Тьма египетская - Ланитова Лана - Страница 4

– Ты полагаешь? Хм, интеллект? – демон лукаво усмехнулся. – A propos, я знаю многих светских львиц, которые в салонах и на раутах производят впечатление тонких штучек и аристократок, любящих поэзию и искусство. Они неплохо разбираются в европейской культуре, живописи, новинках капризной моды и даже политике. По утрам они кушают кофе «glace plombières» и томно просматривают свежую прессу. И, глядя на них, можно подумать: «Фу-ты, ну-ты…»

– Да, – усмехнулся Владимир. – Мне такие знакомы.

– Так вот… Со стороны можно подумать, что в их постелях бывают лишь дипломаты, особи графских или княжеских кровей, политики или чиновники при высоких государственных должностях. Так?

– Так.

– А ты посмотри, Володенька, кто на заре выходит из их надушенных спален, лениво почёсываясь и натягивая поношенные портки?

– И кто же? – уже вовсю смеялся Владимир.

– А выходит от них какой-нибудь конюх Селиван или приказчик Фёдор. И ничего-с. Как ты думаешь, много ли сии светские крали разговаривают с конюхами о политике и поэзии? Я полагаю, что немного. А ты – интеллект! Хотя, – демон задумчиво посмотрел на Владимира. – Отчего бы и нет? Ты у нас парень смышленый. Равных тебе в смысле ума и природной смекалки во всём моём царстве не сыщешь. Поэтому – я вполне допускаю, что твои инкубы могут быть на порядок умнее всех остальных. Ведь многое зависит именно от создателя. Вот мы и поглядим. Кстати, самых смышленых, да пригожих, мы с тобой используем в полетах. Подпустим их в яви к нашим светским львицам. А? Как думаешь? Представь только такой карамболь – Ох, ах, она влюблена, очарована, надежды питает, а он, подлец, три дня побыл хорошим любовником, да поутру истаял. Жижей болотной изошел. Каково?

Демон хохотал.

Владимир живо вспомнил всю беседу с учителем, произошедшую несколькими днями ранее.

Но его мысли прервал «синий».

– Владимир Иванович, вы что, не слышите меня?! – крикнул он так, что у Владимира вновь загудело в голове. – Где мой член?! Отчего у этого субъекта он до неприличия велик, а у меня? Где он вообще?!

– Да-да. Сейчас, я что-нибудь придумаю. Я прочитаю в гримории. Я сделаю. Я исправлю! – Владимир пятился. – Вы потерпите. А, собственно, зачем он вам так срочно?

– Зачем? – взревел «синий».

Но он не успел привести нашему герою свои новые веские аргументы.

Из камеры, где находился желтый гигант, раздалось натужное кряхтение. А после…

Владимир увидел кульминацию ритмичных движений этого омерзительного кадавра. Процесс аутофелляции наконец-то был завершен. Исполинский приап «желтого» исторг такую мощную струю белого семени, что она сначала ударила в высокий потолок лаборатории, подобно пенной струе в руках Самсона, раздирающего пасть льва в фонтане Петергофа. А далее струя с шумом опала на каменный пол, залив собой все соседние камеры.

Владимир похолодел, а после выругался.

И вновь, мои дорогие читатели, мы отлетим на время от мрачного подземелья новой похимостной лаборатории нашего героя и вспомним о ЛЮБВИ.

Да, да, вы не ослышались. Мы вспомним о самом прекрасном человеческом чувстве.

Глаша… Нежная Глашенька. Глафира Сергеевна.

Его самая родная душа…

Теперь-то он совершенно точно знал о том, что во всех мирах и воплощениях не было для него души ближе и роднее, чем ОНА. Ему никто не говорил об этом. Но это знание пришло само, как некое простое и понятное откровение.

Конечно, он не мог оставить ее в покое.

Много раз он обещал себе, более не тревожить ее. Обещал не интересоваться ею и не приходить в её жизнь. Мало того, что она жила совсем в ином мире, мире Яви. Но, теперь она была вдобавок и замужем. И ей предстояло прожить еще много, по большей части счастливых лет, прежде чем ее душа бы покинула этот суетный подлунный мир. Да, и на что он мог надеяться? Ведь и после её «перехода», их дороги никак не могли пересечься. Никогда… Так сказал Виктор. А Виктор всегда говорил правду. Наверное… У Владимира не было причин, не верить ему. Когда он что-то обещал, то все исполнялось с пугающей точностью.

Нет, Владимир давно уже перестал бояться демона. Наоборот, ему все чаще и чаще приходило осознание того, что трагичная опасность этого господина слишком преувеличена слухами и тщательно созданной им самим репутацией. Вредить по крупному своему любимому ученику – вовсе не входило в планы обаятельного демона по имени Виктор. Они даже стали намного более симпатичны друг другу. И симпатия эта была предметом всеобщей зависти. О ней шептались местные сплетники по углам, втайне мечтая хоть на десятую часть быть такими же Le Favori, каким до сих пор оставался Владимир.

Возможно, меж ними завязалась бы и более тесная дружба – демон ни раз признавался в том, что имел на нижегородского аристократа свои, особые планы. Возможно, если бы не личность той женщины, которая и не подозревала о том, что ее душа ненароком окажется в эпицентре огненного вихря. Того вихря, где в борьбе за обладание её сердцем, скрестили шпаги два незаурядных джентльмена.

Да, вы правильно догадались, мои дорогие читатели, что яблоком раздора для Владимира и Виктора – стала наша прекрасная героиня, по имени Глаша.

Глафира Сергеевна имела склонность к частой меланхолии и совершенно не понимала собственной исключительности. Как часто люди прекрасные не столько внешне, сколько внутренне, не имеют ровно никакого представления о собственной силе, красоте и значимости.

Но! Какова ее значимость была в глазах тех двоих, безмолвных для нее героев, кто с тщательным рвением наблюдал теперь за ней со стороны.

Владимир порою и не замечал, как неожиданно для самого себя, оказывался рядом с ней. Достаточно ему было подумать о Глафире и точно представить ее облик, как некая неведомая сила тут же выкидывала его в светлый мир. Мир, наполненный паутинками лета, солнечными бликами на веранде, яблоневыми ароматами и криками стрижей. Туда, где дерзко светило полуденное солнце. Сначала он думал, что у него ничего не выйдет, и ему снова придется тащиться в мир Яви по тусклым и отвратительным лабиринтам подземного царства, тем лабиринтам, которые открыл для них немец Кюхлер. Этими путями до сих пор пользовались его товарищи по несчастью – Булкин, Травин и сам Генрих Францевич. Этими же путями ходили многие иные. Но об этом чуть позже.

Однако вышло все иначе, к немалому удовольствию нашего влюбленного героя.

Однажды он сидел в своем доме, возле камина, представляя ее всю, с фиалковыми глазищами, нежной кожей, тонкой талией и русыми волосами. И вот, как только он мысленно ощутил аромат ее волос, возле самого затылка, его неожиданно выкинуло в Явь. Сначала он испугался, как бы ему не влетело от Виктора. Но потом решил, что вовсе необязательно докладывать патрону о своих вновь приобретенных способностях. Авось Виктор и не узнает… Да, и вообще – не стоит кому либо говорить о нежданном рандеву в проявленный мир. Даже друзьям. Ну, получилось и хорошо. Лучше об этом никому не знать. Это – его личное дело.

Днём она не видела его. Он мог часами сидеть рядом, на скамейке, и смотреть на ее тонкий профиль. Его пальцы гладили ее щеки, губы, прикасались к волосам. Иногда она вздрагивала и озиралась по сторонам. Он тихо шептал ей: «Я здесь, любимая». Увы, она не слышала его. Лишь только взгляд потемневших глаз становился чуточку грустнее.

Как только рядом появлялся ее симпатичный муж, Владимир сразу уходил. Даже любопытство не заставляло его оставаться рядом. Он видел глаза ее супруга, чувствовал поток любви, исходящей из них. Чувствовал всю его нежность. О, как же ОСТРО он все это чувствовал.

И он не мог вынести этого. Он исчезал. Ухался назад в ледяной, но к счастью, короткий вихрь. И тот неизменно возвращал его домой, в свою комнату, в царство Виктора. А там он долго ходил по комнате, нервно сжимая кулаки, либо падал в кресло, возле камина и, не мигая, смотрел на танцующие языки пламени. Но даже огонь не мог согреть его страдающую душу.