Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса - Страница 1

Кира

– Нам надо расстаться.

– Я беременна.

Произносим одновременно. Только Лебедев вслух. А я мысленно.

В заднем кармане моих потертых джинсов лежит тест с двумя полосками. Пятый по счету. Ошибки не может быть.

– Кира, родная… дело не в тебе…

Обычно непрошибаемый, Никита мнется и избегает смотреть мне в глаза.

Плохой знак.

– А в ком?

Усмехаюсь хрипло и силой сцепляю пальцы. Не хочу показаться истеричкой, но что-то едкое, черное, кипучее бурлит в груди. Требует говорить гадости. Подталкивает швырнуть в красивое гладко выбритое лицо парня, стоящего напротив, какое-нибудь отборное ругательство.

Не швыряю. Молчу, закусив нижнюю губу. И все еще рассчитываю, что поймала слуховую галлюцинацию.

– Понимаешь… Даша ждет от меня ребенка.

Лебедев выдыхает глухо, со свистом. А у меня земля уходит из-под ног. Кто-то безжалостный резко сжимает сердце и выбивает весь кислород из легких.

– Мальчика? Девочку?

Спрашиваю зачем-то после тяжелой продолжительной паузы и улыбаюсь. Хотя сейчас моя улыбка наверняка напоминает оскал раненного животного.

– Пока не знаем. Срок еще маленький.

Судорожно сглотнув, отвечает Никита и сосредоточенно ищет на моем лице признаки подступающего припадка. Не находит. Закладывает большие пальцы за ремень идеальных со стрелками брюк и выдавливает бесполезное.

– Извини.

– Да ладно, Лебедев. Нормально все.

Снова ухмыляюсь. Покачиваюсь с пяток на носок и удерживаюсь от того, чтобы не похлопать его по плечу. Это будет явный перебор.

– Правда?

Рентгеновский взгляд. Высоко изогнутая бровь. Сомнение.

– Правда, расслабься. Рада за вас.

Откровенная ложь застревает в горле колким стеклом. Режет язык до крови. Медленно убивает. И я хочу сбежать подальше от разбирающего меня на запчасти человека до того, как слезы прорвут плотину и покатятся крупными бусинами по щекам.

Никита останавливает.

– Ты домой? Давай отвезу.

– Не надо. Сама как-нибудь.

Отчаянно мотаю головой и торопливо срываюсь с места. Несусь так, что ветер шумит в ушах, и в глубине души надеюсь, что Лебедев меня догонит, обнимет, успокоит. Скажет, что это все – нелепая шутка.

Не догоняет.

Конечно, он вернется к бывшей. Даша – перспективная девочка из хорошей семьи. Их отцы дружат. Я же короткий эпизод в его жизни. Глупый спор, который он выиграл и который теперь можно забыть.

В подъезжающий автобус запихиваюсь с трудом. Он переполнен людьми – кто-то едет на обед, кто-то возвращается с учебы. Тесно, душно, жарко.

Проталкиваюсь к единственному свободному пятачку и прислоняюсь лбом к стеклу. Оно не приносит долгожданного холода. Тошнота подкатывает волнами. Проносящиеся мимо дома размываются.

– Девушка, вам плохо?

– Водитель, останови!

– Помощь нужна?

Надо мной склоняются люди, лица которых я не могу разобрать. Предлагают наперебой воду, влажные салфетки и чудом откуда-то взявшийся нашатырный спирт.

– Нет, спасибо. Просто голова закружилась. На улице станет легче.

Киваю с благодарностью и вываливаюсь на тротуар. Перед глазами мелькают разноцветные круги, желудок сжимается, и спустя несколько секунд меня выворачивает наизнанку.

Плохо. Гадко. Больно.

Хочется опуститься прямо на асфальт, свернуться клубочком и не двигаться, пока в ушах не перестанет гудеть губительное.

«Нам надо расстаться».

Просыпаюсь. Резко приподнимаюсь в кровати и отбрасываю в сторону одеяло. По спине катится липкий пот, ночная рубашка прилипла к телу.

Семь лет прошло с того дня, как мы с Никитой расстались, а я до сих пор вижу кошмары с его участием. Намного реже, чем в первый год, но все еще проживаю ту боль, что он мне причинил.

Острую. Адскую. Непереносимую.

– Успокойся, Кира. Это всего лишь сон. Просто сон.

Возвращаюсь к подобию порядка. Хлопаю себя по щекам и медленно опускаю ступни на пушистый ковер. Хоть до того, как прозвенит будильник, остается полчаса, лежать в постели бессмысленно.

Лучше наспех умыться и заняться чем-то полезным. Например, приготовить завтрак. Сварить кашу, неторопливо нарезать хлеб на ровные треугольнички, уложить сверху листья салата, ветчину, сыр, после чего отправиться будить сына.

– Митя, медвежонок, вставай. Опоздаем.

Полминуты смотрю на спящего сынишку, после чего мягко треплю его по плечу и не ухожу, пока он не начнет ворочаться и не распахнет сонные глаза – такие же большие и серые, как у его отца.

– Ну, ма-а-ам!

– Вставай, пожалуйста. У меня первый рабочий день после больничного. Ты же не хочешь, чтобы мама получила выговор?

– Не хочу.

Сладко зевнув, отвечает не по-детски серьезно Митя и топает в ванную. Никогда меня не подводит и понимает чуть ли не больше любого взрослого.

Вот и сейчас он старательно чистит зубы, одевается, собирает рюкзак и без особого удовольствия запихивает в себя кашу.

– Я знаю, что ты предпочел бы гамбургер. Но каша…

– Это источник сил на весь день. Знаю.

Сдвинув брови к переносице, мой медвежонок повторяет то, что я ему сто раз говорила, и забавно морщит нос, как это делал когда-то Лебедев. Митя с каждым годом приобретает все больше черт своего биологического отца, и это пугает.

– После уроков тебя дедушка заберет, а я вечером за тобой приеду. Хорошо?

Притормозив у школьных ворот, вслушиваюсь в обиженное фырчанье двигателя. Давно пора отвезти мою старенькую хонду на техобслуживание. Но то сверхурочные, то простуда, то какое-нибудь семейное торжество.

– Хорошо. Пока, мам. Я тебя люблю.

– И я тебя!

Крепко обнимаю сына, целую его в макушку и смотрю, как он мчится к школьному порогу. Взбегает по ступеням, приветствует кого-то из одноклассников и исчезает за синей металлической дверью.

Я же даю по газам, чтобы успеть в офис вовремя. Успеваю.

– Кирка, привет! Ну, наконец-то. Я соскучилась!

Миную турникет, приложив электронный пропуск к панели, и радостно машу Альке, которая тут же ловит меня в свои стальные объятья. Специалист отдела кадров и моя подруга по совместительству, она оживленно о чем-то щебечет, но я ни слова не могу разобрать из того, что она говорит.

Чувство тревоги сбивается в колючий ком и начинает пульсировать за грудиной.

– Ты меня слушаешь вообще?

– Извини. Задумалась.

Трясу головой, пытаясь избавиться от нахлынувшей слабости, но уже в следующую секунду каменею. В двадцати метрах от нас стоит Лебедев. Разговаривает о чем-то с начальником службы безопасности. Поправляет воротник белоснежной рубашки.

Отчего присыпанное пеплом прошлое оживает и с грохотом врезается в солнечное сплетение, едва не сшибая меня с ног.

– Пойдем. Быстрее.

Пережив пятьдесят оттенков паники, шепчу хрипло. Отгораживаюсь от окружающего мира завесой из волос. Хватаю Алю за запястье и тащу ее к лифту. Выдыхаю с облегчением только тогда, когда за нами закрываются двери и кабина начинает двигаться вверх.

– Кир, ты чего? Призрака увидела?

– Ага. Призрака. Показалось.

Отвечаю односложно и с силой сжимаю губы. Кровь отливает от лица. Сердце судорожно тарабанит в ребра и, кажется, покрывается коркой льда.

Поэтому переступив порог офиса, я первым делом ставлю чайник. Хочу согреть промерзшие вдребезги внутренности, пока Аля старательно делает вид, что со мной все нормально.

– Ты столько всего пропустила за две недели! Степанова в декрет собирается. Дмитрич слег с инсультом. И теперь обязанности генерального исполняет его сын…

– Лебедев Никита Сергеевич.

– А ты откуда…?

– В интернете читала.

Рассеянно качаю головой, вспоминая старые заголовки о свадьбе Никиты, и приклеиваю ладони к горячей чашке.

Удивляюсь, как ничего не валится из рук.

– Допивай быстрее. В девять пятнадцать совещание.