Старая сказка про принцессу (СИ) - Гуркало Татьяна Николаевна - Страница 26

И, если честно, он был самым симпатичным. И улыбался приятно. А еще смотрел прямо и открыто.

А еще был четвертый. Постарше первых троих, не шибко красивый и смотревший так, что сразу было понятно — именно он тут принимает решения.

И все они были магами, причем, неслабыми.

И Томия поняла, что для того, чтобы дальше ехать на лошади и в компании этих магов, надо что-то сделать. Что-то неожиданное. Потому что если их начать уговаривать, они вполне могут довезти ее до того самого городка и оставить на попечение людей, ищущих одаренных по окрестным селам. А ведь может оказаться, что эту компанию подбросила сама судьба. И если Томия откажется от такого подарка, этого она точно не простит.

Так что Томия глубоко вдохнула. Закрыла глаза и грузно осела. Потому что ей нужно было время на размышления.

А лошадь, не ожидавшая такого предательства, возмущенно фыркнула и толкнула Томию в спину. После чего девушка еще и разлеглась, раскинув перед собой руки, как проситель перед троном правителя Третьего Царства на древней фреске. И картинка, промелькнувшая в воспоминаниях, била настолько яркая, что девушка не выдержала и тихонько, с истерическими всхлипами, засмеялась, вздрагивая всем телом, понимая, что переговоры безнадежно провалены и времени на подумать больше нет.

— Эй, не плачь! — возмущенно заорал белобрысый и первым бросился к лежащей девушке.

И спустя несколько секунд вокруг Томии неуверенно топталось четверо магов, уговаривая ее встать и не рыдать, потому что тому мерзкому старикашке они ее не отдадут.

А Томия упорно не поднимала лица и пыталась задавить смех, из-за которого уже слезы шли. И ничего с собой сделать не могла.

Впрочем, признаваться в том, что рыдает от смеха, Томия не собиралась, а то еще возьмут и передумают.

Глава 11

Добрые дела наказуемы

К городку с поэтическим названием Жабий Ров Льен, студентусы и подобранная в болоте девчонка дошли только ближе к обеду следующего, после встречи с Томией, дня. Хорошо хоть заночевали не на островке в болоте, а в притулившемуся к нему хуторе. Жители этого хутора собирали полезные травы, болотные ягоды, выращивали рыбу в вырытых для ее разведения прудах, а осенью еще и охотились на слетавшихся на болото уток и гусей.

Помощь магов во всех этих делах им была не нужна, но переночевать они пустили и даже ничего за это не попросили. Видимо оседали на хуторе люди тоже успевшие побродить и знавшие, что ночевки под небом не так прекрасны и романтичны на самом деле, как это описывают в приключенческих романах и даже некоторых песнях.

А вот в Жабьем Рову население оказалось иным.

Бродяг здесь явно не любили, даже если они маги. На парней смотрели с подозрением. Томию Льен, уже здесь бывавший, от греха подальше с собой не взял. Одолжил свой плащ, велел не слезать с лошади для большей представительности, не снимать капюшон, чтобы не привлекать излишнего внимания, и вместе с запиской отправил на окарину городка к каким-то знакомым. Девушка даже не спорила. Ей хватило бабки, плюнувшей под копыта лошади, на которой восседала светловолосая красавица, и обозвавшей Томию гулящей шадыбой, что бы это слово ни значило. Наверное, если бы рядом не шли парни, еще и клюкой попыталась бы побить.

— Лет сорок назад здесь было такое же село, как то, в котором мы на свадьбе побывали, — рассказывал Льен, уверенно ведя студентусов к портальной почте. Он почему-то считал, что им следует послать оттуда отчет о прохождении практики. Не забыв написать, что там, где они должны были это сделать изначально, такой возможности не оказалось. — А потом, так получилось, что оно стало узловой точкой на пересечении торговых путей. Если ехать по этой стороне болота, к Новому тракту немного ближе. А еще кикх-хэй стали покупать земляное масло, а его как раз с этой стороны болота добывают в каком-то рукаве. Вот городок и вырос, буквально за четыре года. Правда, по истечении этого времени, его рост остановился, но городской голова здесь появился. И излишняя гордость, непонятно за что, у местных жителей тоже. Вкупе с подозрительностью. Им почему-то кажется, что каждый мимопроезжий или проходящий только и мечтает, как бы здесь осесть и испортить жизнь тем, кто осел раньше.

— Хм, — пренебрежительно высказался Ленц. Остальные промолчали.

Городок действительно не впечатлял. По сравнению с ним тот же Пятилистник казался городом-мечтой, чуть ли не сказкой. А здесь — дома явно собранные на скорую руку, как времянки, но потом так и не перестроенные. Некоторые даже покоситься успели. Другие почернеть, а может даже прогнить. Кое-где их ремонтировали и новые светлые доски казались отмытыми от сажи.

Зато жители явно старались показать насколько у них все хорошо. Женщины и девушки были одеты ярко, словно на праздник собрались. Мужчины щеголяли шелковыми шейными платками и толстыми серебряными цепями по модному соединяющими левый рукав и нагрудный карман. Шелесту даже начало казаться, что он понимает, почему никто здесь так и не выстроил толковый дом. Если тратить деньги на подобную ерунду, то и через сто лет его не выстроишь.

Впрочем, до портальной почты парни дошли без приключений.

Льен отправил кому-то письмо с рассказом как о ежах, так и о том, что подобрал недоучек, которых отправили на поиски приключений их странные преподаватели. Студентусы сочинили отчет, не забыв описать ежиков и обозвав их порождениями магических возмущений. Так звучало страшнее. А вот на выходе из почтового дома приключения их все-таки настигли.

На вид эти приключения были симпатичны и даже милы — две девушки. Одна в лиловом шелковом платье с кружевами на рукавах и странно смотрящейся серебряной вышивкой на лифе. Ленцу даже показалось, что там были вышиты летающие машины кикх-хэй, хотя Дамир утверждал, что птицы. Вторая одета попроще, но зато настоящая красавица, отлично это знающая.

Первая девушка тоненько всхлипывала, опираясь на вторую, и заметно хромала. Платье справа было выпачкано в пыли, шляпка со стеклянной гроздью винограда сбилась и некрасиво торчала не облагороженным виноградом боком вверх. Оказалось, она сломала каблук, попав им в щель между досками, переброшенными через какую-то знаменитую, никогда не высыхающую лужу, упала, испачкалась, ударилась и вообще была очень несчастна.

Красавица оказалась вовсе не ее служанкой, а дочкой владельца магазина со сладостями, в который девица в шелках бегала тайком от родителей и нянечки. Романтики ей захотелось. Льен этому факту даже умилился.

И не смог бросить девушку в беде.

Довел ее до дома — двухэтажного, с каменной башенкой пристроенной слева, но в целом такого же черного, перекошенного и некрасивого. Передал на руки рыдающей нянечке, почему-то решившей, что ее воспитанницу уволокли болотные духи. И уже почти откланялся, подгоняемый желающими хлеба и чистых постелей студентусами, как немного пришедшая в себя девушка заметила колечко на веревочке, вывалившееся из-за ворота спасителя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И вот тут эта бедная страдалица преобразилась. Лицо у нее стало как у той лисы, узревшей курицу, решившую погулять ночью. Шелесту об этой лисе папа когда-то сказку рассказывал. Лиса замерла, плавно шагнула вперед, забыв о сломанном каблуке и практически смертельном ранении, попыталась кокетливо поправить шляпку, не отрывая взгляда от блестящего колечка, а потом томно проворковала:

— Это оно, идеально подходящее к бальной вышивке.

Нянечка охнула и сплеснула руками.

А девица еще раз шагнула, гордо задрала подбородок и безапелляционно заявила:

— Даю четыре золотых, больше оно не стоит.

Льен хмыкнул. Ленц, которому показалось, что это смешно, вообще заржал. А нянечка забормотала о том, что нельзя же так, из-за чего была невежливо послана на кухню к какой-то престарелой подружке, тоже ничего не понимающей.