Совок 2 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 11

А еще я вспоминал эти прошедшие полгода. Начиная с того дня, как убрал убийц Сони, а потом и их покровителя Сурина. Как улетела в Москву Пана Борисовна и через три или четыре дня вернулась уже с межведомственной комиссией. На комбинате арестовали не только Муху, там взяли очень многих. Прошерстили УБХСС и областную прокуратуру. Я предполагал, что сеть расхитителей велика, но и помыслить не мог, насколько был огромен масштаб хищений. В нарушение УПК, по указанию кого-то с самого верха, меня включили бригаду. Полагаю, что это было сделано по настоянию Левенштейн. И поэтому почти со всеми материалами дела мне удалось ознакомиться. Хасаныч и Дамир по сей день так и числятся во всесоюзном розыске, как особоопасные преступники. На всех привокзальных стендах и во всех райотделах висят их фотографии с красной полосой по диагонали. Работая с москвичами, особо я не гарцевал и никому из местных товарищей в глаза не лез, поэтому не засветился. Через Локтионова мы запустили мульку, что меня привлекли исключительно для работы на подхвате, поскольку знаю территорию, людей и обстановку. Местные вроде бы схавали. Во всяком случае, пока никто не косится и стороной не обходит.

Пана Борисовна еще в сентябре по секрету сообщила, то с учетом всех моих геройств, начиная с лифта и включая добытые доказательства, меня собираются представить к Красной Звезде. Думаю, что она не скрыла от Большого москвича, как я добыл признания трех ключевых фигурантов. Ее знакомец оказался настоящим большевиком. То есть, человеком, понимающим толк в работе с людями и совсем не ханжой. И потому, за мои художества он решил дать мне орден, а не расстрел, как следовало бы по закону. Я уперся и заявил, что публично откажусь от висюльки. Никаких прибылей и бонусов, после смерти Сони от этого дела я не хотел. Заодно отказался и от приглашения служить в Главке. Вот это я сделал с большим внутренним сожалением. Главк УР МВД СССР, это, как ни крути, а место интересное. И масштабное. Но бросить стариков я не мог. Без регулярных словесных баталий и споров со мной они бы долго не продержались. Как-то так замысловато получилось, что во мне они увидели отдушину и теперь потихонечку отмораживаются, приходя в себя.

Тем не менее досрочную звезду мне присвоили и теперь я не какой-то там мамлей, а вполне себе полновесный лейтенант. Еще я попросил перевести меня в следствие и не в Советском районе. Но теперь понимаю, что сделал это зря. Легче мне не стало, а вот дополнительные проблемы на новом месте появились. В Советском меня хотя бы уже хорошо знали. Да и, что там говорить, из-за моей работы с москвичами, лишний раз старались не обижать.

Все указанные упырями захоронки я выгреб. Жене старика, которая оказалась, хоть и инвалидом, но совсем не бабкой, я оставил десять упаковок червонцев. По столько же или даже больше, раздал Вове и Локтионову. То, что осталось, вместе с ювелиркой и приисковым металлом, сейчас лежит в брезентовом мешке и в двух колхозных чемоданах в гараже профессора Лишневского. Ни одной копейки из воровских заначек себе я не взял и, скорее всего, никогда не возьму. Куда все это добро девать, я пока не знаю. Но сжигать, топить или, тем более, сдавать родине, золото-валютные трофеи я точно не буду. С мыслями о несметных богатствах я и уснул..

Когда я впервые появился в Октябрьском РОВД, на дворе как раз стоял октябрь. Такая вот гримаса судьбы. То, что это была не улыбка, до меня дошло очень скоро. А тогда я стоял перед начальником следственного отделения майором Данилиным и отстраненно думал о своем.

— Следователь, это хорошо! — сорокалетний мужик в престижном кримпленовом костюме вертел в руках мои документы. — А чего в Советском не остался? Ведь ваш Ромашов постоянно на каждом совещании в городе о некомплекте плачет? — с подозрением во взгляде, что-то пытался во мне высмотреть мой новый руководитель.

Я пожал плечами и промолчал, мысленно обложив худосочного очкарика самыми нецензурными словами, которые мне были знакомы. Я и без Данилина знал, что начальник следствия Советского РОВД капитан Ромашов, врал мне как сивый мерин. Каждый раз разворачивая меня, когда я приходил к нему с просьбой о переводе в его отделение. И делал он это, ссылаясь на отсутствие вакансий. При этом он ничуть не смущался того, что информация о некомплекте следаков в РОВД секретом ни для кого не являлась. Просто смотрел мне в глаза сквозь толстые стекла своих диоптрий и троллил. Я, конечно подозревал о причине его нежелания видеть меня в своем отделении, но всерьез ее не воспринимал. Потому что эта причина, хоть и была страх, какой привлекательной, но я к ней так и не привлекся. Со следователем Советского РОВД Еленой Валентиновной Ежовой мы при встречах перемигивались, перешучивались, но и только. Тем не менее, очкастый капитан принял решение не рисковать и шустрого мамлея в свой огород не пускать. Ну да и хер на него..

— Ладно, присаживайся! — указал мне на стул майор и крикнул в сторону закрытой двери, — Валентина Викторовна! — селектором следственный начальник воспользоваться не пожелал.

В дверь вошла женщина с красиво подведенными глазами и выдающимся кормовым отделением. Это она встретила меня в приемной и отобрав документы, занесла их сюда. Войдя и не обращая на меня никакого внимания, капитальная во всех отношениях женщина уставилась на шефа. Впрочем, справедливости ради стоило отметить, что и на майора она смотрела без излишнего подобострастия.

— Валентина Викторовна, Зуеву пригласите! — закуривая, попросил Данилин самоходную античную статую с бусами на груди. Та молча удалилась.

В отличие от своего руководителя, Валентина Викторовна к техническому прогрессу относилась с бОльшим уважением. Судя по тому, что истребованная Зуева появилась в кабинете минуты через две, капитальная женщина пешим прогулкам по коридорам РОВД предпочитала телефонную связь.

Вошедшая была молодой и привлекательной женщиной годов этак тридцати. Или чуть старше. Одета она была неброско, но со вкусом. Белый верх и темно-синий низ.

— Присаживайтесь, Лидия Андреевна! Когда у вас Каретников выходит? — дождавшись внимания от присевшей Зуевой, задал вопрос начальник СО.

Та как-то непонятно для меня скривилась, а потом чуть закатив глаза, начала что-то вспоминать. Вспоминала она не очень долго.

— Ровно через три недели, Алексей Константинович! Сразу после ноябрьских, ко Дню милиции. Он с выездом оформлял. В Оренбург. Насколько я помню, мать у него там.

— Вот и отлично! Я тебе следователя в городе выбил, знакомься! — Данилин великодушно ткнул сигаретой в мою сторону — Корнеев Сергей, — он скосил взгляд на лежавшие на столе бумажки, — Егорович. Посади его пока в кабинет Каретникова, потом разберемся с его постоянным рабочим местом. Кто там еще в этом кабинете? Иноземцева?

— Да, Юля там. Юлия Владимировна Иноземцева с Каретниковым сидит, — поправившись, подтвердила Зуева.

— И ты тоже знакомься, Корнеев. Лидия Андреевна Зуева, она мой заместитель, ты теперь под ее непосредственным руководством работать будешь. Понял?

В ответ пришлось заверить начальника, что я все понял. С Зуевой мы взаимно улыбнулись и кивнули друг другу.

Мысли о том, что меня никто не выбивал и, что я сам сюда пришел, вслух озвучивать я не стал. Просто пошел вслед за Лидией Андреевной. Сначала из кабинета, а потом по коридору. В самый его конец и за угол. В аппендиците было еще четыре кабинета, в дверь правого дальнего мы и вошли.

Перед шкафом с разложенными на его полках стопками бланков стояла бесформенная барышня. Нет, формы как раз у нее были, а вот форма отсутствовала. Одета она, как и Зуева, была по гражданке и выглядела лет на пять ее моложе. Впрочем, и у сопровождавшей меня моей новой начальницы тоже были формы. И почти все необходимые для полноценного женского счастья. Кроме груди. Даже ухищрения в виде кружевных воланов на проблемном месте, погоды не делали.

— Вот, Юля, я тебе нашего нового следователя привела! Сергей Корнеев, он из Советского к нам перевелся. Сергей на месте Каретникова поработает, покуда он в отпуске! — представила меня Зуева с любопытством рассматривающей меня Юле.