СССР (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 24

Пока Лёня пружинистой походкой шагал по коридору, я плёлся за ним, вертя головой по сторонам и изумляясь своей реакции.

Бахматов замер перед нашим кабинетом и услужливо распахнул дверь..

— Ну что, герой, прошу!

— Скажешь тоже — герой, — фыркнул я, но через порог переступил первым.

И сразу же последовало троекратное ура от собравшихся в кабинете сослуживцев.

Я даже опешил от такой реакции.

— Мужики, вы что? Не надо так… Я ж ничего такого не совершил.

Ответом мне стали сияющие лица товарищей. Парни и до этого многое значили для меня, а теперь стали как родные.

— Давай краба, Быстров! — Трепалов выставил вперёд руку, и я с огромным удовольствием её пожал.

— В общем, мы уже доложили о наших успехах и о твоём личном вкладе товарищу Дзержинскому. Он просил передать тебе благодарность и обещал чуть погодя вручить подарок. Какой именно — не знаю пока, не спрашивай! — сообщил Александр Максимович.

Я успел заметить за его спиной стол, покрытый скатертью. На ней было нехитрое угощение: колбасная нарезка, солёные огурчики, курица, яйца, хлеб.

— Да ладно… Не надо мне никаких подарков! — смущённо произнёс я.

— Это уже не тебе решать, — улыбнулся Трепалов. — А пока — прошу к столу. Решили устроить небольшой торжественный ужин в твою честь.

Глава 16

Глава 16

Правду говорят, что время — штука относительная. Впрочем, как сама наша жизнь.

И не виделся вроде с мужиками из отдела всего ничего, а показалось, что прошла целая вечность. Пусть на столе не было спиртного (сухой закон никто не отменял), я пьянел от самой мысли, что теперь вместо доставших хуже горькой редьки бандитских рож, сижу в кругу близких друзей, на которых всегда могу положиться. Разговариваю с ними, смеюсь над их незатейливыми и добрыми шутками, да просто отдыхаю душой и телом.

Больше не надо притворяться, лезть из кожи вон, чтобы казаться в доску своим уголовной шушере. Недавние «дружки-приятели», собутыльники — нынче греют холодные стены и пол нашего «КПЗ», кто-то потом станет лицом к стенке, кого-то законопатят всерьёз и надолго, кто-то (пусть в том у меня мало уверенности) отделается сравнительно лёгким тюремным сроком. Всё, шайка-лейка Кузнеца своё отбегала, вдоволь напившись человеческой кровушки.

Приятное тепло разлилось по телу, стало легко и свободно. Я жив и здоров, избежал бандитской пули и «дружеского огня», меня не посадили на перо в разборке, никто не нанёс предательский удар в спину.

Единственное, что могло омрачить хорошее настроение — незаконченное дело с покушением на мою ненаглядную персону. Чай я у себя один, другого такого нет.

Да, первый блин у неизвестного заказчика вышел комом, быть может, он временно залёг на дно, хотя нельзя исключать и того, что по мою душу заряжают нового киллера, более успешного и профессионального, чем Тоша Стряпчий.

А спецов нынче в избытке. Через горнило войны прошли миллионы, кто-то успел застать и русско-японскую, прежде чем оказаться на ТВД германской, а потом и гражданской. То бишь профессионалов пруд пруди.

Белок-истеричек и хлюпиков почти не осталось, они либо вымерли в суровые времена, либо смогли как-то приспособиться. Нажать на спусковой крючок револьвера или винтовки — теперь не моральная проблема. Убийство человека многими воспринимается как нечто обыденное, да как иначе после всего, что произошло в стране за последние несколько лет.

Я уж молчу о том, сколько оружия расползлось по стране. Тряхни чуть ли не каждого «крепкого» хозяина, и гарантировано найдёшь спрятанный в сарае или амбаре обрез, а то и пулемёт. И в городе полным-полно огнестрела, свободно гуляющего по рукам. То и дело во время облав находим настоящие оружейные склады.

Но это не повод отчаиваться, поддаваться панической атаке и рвать волосы на голове. Уныние — тяжкий смертный грех, а этих грехов у меня и без того хоть отбавляй. Зачем вешать ещё один?

Я — крепкий орешек, легко не дамся. Желающему спровадить меня на тот свет придётся хорошенько попотеть, и я постараюсь сделать всё, чтобы выйти на его след. Пусть лучше он сидит и трясётся от страха, а я не доставлю ему удовольствия видеть меня сломленным. Не на такого напал, господин нехороший.

Страх, подбиравшийся юркой змейкой к сердцу, исчез. Я улыбнулся своим мыслям.

— Жора, ты ведь не в обиде на нас? — вдруг спросил Бахматов.

— Ты о чём? — не сразу понял я.

— Ну, ты же был среди бандитов, когда мы взяли их в клещи. Если бы началась рубка… — не договорив, красноречиво замолчал он.

Я окинул его внимательным взором и понял, что его так тревожит.

Ну да, он поставил себя на моё место, прикинув, что и как могло произойти, окажи бандиты сопротивление.

А как бы я поступил, если бы в шайку внедрили Лёню, а не меня?

Да собственно так же, дело есть дело. Вызываясь на это задание, я думал о любом исходе. Моя легенда могла бы показаться людям Кузнеца неубедительной, я мог бы провалиться на какой-нибудь мелочи, детали, на которую просто не обратил внимание. Да мало ли что!

Как настоящий друг и товарищ Лёня всерьёз переживал. Нельзя, чтобы этот червячок вины грыз его как подгнившее яблоко.

— На войне как на войне. — философски произнёс я. — Чему быть, тому не миновать, — Вы всё сделали правильно и нечего переживать! Тем более, победителей не судят. Так что всё в порядке, Лёня! И ты бы знал, как я рад тебя видеть!

Бахматов успокоился, да и ребята, от которых не укрылся наш разговор, тоже почувствовали себя легче.

Я действительно не таил на парней обиду или злость. Будь моложе и неопытнее, наверное, чувствовал бы какой-то осадок в душе, но после всего, что пришлось перенести…

Это моя работа. Я отдал ей много лет в прошлой жизни и не собираюсь расставаться в нынешней, которую мне, непонятно за какие заслуги, подарили.

А ведь парни хоть и счастливы от моей компании, всё равно сидят как на иголках. Они такие же фанатики нашего ментовского ремесла, как я. Им тоже не терпится узнать всю подноготную взятой шайки.

Бандиты тёпленькие, большинство можно брать практически голыми руками. Есть, конечно, матёрые сволочи, которых так просто не расколешь, но на каждую хитрую гайку всегда найдётся болт с резьбой. Рано или поздно дожмут и самых упрямых.

Да я бы и сам с удовольствием присоединился к допросам, не взирая на усталость!

Тут стало ясно, что ход моих мыслей не укрылся от всевидящего ока и шестого чувства начальства.

— Георгий Олегович, отправляйтесь домой, — сказал Трепалов тоном, не терпящим возражения, однако я попробовал немного побрыкаться.

— Да, но…

— Товарищ Быстров, это приказ, а приказы не обсуждаются, — сурово сдвинул брови начальник.

— Есть отправляться домой, — вздохнул я.

Домой мне, конечно, хотелось, спору нет. Но сейчас начиналась самая горячая страда, пропустить которую было обидно. Из бандосов можно выудить уйму вкусной и очень полезной информации.

— Не переживай, Быстров, — снова прочитал мои мысли начальник. — Ребята и без тебя прекрасно управятся. Завтра, когда придёшь на службу, прочитаешь протоколы допросов и утолишь любопытство. А пока двигай к жене. У тебя ведь ещё медовый месяц в самом разгаре, — подмигнул он.

Аргументов против у меня не нашлось, и я, пожав товарищам руки на прощание, отправился домой.

Сначала просто шагал по заснеженным московским улицам, разглядывая вывески нэпманских магазинов так, словно видел их в первый раз. Жаль, денег при себе не было, а то б обязательно купил гостинец для Насти, да и Степановну не грех порадовать.

Потом, незаметно для себя, ускорился, пошёл всё быстрее и быстрее. А когда в отдалении показался мой дом, почти побежал.

В мгновение ока взлетел на лестничную площадку, надавил на кнопку звонка, предвкушая встречу.

Настя распахнёт дверь, увидит меня, обрадуется… Обниму её, оторву от земли и прижму к себе так, что косточки затрещат.