Этим летом будет жарко (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 15

— Ванечка, — она устало вздыхает, — ну что у нас может получиться? Это сейчас тебе девятнадцать, а мне двадцать семь. А через десять лет тебе будет всего двадцать девять, а мне почти сорок, Вань. Бонусом дочь — подросток, которой к тому времени будет пятнадцать. А знаешь какой у нее характер, — грустно улыбается. — Она сейчас уже жару мальчишкам во дворе дает. Ты остынешь. Быстро остынешь. Просто сейчас не можешь получить то, что хочешь, вот тебя и тянет ко мне. А потом что? За страстью, сексом? Ты думал об этом?

— Ты считаешь, я не понимаю?

— Конечно не понимаешь! И это нормально! Да боже мой. Я помню себя в девятнадцать. И мальчишек наших помню, — неубедительно смеется. — У нас много хорошеньких девчонок в городе. Знакомься, встречайся. А мы… мы просто будем работать с тобой вместе. У нас вроде неплохо получается.

— Во сколько ты вышла за своего придурка?

— Иван, — укоризненно смотрит.

— Я задал тебе вопрос. Так сложно ответить?!

— В двадцать. В двадцать два родила Милану, — делится фактами из своей биографии.

— По твоей логике мне нужно подождать еще год, чтобы у меня резко включились инстинкты отца семейства?

— Не переворачивай. Кто сказал, что я тогда была умная? Видишь куда меня завел этот брак? Но мне было хорошо с ним когда-то, Вань. И это надо уметь уважать.

— Я пока не увидел ничего, за что его можно было бы зауважать, — ревниво рявкнув, отхожу к окну.

Она встает и тихо подходит ко мне сзади. Прикосновение ладони обжигает даже через рубашку. Будто бьет туда, а не поглаживает в попытке успокоиться или успокоить меня.

Молчим. Если я сейчас начну говорить, мы поругаемся, и я запру ее в своей квартире. Хер Вася ее увидит! Но мне отчетливо дают понять, что я не дорос. Не достоин ни ее, ни отношений с ней. Это больно. Это прямо сейчас выворачивает меня наизнанку. Фил был прав. Это что-то адски невыносимое, когда тебя отталкивает та, без которой теперь невозможно дышать.

— Я поеду, — отходит. Мне становится холодно без нее.

— К нему? После того как он поступил?! — сжимаю челюсти, но не оглядываюсь. Не могу. Не хочу смотреть, как она сейчас уйдет.

— Только работа, Вань. Не надо ничего больше. Нам обоим будет больно. Прости…

Уходит, хлопнув сначала одной дверью, потом второй. Даже не умылась, так захотелось сбежать. Она лжет сама себе, лжет мне. Это бесит. И меня кроет ревностью от того, что он почему-то лучше меня. Ведет себя с ней как мудак, но она снова и снова, каждый вечер за исключением сегодняшнего возвращается к нему. Может я реально ни черта не понимаю? Может она права?

Я не догоняю ее. Падаю на кровать, обнимаю подушку, на которой она спала, зарываюсь в нее носом и закрыв глаза, вдыхаю Женькин запах и тихо поскуливаю, как раненый в лапу зверь.

Евгения

Иду по улицам, игнорируя косые взгляды прохожих. Злюсь на Динку за то, что позвала его. Ругаю себя за то, что почти поддалась и чуть не позволила случиться сексу между нами. Его вообще хочется прибить. Столько всего наговорил и так целовал… Я до сих пор ощущаю во рту вкус его вишневых сигарет, вся пропахла дорогим парфюмом. Почему мне стыдно? Вася сволочь. Не позвонил и не написал ни разу за вечер и ночь. Даже утром я не получила от него ни одного сообщения. Но мне все равно стыдно. Я, замужняя женщина, мама для непоседливой дочери чуть не переспала с другим парнем. И не мужчиной даже пока, а именно парнем!

Это диагноз. Мама, зачем ты так меня воспитала?

Завтра обязательно спрошу у нее.

Жара давит на голову. От похмелья и нервов тошнит. Повернув в наш двор, ищу взглядом машину. Не стоит у подъезда и дальше под деревьями не видно.

Захожу в прохладу подъезда, открываю дверь квартиры своим ключом. Тишина. Васькиной обуви нет в прихожей. Только запах его одеколона еще не выветрился, значит ушел недавно.

Время близится к вечеру, а обо мне так и не вспомнили. Может искать, наконец, поехал? А что мешало позвонить для начала?

Пока ничего не понимая, небрежно скидываю обувь и по прохладному линолеуму прохожу в квартиру. Сначала заглядываю на кухню. Делаю несколько глотков воды прямо из-под крана. Иду в гостиную, где мы проводим большую часть совместного времени. Все становится ясно, стоит только взглянуть на рабочий стол.

Значит удачно потаксовал, да?!

Целый монитор занимает свое законное место. Видно, что подержанный. Мышка светится, клавиатура тоже другая. Понятно, на кого меня окончательно променяли. Нет, он не купил в дом продуктов, не предложил мне внести деньги за кружок дочери или купить ей новую обувь! Он, сука, купил себе монитор!

— Убью, — заявляю совершенно холодно.

Решительно иду к шкафу, достаю снизу старую спортивную сумку, в которой целую вечность ничего не лежало. Смахиваю с полки все Васины тряпки и запихиваю в нее. Из ванной приношу пенку для бритья, расческу, бритвенный станок. Сумка еле закрывается, но я, блядь, злая! Я закрыла, примяв все ногами!

Волоку ее в подъезд. Возвращаюсь в квартиру, вожусь с проводами и выношу туда же его лучшего друга, жену и дочь в одном лице, точнее ящике. Я дочери на новый заработаю. Пусть забирает!

Меня колотит всю, но я не могу так больше жить! Хватит! Чтобы снова не скатиться в истерику, затеваю уборку, игнорируя звонки подруги. Не хочу сейчас ни с кем говорить. У меня в жизни такие перемены… Их переварить надо. Завтра еще как-то маме объяснять, что ее дочь теперь мать — одиночка. Она тоже переживет, а сестра меня поддержит. Дочку заберу, племяшка приедет. Скучать мне точно не дадут, а потом все утихнет, и я обязательно пойму, что это было единственное правильное решение. Сейчас мне больно вырывать из себя семь лет брака. Семь лет жизни с мужем превратились в пыль. Я стираю ее с подоконников, шкафов и тумбочек. Нахожу Васькины мелочи, швыряю в подъезд.

Соседка выглядывает. Удивленно на меня смотрит.

— Развожусь! — нервно улыбаюсь ей и захлопываю дверь.

К черту все. К черту Васю! Как там Ванечка говорил? Я достойна большего? А почему нет?

Мысли о нем подкатываются к горлу липким комом. Кожу обжигает и хочется биться головой об стену. Внутри полнейший раздрай.

Не думать! Нельзя сейчас. Позже.

Заканчиваю с уборкой, долго торчу в ванной, стараясь привести себя в порядок и отмыть запах Кравцова. Надеваю любимые домашние шортики с футболкой, делаю себе чай и без сил сажусь на диван.

Дверь балкона открыта. С улицы раздаются голоса соседей и смех детей. В квартире пахнет свежестью и немножко моющими средствами, а из глаз опять текут слезы. Сколько же их у меня? Это за все последние годы выливается?

Всхлипывая, сижу и смотрю в одну точку.

Прихожу в себя, слыша, как проворачивается ключ в замочной скважине. Выхожу в прихожую, чтобы посмотреть Васе в глаза. Даже слезы не стала вытирать. Пусть видит мое состояние.

— Женьк, а что за херня происходит? — спрашивает, остановившись на пороге.

— Мы разводимся, — сообщаю ему. — Пошел вон.

— Зай, да ты чего? — шагает ко мне, я от него. — Опять Динка тебе мозг полоскала, какой я мудак? Ты же у нее ночевала?

— Нет, — зло улыбаюсь. — У молодого любовника. Не смей сюда заходить! Твои вещи в подъезде!

— Зай, не дури, — усмехается. — Какой любовник? Откуда? Мне твоя Зойка сказала, что вы из клиники с Динкой ушли.

— Ты даже не позвонил мне. Ты за сутки ни разу мне не позвонил! — бью его кулаком в грудь.

— А нахрена? Твоя подружка меня ненавидит. Пили небось и кости мне перемывали. Я дурак что ли на двух пьяных баб нарываться? Зато я денежку вчера заработал, — хвастается он.

— И тут же потратил, — теперь я усмехаюсь. Поэтому и не позвонил. Занят был. Очень!

— Жень, — он ставит пакет на пол. В нем весело звенят бутылки. — Зай, хватит, — тянет руку к моему лицу, я шарахаюсь него как от огня и больно ударяюсь затылком об дверной косяк.

— Тебе плевать на меня, Рузанов, — тру ушиб ладонью. — Я не могу так больше жить. Нет у нас больше семьи, Вася. Хоть сейчас будь мужчиной. Уходи!