Группа крови на рукаве (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 4

**

«Туннельные крысы»Неофициальное название подразделений в вооружённых силах США, Австралии и Новой Зеландии во время Вьетнамской войны, созданных специально для действий в подземных туннелях, вырытых вьетнамскими партизанами.История:Во время войны НФОЮВ и северовьетнамская армия использовали большие системы подземных туннелей, состоявшие из нескольких уровней и разделённые на комнаты с узкими коридорами между ними. Для уничтожения этих туннелей командование американской армии решило создать специальные отряды. Первое подразделение «туннельных крыс» было сформировано в 1966 году на основе 25-й пехотной дивизии (США), сразу после операции «Crimp», проводившейся в районе Железного треугольника. В дальнейшем такие подразделения были созданы во всех американских дивизиях в Южном Вьетнаме, а также в подразделениях Австралии и Новой Зеландии. В них набирались добровольцы низкого роста, тощие и с крепкой нервной системой. Задачей «туннельных крыс» было проникновение в обнаруженные подземные туннели противника, поиск там важных документов и размещения взрывных зарядов для подрыва туннелей. Обычно «крысы» были экипированы пистолетом Кольт M1911, хотя предпочтительнее были револьверы, и фонариком, иногда — портативной радиостанцией, противогазом.Специальность «туннельных крыс» считалась чрезвычайно опасной. Помимо самого противника угрозу представляли многочисленные ловушки, устроенные в специальных тупиковых коридорах туннелей. Иногда партизаны для защиты туннельных комплексов применяли животных (скорпионов, змей). Пребывание в туннелях было тяжёлой нагрузкой на психику, многие солдаты не выдерживали длительного нахождения под землей и страдали из-за приступов клаустрофобии. Все это приводило к огромным потерям среди "туннельных крыс..

Нужно поскорее убираться. Взрывы и выстрелы наверняка могли услышать наверху. Я впился глазами в трофейную карту. Все на английском, но схема и так понятна. Горы, речка и лес выглядят на всех языках одинаково. Я потряс перед лицом Ивана находкой:

— Где наши? Куда идти? Эй!

Но тот закатывал глаза и норовил отключиться. Мычал, всматривался в цветастую бумажку, не в силах сфокусировать взгляд. Я даже не был уверен, видит ли он вообще хоть что-то. Черт! Только бы не сдох... Если копыта откинет, мне точно трындец! Даже если дойду к своим, порешат как шпиона.

Есть еще на Чунга надежда, но, судя по всему, он из представителей северного сопротивления, что как мыши в джунглях по норам прячутся. И придется тогда с ним до скончания веков мыкаться по лесам и жрать тараканов. На такой диете я и недели не протяну. Сколько там война еще продлится? Лет семь-восемь?

Не, не хочу быть тропической мышью. Домой хочу. Хотя, что там сейчас вместо дома? 1967-й год на дворе. Скорее всего, моего дома нет в природе. Мне некуда возвращаться. Ладно, об этом позже думать буду, сейчас бы жопу спасти.

Чунг шнырял, словно мартышка, ловко собирая и отстегивая рожки с окровавленных М16. Неплохая штурмовая винтовка. Против калаша, конечно, говно. Калибр несерьезный и капризная, как девка мажорная. Но на безрыбье и щуку раком. Хотя, кучность у «эмки» неплохая, особенно если очередями шмаляешь. Легкая пуля и легкий патрон делают свое дело.

— Куда столько набрал? — окликнул я вьетнамца . — Не унесешь!

Но тот не слушал. Лишь косился на меня раскосыми глазами, прибирая очередной магазин.

Я махнул рукой. Жадность не порок; пусть хабар собирает, ему виднее. Может, и правильно делает. Сейчас главное — нахапать побольше и драпать подальше. Потом в джунглях укроемся и выщелкнем патроны из магазинов, рассыпухой их проще тащить будет. Запас карман не тянет, лишь бы ноги унести.

А вот как “Рязань” тащить? Кантовать его нежелательно, если на плечо закину, совсем кровью изойдет. Носилки надо или волокушу.

Но вьетнамец будто мысли мои прочитал и, пока я чесал репу да вглядывался в очертание болот и лесов, что на карте раскинулись, приволок откуда-то жерди. Сцепил их лианами в подобие лежанки.

— На раз, два, три! — скомандовал я.

Мы подняли раненого и переложили на волокушу. “Рязань” даже не дернулся. Вырубился... Плюс — инфекция могла в рану запросто попасть. Кругом сырость, грязь, кровь, кишки... Ничего, аптечку я урвал, потом ампициллина ему вколю или что там из антибиотиков у американцев есть, не знаю.

Я подхватил винтовку, запасными магазинами набил разгрузку так, что та раздулась до размеров фуфайки. Шестизарядный кольт ощущался на бедре приятной тяжестью, придавал уверенности. Защелку на кобуре не стал замыкать; если что, быстро оружие выдернуть смогу. В ближнем бою револьвер — самое то. Жаль, не было у нас таких в чеченскую. В России все закончилось наганом.

Револьвер примитивен и безотказен. Тут работает золотое правило: чем проще — тем надежнее. Автоматики, естественно, нет, все на мускульном приводе. Но именно поэтому задержек, осечек и прочих казусов намного меньше. А даже если осечка, то похер. Сразу второй раз нажал, барабан прокрутился и — бах! А тот, кто с пистолетом "осекся", — сразу труп. У нас так много бойцов полегло с ПМ-мами. Не почистил после боя, вообразил себя крутым Рэмбо и — бац! Тебя уже закапывают.

Чунг навесил на себя аж два винтаря, набил небольшой рюкзак боеприпасами и гранатами. Маленький оборвыш с кровавым лицом вынослив и бесстрашен, как зверек медоед, тому вообще все равно, кто перед ним — леопард или гадюка.

Еще я нашел громоздкую ранцевую радиостанцию. С собой бы взять, чтобы врага слушать; английский я немного еще помнил — было дело, увлекался в молодости. Но гробик на лямках в стальном кожухе весит немало. И антенна торчит, как метка над кустами. Вот он я. Стреляйте сюда. Кидайте бомбы. Поэтому радисты долго не живут. Еще и "свои же" вьетконговцы могут пришить — боятся они авиации и напалма. Только увидят наводчика-радиста с торчащей из кустов антенной — сразу гранатами закидывают.

В туннеле обнаружился второй один схрон. Небогатый, но разжиться можно. Я так понял, что подземелье американцы использовали как небольшой перевалочный пункт и частенько сюда наведывались.

Трофейный рюкзак на плечи. Внутрь сухпай, аптечку. Еще гранат туда накидал — зеленых, яйцевидной гладкой формы, будто слепленных из двух половинок. Парочку впихнул в разгрузку. Все. В путь...

Я тащил волокушу, а Чунг шагал впереди.

— Знаешь дорогу? — спросил, кивнув на раненого. — Его к своим надо!

Вьетнамец мотал головой и, горячо жестикулируя, доказывал, что лучше дойти до базы его отряда.

Вот же! Не понимает, мартышка, что мне бы побыстрее отсюда слинять. Не моя это война. Что я здесь забыл? И эта мерзкая паутина, что облепила лицо, бесит меня больше, чем американцы.

Ладно... Пусть ведет. Вариантов два: сдохнуть или идти за Чунгом. Дорогу он явно знает, даже карту не стал смотреть.

Груженые барахлом и раненым, покинули тоннель. Я тянул груз, словно бурлак на Волге. Но там бородатых много было, а я один корячусь. И борода у меня поменьше. Хотя, теперь можно вообще не бриться.

Аленка все пилила: "Сбрей, да сбрей". Пришлось урезаться до эспаньолки. Все! Аленки больше нет, а борода есть и будет. Как у Льва Толстого отращу.

Поднявшись наверх, рукавом форменной куртки смахнул пот со лба. Жара за тридцать, влажность как в сауне. Но трофейная шкурка добрая. Просторная и дышит отменно. Надо было еще шейный платок у жмуров подрезать. Пот вытирать. Но не было там платков без крови, а я брезгливый, хоть и детдомовский.

Час протопали, а устал, как после двухчасовой тренировки на сушку. Благо, привычен тяжести ворочать, а так бы не вывез с такой поклажей.

Азиат шнырял впереди, будто хорь на охоте. Я только и видел, как среди кустов мелькает его тщедушное тельце. Я же брел по джунглям, словно бык посреди шоссе. Напрямки и не сворачивая. Не до конспирации мне, от жары бы не сдохнуть. Пока у меня вьетнамец есть, можно пренебречь предосторожностью.