Гори, гори ясно (СИ) - Вран Карина - Страница 64

— Парень, если бы мы хотели по-плохому, тут бы уже вовсю бушевал пожар, — сказал без тени веселья. — Именно на таком исходе настаивал кое-кто из жителей деревни.

Увы, я понимал, что мое миролюбие в случае Жориных не «выстрелит». Кровь — вряд ли бурые пятна и разводы были чем-то иным — уже пролита. Чья? Это предстояло выяснить.

Меня снова дернули за штанину, но я к тому (примерно) и готовился. Успел развернуться, выбросить руку с пламенем в сторону второго призрака. Огонь изогнулся дугой, а затем обернулся кольцом вокруг второго недоброжелателя.

— Ну зачем... — прогнусавил Ташин пленник и хлюпнул несуществующим носом.

Тот, кто имел дурость напасть на меня, вместо ответа взвыл раненым зверем. Это я еще пожалел его, обычный огонь призвал.

— Как твое имя? Кто еще в доме? — обратилась Бартош к «своему» призраку, она его и себя «развернула», встав рядом со мной. — Ты не можешь солгать. Говори!

Мы осторожными шажочками поднялись на площадку между этажами, там допрос неживых подозреваемых проводить казалось удобнее, безопаснее.

Еще страшнее взвыл «мой», кривошеий. Хотя, казалось бы, куда истошнее...

— Боря я! — задрожал «Ташин». — В доме мы с Веней... А-а, больно же! Папа, папа еще... Мамочку мы отпустили. Веня не хотел, но я ее выпустил.

— Папа где находится? — спросил я, догадываясь об ответе.

— В подполе, — не разочаровал меня мертвый Боря Жорин.

Вдох. Выдох. Добросердечие, подвинься.

— Он жив? — спокойно уточнила Арктика. — Ваш папа — живой или мертвый?

— Сама-то как думаешь? — набрался наглости призрак, пыхнул мраком, потемнел настолько, что утратил часть прозрачности. — Веня научился проявляться. «Боря, это ты?», — это он произнес басовитым взрослым голосом. — «Невозможно!» — тут-то я его и отправил полетать. Шею он сломал, прям как Венька.

Мелкая темная погань рванулась, оглушительно завопив. Мой, который Веня, тоже дернулся. Таша вдруг пошатнулась, начала оседать. Свет, что сжимал духа, померк.

Защитить подругу от падения оказалось важнее, чем держать в огненной узде дохляка.

— Бедный папочка, — высказал кто-то из близнецов, и оба расхохотались. — Он так и не научился нас различать.

И хохот, хохот, хохот. Отовсюду: сверху, сбоку, снизу; сдвоенный гогот как мячик ударялся об стены, пружинил от них, взлетал к потолку, затем скакал по полу и ступенькам...

Я прижал к себе бесчувственную Ташу. Переоценила свои силы маленькая отважная ворожея... Хорошо, что я свои оценивал здраво. И выпустил, выпалил наружу всю злость, что сжигала меня изнутри.

Добротный дом Жориных вспыхнул, как спичка. Коридор, наш путь к выходу, по воле моей остался без жара. Я нес по нему Бартош, а за спиной в струи горячего воздуха вплеталось истинное пламя. Чтобы ни одной неживой твари не удалось уцелеть.

Что же до папы в подполе... Будет ему знатный погребальный костер. Такой, от какого я бы и сам не отказался на исходе пути.

— Я много пропустила? — заворочалась моя ценная ноша.

— Нет, — мягко ответил. — К самому красивому очнулась.

С дороги на фоне ночного неба взлетали, затмевая звезды, лепестки пламени. Старая ведьма сдержала обещание: никто из деревенских не выбежал с криками, и даже собаки не разлаялись.

[1] «Машина Времени» — «Костер». Автор текста: А. Макаревич. Композитор: А. Макаревич.

И еще одно утро началось с визита Анастасии Николаевны, и снова я был не в духе. Не выспался, разумеется. Пока все эти телодвижения в доме Жориных, собирание по крупицам трагической семейной истории, пока за огнем бдил, чтобы никуда дальше необходимого он не перекинулся.

Потом Таше захотелось проветриться, и я ее отлично понимал. Мы постояли на мосточке, затем побегали вдоль поля, затем лежали в колосьях и считали звезды. Все примятое юная ворожея клятвенно обещала исправить, несмотря на слабость после атаки призрака. Знаете, это тоже волшебство, когда сломанные и вжатые в землю ростки распрямляются, крепнут и шуршат на ветру, как ни в чем не бывало.

По дороге к дому нас застал крупнокапельный летний дождь, и мы бежали от него (под ним), оглашая всю округу радостным смехом. Теперь я точно знаю, как звучит свобода.

Обрадовали Нелида, что живы и целы, а подарок его сгодился. Я порывался снять шнур, вернуть на хранение домовику вещицу, но нечистик зашелся в сумбурной жестикуляции с фырчанием и вкраплениями редких понятных слов. Смысл я перевел примерно так: не надо, чай, не последняя опасность.

Согласился. Высушил промокших насквозь себя и Арктику, а потом мы далеко не сразу провалились в сон.

Короче, когда явилась вящая, я все еще спал. Нелид разбудил меня от кошмара. Обычного, не наведенного сноходцем. В этом сне я не чувствовал тела и ничего вообще, только слух остался при мне. Непрестанно, неумолчно на разные лады два детских голоска повторяли: «Бедный папочка! Он так и не научился нас различать». И заливались хохотом. Снова и снова, как заезженная пластинка.

Доброты и настроения мне это не прибавило.

— Хорош же ты спать, Андрей, — приподняла уголки тонких губ старая ведьма. — Столь же хорош, как и в деле. Пришла говорить о награде, как договаривались.

Эта тень улыбки, похвала, словно патока, они только разозлили меня.

— Вы сказали, что пропустили отъезд отца семейства, — я сузил глаза и только что дым из ноздрей не начал пускать. — Забыли, наверное, добавить, что его весь Журавлев конец пропустил. Не мог не пропустить, так как Олег Жорин из деревни в город не вернулся.

Ведьма хмуро уставилась на меня, принялась молча буравить взглядом.

— Пусть кто-нибудь займется извлечением его тела из подпола дома, — велел я. — Там мог и не достать огонь, помещение отлично закупорено.

— Это и есть твое пожелание? — спросила вящая.

— Вы удумали захоронение Олега как мою награду оформить? — хлопнул в ладоши. — Хор-рошая попытка, но не стоит. Это узкая дорожка, до добра не доведет.

Однако, умению извлекать выгоду из абсолютно любых раскладов мне у нее стоило поучиться. Превосходный жизненный пример!

Анастасия Николаевна пожала плечами.

— Опустим, — ответила она, как королева, дарующая милость просителю. — Олега похороним, средства изыщем.

— Хоть не отрицаете, что знали — или догадывались — о том, что он мертв, — хмыкнул. — А что Валентина жила в доме после всего случившегося?

— Догадывалась, — нехотя признала ведьма. — И про смерть, и про жизнь. Я телефонирую в Сланцы, чтобы Валентину уведомили о похоронах. Но не думаю, что это добавит ей покоя.

Звучало так, будто старая меня осуждает за беспокойство как свое, так и Валентины Жориной. Последнюю мне жаль, досталось женщине горя по полной программе, но свое участие в делах их семьи я считал оконченным. И не худшим образом, как по мне.

— Теперь про награду, — оставил ведьму с ее недовольством я. — Алла из вашего ковена.

— Голову ее тебе доставить? — зыркнула вящая. — Этого не будет, забудь. Нас и без того мало осталось...

— К чему мне ее голова? — перебил, пока вовсе монстром-людоедом не заделали. — От Аллы, не знаю, как по отчеству, мне нужна клятва. Перед Антоновыми, старшим и младшим. Нужно слово, гарантия, что впредь Алла задевать никоим образом Антоновых не станет. Клятва силой меня устроит. Кроме того, Лидию, девушку старшего Антонова, никто не станет тянуть в ковен, равно как и высказывать явное или скрытое порицание за отказ принять силу умиравшей ведьмы. Вреда ей причинять, само собой, тоже нельзя.

Извинений я требовать не стал. Памятны мне были денежные и не только завалы в кафе, на фоне которых извинялась другая ведьма. С характером местной склочной бабы-ведовки такое не стало бы уроком, только лишним поводом для злости. Кому это нужно?

— Неожиданно... — Анастасия Николаевна всерьез задумалась.

Полагаю, о невыдержанном характере подчиненной и последствиях срыва, когда ту занесет на повороте. А это случится, если не назначить такую кару, чтобы даже эта бабенция дважды задумалась, а стоит ли оно того, прежде, чем сорваться.