Польская партия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 8

— Куда же больше резать? — удивился стоящий рядом американский представитель.

— Те же линкоры килотонн до тридцати. И калибр им оставить — двенадцать дюймов. А то чем дальше, тем больше получается, что линкор превращается в корабль, не способный защитится даже от своих же пушек. И весь смысл брони попросту теряется. Вот гляньте на линейные крейсера. У них что есть броня, что нет. Без разницы. Так как не защищает она их даже от восьми дюймов, про свой собственный калибр и не говорю. По своей сути — это просто корабли без брони — этакие скорлупки с огромными молотками. Какое-то безумие, как по мне. Такое же, как и бронепалубные крейсера. Дурость и навязчивые идеи. А ведь нынешние линкоры уже по сути линейными крейсерами и являются, так как не могут держать удар своих же орудий.

— Они могут оторваться…

— Бросьте! — перебил англичанина Фрунзе. — Мировая война показала, что их используют как линкоры. И даже ставят в линию. Я по этой причине и предложил их классифицировать как разновидность линкоров. Помните, в незапамятные времена у кельтов и германцев были воины, атакующие нагишом? Вот это они. Лихо. Модно. Яростно. Но если задуматься — обыкновенная глупость. Достаточно одного попадания, чтобы такой корабль потерял преимущество в скорости. А дальше он — легкая добыча. Потеря же каждого — удар для бюджета и страны. Стоит как боевой корабль, а тонет — как вооруженный пароход. Смешно…

Дебаты разгорелись нешуточные.

Михаил Васильевич в принципе ничего особенного не выдумывал. И озвучил достаточно обыкновенную критику линейных крейсеров. Но подал ее в несколько специфическом ключе. Довольно провокационном.

В любом случае — он увел беседу от польской темы. Слишком уж она выглядела сколькой — было можно легко проговориться о своих планах. Что выглядело плохой идеей. Очень плохой.

Провоцировать. Дразнить. Манипулировать.

Да. Не только можно, но и нужно. Но не самому вестись на такие вот приемы. Ибо чем меньше противник знает, тем крепче спит и меньше мешает…

[1] Катер — до 300 тонн нормальное водоизмещения (НВ); Шлюп — малый эсминец — до 1 000 тонн НВ и до 100-мм главного калибра (ГК); Корвет — эсминец — до 2 000 тонн НВ и до 130-мм ГК; Фрегат — лидер эсминцев — до 4 000 тонн НВ и до 130-мм ГК; Легкий крейсер — до 8 000 тонн НВ и до 155-мм ГК; Тяжелый крейсер — до 10 000 тонн НВ и до 203-мм ГК; Канонерская лодка — до 5 000 тонн НВ, до 20 узлов и до 203-мм ГК; Монитор — до 10 000 тонн НВ, до 20 узлов и до 353-мм ГК; Линкор — до 35 000 тонн НВ и до 406-мм ГК; Линейный крейсер признавался разновидностью линкора и имел те же ограничения; Авианосец — до 35 000 тонн НВ и до 130-мм ГК; Подводная лодка — до 1000 тонн НВ и до 100-мм ГК.

1928 год, январь, 25. Где-то на Урале

Зима! Крестьянин, торжествуя…

Хотя нет.

Боец спецназа[1], торжествуя, бежал на лыжах по снегам.

Глубоким, уральским снегам. Среди деревьев, укрытых в пышные «зимние шубы».

Передовая группа из пяти лыжников. Это дозор.

За ними — основная группа. Замыкает еще один дозор, уже арьергардный.

А рядом гудят пропеллером легкие аэросани. Универсальные. Годные и по воде, и по болоту, и по снегу идти. Не очень экономичные. Но без них поисковым отрядам была бы тяжко. Боеприпасы, продовольствие и медикаменты приходило бы тащить на себе. Что сильно бы ограничивало их операционный радиус.

Двигатель маломощный, чтобы хоть как-то компенсировать прожорливость конструкции. Скорости то большие не требовались. Простое сопровождение с грузом. Специальную для операции такую модификацию сделали из той ленинградской плоскодонки, что в 1927 году приняли на вооружение.

На груди у бойцов висели пистолеты-пулеметы, самозарядные и егерские карабины. Последние первоначально оснащались прицелами кратностью 2,5. Но опыт широких армейских испытаний показал — мало. Нужно хотя бы 4, а лучше 5. Даже для ограниченной дальности боя, на которую рассчитывались такие «поделки». Вот их и поставили. Благо, что в Союзе уже производили стекло подходящего качества. В очень ограниченном количестве, но его и требовалось не много.

Также имелись и пулеметы. Легкие, под 6,5х40 патроны, и ручные, под 7,92х57. Выданные из расчета — один легкий на звено и один ручной — на отделение.

В качестве усиления шли бойцы с 40-мм ручными гранатометами. Их маленькие гранаты, летящие метров на 400, получили любовь и уважение бойцов. Не уступая ручной наступательной гранате в действии, они за счет особого взрывателя надежно взрывались, даже упав в мягкий, глубокий снег. Где-то, от удара о препятствие. Где-то из-за срабатывания замедлителя самоуничтожения. При этом они отличались достаточно приличной точностью. Во всяком случае опытный стрелок вполне уверенно закидывал такие подарки в окна или «чуть за елку» во время лесного боя.

Неприятная штука.

Дополнительно в каждом таком поисковом отряде двигались бойцы с 13-мм тяжелой винтовкой[2] и 60-мм минометом. Благо, что аэросани позволяли тащить с собой довольно большой и тяжелый боезапас. Совершенно неподъемный в ином случае.

Снег.

Маскхалаты.

Лыжи.

Куча оружия и боеприпасов.

Опасные «грибники». Которые рыскали по сельской и лесной местности Урала в поисках сбежавших бандитов, сектантов и прочей нечисти. Продолжая зачистку региона, которая с осени ни на день не прекращалась.

Да не просто так действовали, а по наводке.

Потому как в воздухе болтался жесткий дирижабль, ведущий координацию целого района. Один из нескольких.

Мороз — дело страшное.

Тут и самолет обледеневает, и вертолет.

Для дирижабля же жесткой конструкции это оказалось легко решаемой проблемой. Достаточно было вывести выхлоп от двигателей в зазор между внешней обшивкой и баллонами с водородом. Подводя его туда по обмотанным асбестовой тканью тонким трубам.

Температура таких газов при выпуске в зазор не превышала 40-50 градусов. Из-за чего исключалось возгорание или перегрев водорода. Обшивка и баллоны также чувствовали себя вполне комфортно. Поверхность же перкалевой лакированной обшивки получалась при таком подходе чуть теплой. Едва за ноль или около него. Что защищало от нарастания льда. А даже если где-то оно появлялось, то в скорости отваливалось. Да и саму гондолу эти газы обогревали, проходя перед этим через радиаторы. За счет чего, кстати, слегка и остывали до приемлемой температуры.

Ветра зимой на Урале были сильные и порывистые. Из-за чего никто не стал развлекаться со взлетом-посадкой дирижаблей. Это было лишнее. Они просто спускались метров до пятидесяти-ста на поле. Цепляли спущенным «концом» платформу с грузами. И поднимали к себе электролебедкой.

Забирая таким образом канистры с топливом, еду, воду и прочее.

Также спускали и пустые емкости.

Это удавалось делать даже на проходе. Когда из-за сильного бокового ветра не удавалось удерживать дирижабль на месте. Даже с помощью людей.

Когда же требовалась именно посадка, то с дирижабля отдавали швартовочные концы. Их ловили на земле. Заводили на лебедки и притягивали дирижабль к земле.

А чтобы его не срывало по осени соорудили специальные «редуты». То есть, с помощью экскаваторов и бульдозеров отсыпали земляные валы высотой около двадцати метров. А потом поверху еще и «забор» пустив для пущей ветрозащиты. Сформировав таким образом трехсотметровые круглые площадки.

Но такие «танцы» с бубном проводили редко.

Очень редко.

Да и зачем? Ведь смена экипажа была доступна с помощью все того же троса. Страшновато, но да не беда. В экипажи таких машин не брали людей робкого десятка. Быстрая защелка позволяла «заскочить» на зацеп на бегу, даже если дирижабль несло. И также легко ее можно было открыть, если тебя потащило. Что-то аналогичное применяли позже на вертолетах…

— Стой! — крикнул радист.

Приказ подтвердил командир.

Его передали по цепочке.