Совок 2 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 23

Собеседница не стала сразу отвечать, она задумчиво позвякивала ложкой по блюдцу. Как-то неуверенно пожав плечами, Светлана вздохнула.

— Может и поиздевался, — еще раз вздохнула она, — Но он ведь вчера говорил, что туда всего с две горошины этого крема совать нужно, — она снова неуверенно замолчала.

— Ну! — придвинулась к ней Эльвира, — А ты сколько напихала?

— Больше, — созналась жертва эксперимента, — Раза в три больше. Или в четыре. Уж больно на аборт мне опять не хотелось!

Подруги какое-то время молча прихлебывали из своих чашек, думая каждая о своем.

— Эль, а может правда говорят, что все бабы дуры? — вполне серьезно взглянула в глаза подруги младший советник юстиции Светлана.

— Может, и дуры, — равнодушно пожала та плечами, — Но только не потому, что дуры, а потому, что бабы! — совсем уж с какой-то изощренной логикой завершила она свою мысль.

— А все мужики тогда, точно, козлы! — решительно припечатала Света, окончательно выйдя из своей задумчивости.

— И вот с этим твоим утверждением, подруга, я согласна без каких-либо оговорок! Козлы! Абсолютно все! Без исключения! — вспомнила Эльвира кобелирующую личность по имени Талгат и по фамилии Ахмедханов. Которому она совсем недавно так верила, так верила… — Свет, а пошли ко мне, у меня там в сейфе хороший коньяк есть!

Все те же. И все то же.

На праздничную встречу однокашников я пошел. Рассудив, что вживаться в новую действительность все равно надо. Понимая кроме того, что не приди Магомет к горе по доброй воле, она сама, рано или поздно, к нему припрется. И не факт, что в самый удобный момент. Приодевшись и сдуру накрутив на шею ранее ненадеванный мохеровый шарф, я, как и договаривались, поехал в общагу к Тимченко. Еще по пути к остановке я проклял нынешнюю моду и ее дефицитный атрибут в виде щекочущего шею и подбородок мохера.

Загрузившись алкашкой и двумя поставленными друг на друга коробками с тортами, мы вышли на улицу. На остановку я идти отказался категорически. Слушать возражения экономного Павлика я не стал, а сразу принялся ловить такси. С таксомотором нам не повезло, зато попался частник на «жигулях». До Седьмой просеки было не так уж и далеко, в обычный день нас отвезли бы туда рубля за два. Но сегодня был праздник и мы с бомбилой сошлись на трояке.

Павлик не соврал, когда мы свернули с проспекта в сторону Волги и проехали через массив, то нужная нам дача оказалась метров через триста после конечной автобусной остановки. Седьмой просекой прозывалось место между Волгой и практически центром города. Здесь располагались пара пансионатов, дачи и частные дома. Дачи здесь были не совсем простые и в большинстве своем они принадлежали достойным людям. Тем, которые сумели достояться за ними в нужном месте и к нужным людям. Или просто получили за заслуги перед отечеством.

Домик стоял среди сосен. Пазьма и грядок на участке не наблюдалось. Да и домиком капитальное строение с мансардой я назвал исключительно из зависти. Это был дом. Хотя и считался дачей. На окнах я заметил ОВОшные датчики сигнализации.

Судя по тому, с каким воодушевлением нас встретили, никто факультативно спиртным не озаботился, весь стратегический запас привезли мы с Пашей. Радостно здороваясь с присутствующими и обнимаясь с теми, кто лез обниматься, я старательно запоминал имена и прозвища. Из полутора десятков присутствующих, девиц здесь было больше половины. Или группа состояла преимущественно из прекрасной половины человечества, или парни разъехались по городам и весям необъятной родины.

От Павлика я знал, что гостим мы сегодня у моей бывшей пассии Аньки Злочевской. Он же мне и рассказал, что в армию и на заочное я загремел из-за нее. И про прочие ее измывательства надо мной тоже поведал. Мне даже вспомнилась драка почти трехлетней давности с Мишкой Гольдштейном и его друзьями. Челюсть у Михаила, наверное, давно уже срослась. А вот прежние чувства к этой благоухающей польскими духами мамзели, ко мне не вернулись. Даже не попытались вернуться. Хотя внешностью Злочевская была в моем вкусе.

Получилось так, что мое место оказалось между хозяйкой и строгой очкастой барышней. Той самой, с которой Лена Самарина, собиралась идти в Советский РОВД меня вылавливать. Полянцева Светлана. Все пять лет университета она была старостой. Даже, если бы мне не сказал об этом Тимченко, то после первого же взгляда на нее, я бы догадался сам. Серьезностью веяло не только от ее комсомольского значка и прически «аля Фурцева». Даже улыбкой она по-прежнему умела прервать пошловато-двусмысленные разговоры за столом.

Поскольку парням не терпелось побыстрее выпить, а барышням перейти к танцам, торжественной частью к всеобщей радости решили пренебречь. Быстренько поздравив защитников Родины, которых было здесь не много, а, если точнее, то всего один, девушки начали хвалиться своими кулинарными способностями. За мной ухаживать никто не кинулся. Наверное, потому, что как единственный за этим столом отбывший воинскую повинность, я считался уже использованным в плане предохранения от супостата. Или, мне просто не повезло с соседками.

— Скучал? — наклонилась ко мне Злочевская, наматывая на палец прядь своих длинных волос.

— Очень! — придвинул я к себе корытце со «Столичным» салатом, — Бывало, как только выпадет свободная минутка, так сразу и взгрустну! — не стал я разочаровывать свою бывшую зазнобу. — А, случалось, что и плакал.

— А ты изменился! — неодобрительно сообщила мне свое мнение Анюта, — и отпила из своего фужера, — Между прочим, ты сам во всем виноват! — обличила она меня.

Спорить с той, на чьем столе было столько вкусной еды, я счел величайшей глупостью и снова согласился.

— Сам об этом все время думаю! Знать бы раньше, как оно все повернется! — я горестно вздохнул и попросил Полянцеву подложить мне соленых груздей, на которые уже начали посягать пьющие водку главные бенефициары праздника.

Сам я пил только компот, банку с которым я поставил так, чтобы дотянуться до нее могли только я, Полянцева и Анюта.

— Налей мне водки! — решительно пододвинула она мне рюмку, — И сам чего не пьешь? Болеешь, что ли? Раньше ты трезвенником не был!

— Эх, Нюра! Да я им еще три дня назад не был! Ох, как не был.. — с содроганием вспомнил я ежедневную бутылку на ночь.

— Какая я тебе Нюра! Ты, что, Корнеев, совсем там в своей армии свихнулся? — вызверилась Злочевская, — Забыл, как раньше меня называл? — смягчившись, тихо спросила она меня.

А я и впрямь, не помнил. На мое счастье кто-то включил магнитофон. Зазвучали Иглз и их «Отель Калифорния». Девушки начали требовать от парней, чтобы те их пропустили на лобное место. А поскольку музыка была медленная, то вставших они утягивали за собой. Чтобы отдалить свой провал, я, как нормальный мужик, оборотился на левую сторону.

— А не пойти ли нам с тобой, Света, к людям? — кивнул я на танцующих.

Та удивленно на меня взглянула. Вот глаза и были ее главным достоинством. Большие, серые и очень умные. А все остальное было на четверку с минусом. Однако не блуда ради я ее сейчас пригласил. Следующий свой взгляд Полянцева бросила на Нюрку и пожав плечами, мол не она все это затеяла и встала.

Чтобы пресечь со стороны Злочевской дальнейшие проникновенные речи и воспоминания об утраченном счастьи, я поплотнее прижал к себе старосту. Та близости не хотела и отодвинулась. Но в отличии от меня, она в Советской Армии не служила и Первой ступени ВСК у нее не было. После недолгой борьбы под Иглз, я одержал победу. Полянцева больше не вырывалась.

— Ты чего? — сдавленно поинтересовалась мне в ухо прижатая Полянцева, — Аньку позлить решил? — она опасливо покосилась в сторону хозяйки бала.

— Эх, Светлана! Да причем тут Анька! Ужель не поняла ты, что о тебе мечтал я эти годы! — за языком я не следил, потому что тоже косился на Нюрку.

А Злочевская осталась за столом и намахнула уже третью рюмку. Без тоста и даже без собутыльника. Никак не ожидал я, что эта прима так расстроится моей выходкой.