- 36/82
- Следующая
По улице двигалась большая открытая повозка. Ее сопровождали двое. Это золотари, направляющиеся со своим грузом за город. Город постепенно просыпался. Скоро на Ковент-Гарден начнут прибывать торговцы фруктами, а в Спитлфилдс откроют магазины продавцы птиц. Девочкой Софи часто упрашивала няню сводить ее туда. Как это было замечательно — щеглы, крошечные жаворонки коноплянки, зеленушки. Она вспомнила ряды с птичьими клетками, и у нее неожиданно запершило в горле. Захотелось плакать.
— Глупости! — прошептала Софи. «Будь что будет. И нечего драматизировать, будто я Джульетта, которую насильно выдают за Париса». Последние две фразы она, разумеется, вслух не произнесла.
Софи обхватила плечи руками. Она желала его, очень желала. Хотела Патрика Фоукса так же, как Джульетта Ромео. Наверное, даже сильнее, потому что имела опыт блаженства.
Так о чем беспокоиться? Она уперлась лбом в холодное оконное стекло, разглядывая улицу за забором. Вот уже появились две повозки разносчиков. Они свернули за угол, в переулок, идущий параллельно особняку Бранденбургов. В утренней тишине процокали копыта лошадей, запряженных в фаэтон.
Будь это обычное утро, Софи позвонила бы в колокольчик, и горничная принесла бы горячего шоколада. Потом, прежде чем принять ванну, она бы поработала за столом пару часов. На несколько мгновений Софи тешилась мыслью позаниматься немножко турецкими глаголами, но в ушах звучали слова матери. Все это детские игры, недостойные замужней женщины. Вот из дома выплыла домоправительница посмотреть овощи в остановившейся у ворот повозке зеленщика.
«Мама смущалась, наверное, не меньше, чем я, — подумала Софи, прижимаясь лбом к холодному стеклу. — Но она дала мне хороший совет. Патрик никогда не узнает о моем знании иностранных языков». А вот в то, что она может не пустить Патрика к себе в постель, поверить было сложно, и потому эту часть материнского совета можно было смело отбросить. Софи почувствовала, что к щекам подкрадывается предательское тепло.
«Самое главное — ни в коем случае не показывать ему своих истинных чувств. Не дай Бог, он заподозрит, что я влюблена. Тогда невозможно будет играть роль искушенной женщины, которая с легкостью воспринимает все его уходы и приходы. Боже, не допусти, чтобы он догадался, мне не пережить такого унижения!» Софи поежилась.
— Никогда, никогда не скажу ему об этом, — прошептала она, затуманив дыханием оконное стекло. Это ее каким-то образом приободрило. Почувствовав вдруг, что ногам холодно, она пробежала обратно по лежащему у постели теплому ковру и скользнула под одеяло.
Когда Софи проснулась снова, ее спальня вся была залита солнечным светом. Она повернулась на бок и сонно заморгала, глядя на балдахин. Ей приснилась Италия. Последний раз такое с ней случилось четыре года назад во время изучения итальянского. Сон был коротенький и все время ускользал, как только она пыталась оформить его в сознании. Какой-то. бал-маскарад, где она была одета цыганкой в соломенной шляпе, завязанной под подбород ком. Софи состроила гримасу. С сегодняшнего дня действительно начинается своеобразный маскарад. И когда он закончится, неизвестно. Она протянула руку и дернула шнур, собираясь встать с постели.
Среда. Три часа пополудни. Элоиза Йорк с опаской оглядывала аристократов, собравшихся в церкви Святого Георгия на бракосочетание ее дочери. Скоропалительность этого брака могла вызвать нежелательные расспросы. Своих родственников они с Джорджем кое-как успокоили. С семьей Патрика Фоукса было проще — она состояла из троих: брат (Алекс), дядя и тетя. И все трое были на виду. Дядя Патрика, епископ, проводил обряд венчания, а тетя, Генриетта Колламбер, — своеобразная женщина, по возрасту далеко за семьдесят, — была удостоена чести находиться рядом с матерью невесты.
— Элоиза, перестаньте всматриваться, — произнесла Генриетта с непринужденностью престарелой женщины. — Здесь присутствуют абсолютно все. Не сомневаюсь, все убеждены, что это брак по любви, какой случается раз в сто лет. — Она чуть ли не загоготала.
Элоиза бросила на нее косой взгляд, пытаясь подавить нахлынувшую острую неприязнь. Рискнуть, что ли, и поставить эту старую каргу на место? Пожалуй, нет. Элоиза повернула голову к алтарю. Отрадно было то, что шафером Патрика выступает граф Слэслоу. Это должно приглушить всякие сплетни! Правда, у этого Мальчика кислое выражение лица, но, кажется, он всегда ходил с таким. Чем больше Элоиза обо всем этом размышляла, тем больше укреплялась в убеждении, что с Патриком Фоуксом Софи будет лучше.
Рядом стоял Патрик с братом. Если Брэддон почему-то нервозно переминался с ноги на ногу и постоянно одергивал сюртук, то эти двое неподвижно возвышались, как утесы.
В этот момент по церкви прошел короткий ропот, который всегда предваряет появление невесты. Между колонн появилась Софи, ее рука покоилась на руке отца.
С большим трудом Элоизе удалось уговорить ее надеть белое. И теперь, когда Софи шествовала рядом с отцом, ее платье излучало слабое бледное сияние. Она выглядела невинной, хрупкой, как будто пришелица из другого мира. Никто не мог бы даже заподозрить, что эта молоденькая девушка своими смелыми нарядами и свободным поведением в течение нескольких лет эпатировала лондонское общество. Наверное, никому, даже обладающему самым злым воображением, не могло бы сейчас прийти в голову обсуждать, почему этот брак заключается с такой неприличной поспешностью. Дивные янтарные локоны Софи сияющим потоком рассыпались по спине. Их украшали только несколько бутонов кремовых роз. Она казалась Снегурочкой из русской сказки и одновременно прекрасной королевой из ирландского любовного романа.
Софи была в длинных атласных перчатках, платье из того же атласа отливало жемчужным цветом. Длинную накидку, разумеется, несли. Рукава были короткими, корсаж скромным. Поначалу, когда мадам Карэм впервые показала ей платье, она чуть не застонала, боясь, что будет выглядеть как дама в летах.
И действительно, это было самое консервативное платье, какое Элоиза когда-либо видела на Софи с тех пор, как дочь начала появляться в свете. Но белошвейки мадам Карэм постарались, превратив его из традиционного в пленительно-волшебное. Мадам добавила к корсажу золотые брюссельские кружева, а также оторочила ими ниспадающую верхнюю юбку и границу, обозначающую переход к шлейфу. Кружева ласково оттеняли кремовую кожу Софи, подчеркивая закругления грудей, и чуть удлиняли ее стройные ноги.
Да, мадам Карэм знала, как сделать, чтобы женщина выглядела обворожительной. Золотистые кружева великолепно гармонировали с волосами Софи.
Глаза она подняла только у алтаря и, встретившись взглядом с Патриком, порозовела. А у того буквально перехватило дыхание.
Разумеется, он знал, почему женится на Софи Йорк. В этом не было сомнения. Потому что до сей поры никогда и ни к кому не испытывал столь острого и неизменно глубокого желания.
Епископ Фоукс нахмурил кустистые брови и предложил жениху взять руку невесты. Он согласился провести эту службу ради памяти покойного брата, отца Патрика, которому в свое время — мальчики доставили немало хлопот. «Но сейчас брат был бы, наверное, счастлив, — подумал Ричард Фоукс. — Я ведь всегда ему советовал: пожени обоих, и они утихомирятся. Вместо этого он отправлял их то на континент, то на Дальний Восток, всякий раз радуясь, когда они возвращались целыми и невредимыми. Брат так и не увидел мальчиков женатыми. Ладно, пришло время начинать церемонию».
Ричард украдкой поправил высокую епископскую шапку, которая имела тенденцию сползать назад.
— Возлюбленные братья и сестры, — произнес нараспев епископ, — мы собрались здесь перед лицом Господа Бога нашего…
Софи затрепетала, глубокий голос епископа оторвал ее от размышлений. Прикосновение Патрика пробудило в ней целую гамму эмоций. Ей вдруг захотелось стремглав бежать из церкви, потому что жизнь впереди начала казаться серой и бесплодной, полной страданий и смятения от сознания, что муж развлекается с другими женщинами.
- Предыдущая
- 36/82
- Следующая
