Москва (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 7

Ещё один стол, на сей раз кухонный — понятно, судя по наличию спиртовки и чайника, используется для перекусов.

— Чай и сахарин будут? — без особой надежды спросил я.

— Купите — будут, — засмеялся завхоз.

Так, халява не прокатила.

Я продолжил осматривать наше хозяйство. Несгораемый сейф (в замок вставлен ключ, к сожалению, один — надо заказать несколько запасных комплектов), видавшие виды обшарпанные и поцарапанные стулья. Похоже, сюда стащили всякий неликвид. Ну да… от сердца явно не отрывали.

Я присел на тот, что с виду самый крепкий. Стул жутко заскрипел, а потом с треском рассыпался.

Я поднялся с пола и принялся отряхивать брюки. При всей комичности ситуации, мне было не до смеха.

Трепалов с досадой поморщился.

— Зато потолки высокие, — в оправдание сказал завхоз.

Потолки действительно были высокие.

— Смирнов, — хмуро сказал Александр Максимович, — ты меня знаешь?!

Завхоз кивнул.

— Знаю, товарищ Трепалов. Вы раньше МУРом руководили.

— Тогда какого хрена притащил сюда эту рухлядь?! Немедленно убери и принеси нормальные стулья. Даю десять минут! — приказал Трепалов.

Смирнов вылетел из комнаты, искать срочную замену некондиционной мебели. Мы с Трепаловым остались одни.

— Давай на ты? — вдруг предложил мой начальник.

— Давай! — легко согласился я.

— Договорились. Я тут пока на Украине в ГПУ работал, слышал о том, как какой-то рудановский милиционер самого Кравченко прищучил. Скажи, это был ты, Георгий?

— Я.

Похоже, отголоски этой истории были слышны по всей России.

— Тогда понятно, почему товарищ Дзержинский на тебе выбор сделал. Он такие кадры ценит. Да и я тут к тебе присмотрелся, вижу, ты вроде ничего. Так что сработаемся!

— Конечно сработаемся.

— У меня требования простые: если за что-то взялся — доводи до конца. Своих не подставляй и не бросай. Стреляй, лучше чем твой враг. Ну и при любых обстоятельствах будь человеком. Для многих это оказалось слишком сложным, — вздохнул он, вспоминая о чём-то неприятном.

— Годится, — сказал я.

Появился завхоз в сопровождении пожилого дядечки в милицейской форме. Вместе они вынесли из комнаты стулья, включая сломанный, и принесли столько же взамен.

— Нормальные стулья?! — вопросительно посмотрел Трепалов на завхоза.

— Даже не сомневайтесь.

— Смотри мне, а то заставлю проверять каждый!

— Да всё в порядке с ними!

— Верю на слово.

Трепалов отпустил завхоза, и тот убежал чуть ли не вприпрыжку.

— Я этого типа ещё по МУРу помню. Тот ещё прохиндей и жадина. Снега зимой не выпросишь. С одной стороны вроде и хорошо: заботится о казённом имуществе, а с другой — ну что о нас люди станут думать, когда под ними стулья переломаются?! — сказал Александр Максимович.

Он посмотрел на окна.

— Непорядок: занавесок нет. Ладно, жена приедет, скажу, чтоб сшила — она у меня мастерица — хоть куда. Любое платье на швейной машинке изладит, — похвастался Трепалов. — Хорошо, хоть стёкла чистые…

Я сразу подумал о своей Насте. Скорей бы приехала. Тем более она собиралась поступать в медицинский, а где это лучше сделать, как ни в Москве.

Внезапно дверь распахнулась. Мы с Трепаловым одновременно посмотрели на вошедшего к нам без стука мужчину лет тридцати. Он был худощав, рано полысел и потому стригся почти налысо, имел высокий лоб, густые брови и слегка оттопыренные уши.

Суд по тому, как просиял Александр Максимович, он хорошо знал гостя и обрадовался его визиту.

— Иван!

— Саня!

Трепалов представил нас друг другу:

— Знакомьтесь. Это мой хороший друг, Иван Николаевич Николаев — начальник МУРа, а это — Георгий Олегович Быстров, мой заместитель.

Официально меня заместителем ещё не называли, но было приятно.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Извини, Ваня, чайком побаловать не могу, — сказал Александр Максимович. — Только сегодня приехал в Москву и сразу с корабля на бал. Вот, обживаю новые хоромы и привыкаю к новой должности.

— Что, — засмеялся Николаев, — надоело хозяйственной работой заниматься?

— Да не успел приступить, как всё уже поперёк горла стало, — признался Трепалов. — Как сказали, что снова в сыск зовут — не поверишь, аж на душе музыка заиграла!

— Понимаю, — ухмыльнулся муровец. — Сам такой.

Он огляделся.

— Гирю-то свою привёз?

— На старой квартире оставил. Новую куплю. — Телосложение у моего непосредственного начальника было вполне богатырское, я не удивился, узнав, что он балуется подниманием тяжестей. — Вижу, все уже в курсе моего назначения!

— Так работа такая. Ты ещё в должность не ступил, а мне уже сообщили, — засмеялся Николаев. — Скоро все муровцы, что с тобой работали, сюда сбегутся. Не вздумай народ к себе переманивать — башку отверну.

— Это мы ещё посмотрим, кто кому и что отвернёт, — хмыкнул Трепалов. — Ты как: по старой дружбе заглянул, чтобы с назначением поздравить, или по делу?

— И чтобы поздравить, и по делу, — признался Николаев. — Работёнка для твоего отдела нашлась, Саня. Только, вижу, что вас двое всего и не знаю — сдюжите ли?

— Завтра ещё один товарищ из Петрограда подъедет, так что уже трое нас будет. Ну и, без обид, Ваня: есть у меня на примете несколько твоих ребят. Думаю, к себе переманить.

— Так и знал! — закатил глаза начальник МУРа. — Ладно, с этим уже по факту разберёмся. А к тебе я вот по весьма важному делу пожаловал… Крепкое оно, как орешек. Моим пока раскусить не получилось. Может ты у нас как самый зубастый справишься? — Он с надеждой посмотрел на Трепалова.

— Попробуем, — кивнул тот.

Глава 6

— Вот уже второй год вылавливаем в Москве-реке трупы, — заговорил Николаев, и я сразу насторожился.

Неужели, речь пойдёт о том, о ком я думаю?

— Первого обнаружили весной 1921-го, потом трупы пошли просто косяками. Преимущественно мужчины, убиты характерным ударом тяжёлого предмета по темени или висок, потом несколько раз в переносицу и в лоб, — продолжил начальник МУРа. — Сам понимаешь, во что превращается лицо — практически фарш. К тому же мешки были обнаружены не сразу, тела, особенно повреждённые части, успевали сильно разложиться. Опознать практически невозможно. Вот, взгляни на фотографии жертв. Специально захватил их с собой, чтобы тебе показать.

Николаев открыл потёртый кожаный портфель и вытащил несколько снимков.

— Этого нашли хронологически первым, хотя не факт, что именно с него убийца начал отчёт жертвам. Возможно, есть и более ранние жертвы, просто мы их пока не обнаружили. Предупреждаю, зрелище так себе.

— Ты ж понимаешь, меня видом мертвеца удивить сложно, — хмыкнул Трепалов. — Да и товарищ Быстров тоже всяких ужасов успел наглядеться.

Александр Максимович внимательно всмотрелся в снимок, потом передал мне. Мимолётного взгляда хватило, чтобы понять: вместо лица какое-то месиво, если и можно опознать, то лишь по особым приметам. Но я всё равно пристально разглядывал успевшую помутнеть фотокарточку, словно надеялся обнаружить так что-то, способное привести к преступнику.

А потом осторожно вернул её владельцу.

— Это второй, вот третий… В общем, могу показать и другие снимки, только пользы от них никакой. Везде одинаковая картина, — продолжил пояснять муровец.

— Есть ещё какие-нибудь особенности? — спросил Трепалов.

— Есть, — кивнул Николаев. — Тела раздеты догола, связаны особым образом: ноги к груди, голова между колен, руки сведены за спину и примотаны к туловищу. Судя по почерку — убивает один и тот человек, хотя я уже не уверен, в его человеческой сущности. У нас, в МУРе мы эту тварь прозвали Упаковщиком. Сам понимаешь почему…

— Понимаю, — согласился Трепалов.

— Есть ещё некоторые детали: в каждом мешке есть зёрнышки овса. Мы думаем, что убийца связан с конями: возможно, занимается извозом или торговлей лошадьми.

— Конокрад? — вскинулся мой начальник.