Апокрифы Другого мира: тулку на испытательном сроке (СИ) - Шелудяков Вадим - Страница 29

----

[1] мыслепреступление — слово из новояза Оруэлла, в его 1984. Мыслепреступник тот, у кого в голове рождаются мысли, не одобряемые генеральной линией партии.

[2]. гнев, жадность, тупость, желания и сомнения, зависть и ревность, лень — шесть клеш, господствующих качеств ума, порождающих шесть миров Сансары, соответственно: мир мучеников ада, мир голодных духов, мир животных, мир людей, мир асуров и мир богов.

[3] "Отдых — это перемена занятий" — эта фраза принадлежит известному русскому физиологу Ивану Петровичу Павлову (иногда приписывается Конфуцию). Во время разных видов деятельности активными являются разные отделы и участки головного мозга. При смене занятия происходит их переключение: те, которые трудились раньше, отдыхают, а работают в это время другие.

[4] кузькина мать, Царь-бомба — самый мощный советский термоядерный боеприпас мощностью около 100МТонн в тротиловом эквиваленте.

[5] штафирка — презрительное название всякого невоенного человека. Главный герой с шести лет в строю, хоть и неформально, так что проникся соответствующим отношением.

[6] отсылка к "Несть ни эллина, ни иудея"… Апостол Павел. Послание к Колоссянам.

Год 410 от воцарения династии Алантаров, конец сентября

Место действия: Драура, западно-драурский тракт, дорога в драурский город Страфарр

— Эй, пацан! Да, да, именно ты! Живо разгрузи крайний фургон, распряги лошадей, отведи к коновязи и задай им овса! И подковы проверить не забудь! — караванщик Робур Урс демонстративно недовольно бросает Рою и поворачивается ко мне. — А ты чего тут без дела маешься? Иди к конюхам, они тебе скажут, что делать! Вычистишь лошадей, хоть ужин свой отработаешь! Никакого толку от тебя, дармоеда! Навязался на мою голову, бездельник!

Мы с Роем уже восьмой день идём в составе небольшого торгового каравана, в который нанялись охранниками. Караван из двадцати фургонов двигался с юга Гренудии вдоль всей границы с пустошами, скупая имеющиеся в поселениях запасы необработанного минерального и растительного сырья, которое не успели вывезти собственными силами в городки Западной Гренудии. Часть добываемого гренудийцами в мёртвых пустошах сырья отправлялась на экспорт, поскольку дроу предпочитали не рисковать жизнями своих подданных на добыче "низкомаржинального"[1] продукта, а покупать его у тех, кто человеческую жизнь ценит намного дешевле золотых кругляшек. Основную массу товара предполагалось сбыть в пограничном драурском городке Страфарр, а потом пройдя вдоль границы с Эльфарой попасть на торжище в мингрскую пограничную крепость Коур, один из двух крупнейших рынков обитаемого мира. И уж оттуда караван, вновь потяжелевший за счёт эльфийских и мингрских товаров, напрямую пойдёт по столичному тракту на юг в Ограс, никуда больше не сворачивая и нигде не задерживаясь.

Предыдущие дни с караванщиками общение было вполне ровным и деловым, хоть и без особой теплоты. Такого откровенного, ничем не прикрытого хамства никто себе не позволял и не покушался пересмотреть наши роли в караване. По договору мы с Роем ухаживаем только за своими лошадьми, так как нанимались охранниками, а не слугами. Похоже сейчас нас демонстративно пытаются утрамбовать и опустить, чтоб в дальнейшем грузить работой больше, а платить столько же или меньше. Ну, это он зря. Может быть с кем-то такой подход и сработал бы, но не с Роем и не со мной.

Киваю другу, чтоб был рядом и иду к напряжённо уставившемуся на меня хозяину каравана. Робур Урс, мужчина лет пятидесяти, на пол головы меня выше, в два раза шире и в три — тяжелее. Только если он и испытывает от этого чувство превосходства, то это ничем не обоснованная иллюзия. Что я, что Рой намного опережаем в физическом развитии своих сверстников. Мне никто меньше семнадцати не даёт, а Рою — все восемнадцать. В плане боевой подготовки даже говорить не о чем. Весь караван нам с Роем минут на пять возни, случись реальный конфликт. Охранников и просто способных держать в руках оружие здесь, от силы, человек пятнадцать, включая самого Урса. И только один воин-мастер первого уровня. Да и того от пика формы отделяют десятки выпитых бочек дурманящего пойла. А мы с Роем хоть ещё даже в тренировочных спаррингах не пытались применять транс третьего уровня, но переходить в него уже научились. И каждый день в нем делаем что-то, напоминающее тайцзи-цюань, медленно-медленно приучая связки и внутренние органы к новым уровням нагрузок. Местные, как ни странно, до такого способа прокачки навыка не додумались. Вероятно потому, что первый переход в транс следующего уровня у них всегда происходит во время схватки в момент высшего напряжения сил и опасности.

— Уважаемый господин Робур! В соответствии с договором на охрану каравана, заключённого между нами, в наши обязанности входит обеспечение охранения походной колонны, несение караулов на стоянках, охрана грузов во время разгрузочно-погрузочных работ, выполняемых прочим персоналом, сопровождение и обеспечение безопасности нашего работодателя во время переговоров и заключения сделок, а также силовая поддержка в конфликтных ситуациях. Пожалуйста поясните, в соответствии с каким пунктом вышеперечисленных обязанностей было отдано ваше распоряжение?

Остальные караванщики начали окружать нас, чтоб не пропустить ни одной реплики в разворачивающейся на поляне комедии.

Робур явно ждал любого ответа, кроме такого вежливого занудства. Ха, салага, да у меня в прошлой жизни на каждом первом проекте заказчик пытался пересмотреть условия договора и объем работ в процессе.

— Ты чего, щенок, от работы решил отлынивать? А плетей отведать не боишься? — прохрипел он, наливаясь кровью. Однако голос его звучал совсем не так уверенно, как вначале.

— Робур, — я не торопясь сокращаю дистанцию, поскольку караванщик уже уверенно перешёл грань, после которой без мордобоя разговор заканчивать стало как-то даже неудобно и неприлично, — тебе, как простолюдину следует запомнить, а если ума не хватает, то записать, что ко мне следует обращаться "мерл Рислент". И впредь не забывать своё место, если не хочешь, чтоб я по праву аристократа преподал тебе урок поведения с вышестоящими. Завтра по прибытии в Страфарр ты выплатишь нам с Роем Селином деньги за охрану и на этом наши отношения закончатся. А сейчас ещё раз повторяю вопрос: в соответствии с каким пунктом договора ты требуешь от нас того, что требуешь? Я жду!

Я замираю, готовый в любой момент перейти в боевой транс. Спокойно смотрю ему прямо в глаза с самой дружелюбной улыбкой, на какую только способен. Краем глаза отмечаю, что Рой уже несколько раз поменял местоположение, лишая остальных караванщиков даже малейшей возможности навалиться на него всем скопом. Мы оба при оружии, а большинство зрителей — нет. Какие расчёты в этот момент проводил Робур и как оценивал вероятность благоприятного для себя исхода — я не знаю. Но, вопреки прогнозу, он, некоторое время подумав, вдруг примирительно поднял руки и сказал:

— Ладно, мы друг друга не так поняли. Просто охранники мне в караване не нужны. Если остальной работой брезгуете, то завтра сопроводите меня на сделку, а после — рассчитаемся.

Я скрипнул зубами, но продолжать конфликт не стал. Формально Робур не искупил своё оскорбление, но он и так потерял лицо, а попытка стребовать с него сейчас явные извинения никакой выгоды нам не принесёт. К тому же мне было крайне противно поднимать на щит аргумент о своём сословном превосходстве, но и не ткнуть его носом в этот промах — тоже было нельзя.

— Что лясы точите, бездельники? — тут же накинулся Робур на зрителей. — А ну бегом разгружать фургоны!

Я отвёл Роя в сторону:

— Не знаю, что сейчас было, но ночью лучше нам с тобой спать по очереди. И спиной к этому гаду поворачиваться теперь точно не стоит.

Рой понимающе кивнул. Остаток вечера прошёл на удивление спокойно. Робур нас демонстративно не замечал, стараясь вообще никак не касаться никого из охраны. Зато всласть орал на слуг, сдабривая слова пинками и зуботычинами. Особенно доставалось нескольким подневольным артгарцам. Но вмешиваться было бесполезно, так как он хоть, по совести, и был не прав, но формально — как раз наоборот. А вмешайся я сейчас, завтра он бедолаг просто со свету сживёт, когда нас тут уже не будет.