Простой советский спасатель (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 39

Город на рассвете дышал прохладой. Люблю эти синие рассветные часы. Холодны тени создают иллюзию того, что солнце не будет жарить. Море еще не нагрето до состояния парного молока. Солнце только-только отрывается от земли, рисуя сиренево-розовыми красками начало рассвета. Через час после восхода уже ощущаешь плюс двадцать пять и это не предел. Июль. Самый пик жары.

Колонку я отыскал быстро, а вот с такси не повезло, большую часть пути к общаге пришлось бежать. В процессе бега я трижды пожалел, что уступил своим привычкам и хлестал коньячок чашками вместе с тещей. Ну не смог я на трезвую слушать эту историю. Да еще и от Альбины Николаевны. У меня в голове не укладывалось, что эта будущая стерлядь способна была когда-то так искренне и глубоко любить.

Очень хотелось набить морду мужику за то, что не выслушал, не разобрался. Хотя вру, не за это. За будущее. За то, что эта история так подействовала на мою будущую тещу, что Галке от материнской любви достались только крохи. Страшно было открывать своему ребенку душу. Альбина очень хорошо усвоила: детской любви не стоит верить, в любой момент эта любовь может уничтожить. Только муштра, только хардкор, и никаких поблажек наглым спиногрызам.

Сердце отбивало чечетку где-то в районе гортани, когда я наконец добрался до общежития. Решил идти напролом. Тем более, я так и не узнал у Женьки, где тайный вход в студенческие апартаменты, если нарушил комендантский час.

Тетя Маша — вахтерша — пропустила без проблем. Только сонно улыбнулась да пошутила насчет женилок, которые у некоторых повырастали и напрочь отбили мозги. Велела не шуметь, и сказала, что в следующий раз уж точно не пустит загулявших охламонов, которые только и знают, что «пьют да девок портят, и нет на них никакой управа!»

Но я-то знал, точнее, вспомнил: Лешка с самого первого курса всегда по мелочи помогал добродушной женщине, которая чем-то напоминала ему покойную бабушку. У них сложились вполне дружеские отношения. Тетка к нему благоволила. Хотя на других студентов Мария Карповна могла и прикрикнуть, и веником пониже спины отходить, и не пустить, и отругать от души за грязную обувь и прочие бедокурства.

Почти пустая общага спала. Летом нас, студентов, в ней оставалось мало. Нужно было договариваться с комендантом, потому как начинались ремонтные работы, поднести магарыч, чтобы закрыл глаза и выдал разрешающую проживание бумагу. Алексей не захотел уезжать в родной колхоз «Путь коммунизма», в пустой дом. В городе — работа, шабашка, друзья, море и приключения. Пара банок краски, помощь в косметическом ремонте и вопрос решился положительно.

Женька сладко спал. Я тихой тенью скользил по комнате, собираясь в душ, стаскивая одежду. Горячей воды, как я и предполагал, не было. Включат её по расписанию, в семь утра. Пришлось стоять под холодным душем. Заодно и взбодрился.

Натянув на чистое тело шорты и майку, вернулся в комнату, переобулся, причесался, сунул деньги в карман, а грязную одежду в шкаф, и решил все-таки не ложиться, а идти снова на пляж.

«Неугомонный!» — тетя Маша с ворчанием выпроводила меня из общежития, пообещав сказать Женьке, что жду его на пляже. А я решил прогулять до Пятачка пешком. Время позволяло, до жары оставалось пара часов, пешком гулять я любил. Да и подумать не мешало обо всем.

Жизнь у простого студента Алексея с моим появлением в его теле осложнялась все больше. В том времени со мной за долгие годы столько не приключалось, как в этом за неполные пару суток. Интересно, это студент такой везучий, или все-таки я как-то меняю обстоятельства своими поступками?

И не грянет ли гром похлеще перестройки из-за того, что я здесь и сейчас встреваю в ситуации, которые будущий учитель физкультуры Алексей Лесаков просто не заметил или не отреагировал. Радует, что я угомонился и не рвусь в предсказатели. Мода на экстрасенсов и целителей придет в Советский Союз вместе с Джуной через два года. В конце восьмидесятых только ленивый не будет сидеть у телевизора и заряжать воду, глядя на магические пасы Кашпировского с голубого экрана.

Хотя надо все-таки решить, что делать и как жить дальше. Доучиться нужно — это не обсуждается. Оно, конечно, какой из меня учитель физкультуры? Никакой, это я и так знаю. Парусный спорт тоже не мое. Очень не хочется подводить тренера и команду, но тратить новую жизнь на то чем не горишь, не виду смысла.

Море и катера я люблю. На борту спасательного судна я чувствую себя свободным. А вот под парусом ходить или на доске — не мое. Полюбоваться и поболеть за сёрферов, сидя на берегу, наслаждаясь законным выходным — это да. Разбираться во всех этих новомодных вейкскейтингах, виндсерфингах и гидрофойлингах — лучше уж на рыбалку спозоранку, чем после смены в гидрашку и снова в воду. Я и в отпуск-то предпочитал куда-нибудь на Урал или на Алтай, лишь бы подальше от моря.

В этом плане я очень даже на стороне той проститутки из анекдота, не желающей знакомиться с мужиками на курорте: вы, говорит, мужчина, кем работаете, токарем? Ну вот и представьте, пришли вы на пляж, а вокруг станки, станки… Вот так и у меня.

Так, размышляя, я незаметно добрался в которые раз на Пятачок. Пляж оживал. Уборщики чистили урны, приводили песок в порядок. Прошлась поливалка, орошая клумбы и тротуар. Эх, жаль в Союзе магазинов нет круглосуточных. Может, конечно, в больших городах и были, не помню. Но в нашей глубокой провинции в восемь вечера уже все закрыто, а в семь еще не открыто. Добравшись до своего участка, я забрался на вышку, оглядел территорию. Трупов нет — это хорошо. Ранних купальщиков еще нет — удивительно. Оставив одежду на вышке, я неторопливо побрел к воде. Зашел в воду, чуть размялся и занырнул.

Вот за что люблю Пятачок, так это за то, что не нужно идти пять километров морем, чтобы хотя бы окунуться. Здесь сразу от берега начинается приличная глубина. Туда подальше, на самой оконечности пока еще не облагороженной и не застроенной базами и кафешками Энской косы, в море и водовороты имеются. О них мало кто знает из отдыхающих. Разве что кто-то из них читает предупреждающие таблички, да вслушивается в голоса спасателей, которые в рупор орут на нарушителей, отваживая их от глупостей.

Я всласть наплавался, перевернулся на спину и раскинулся морской звездой на легких волнах. Море ласкало тело, смывало коньячную дурноту, одаривало силой, приводило мысли в порядок.

Один мне путь и в этом времени. Лучшее, что я умею — это чинить и спасать. Значит, закончу учебу, получу корочку, и пойду в спасатели. Надо, кстати, уточнить у Сидора Кузьмича, как у нас в Энске обстоят дела с членством в ОСВОДе, со всяческими правами, обязанностями и благами для спасателей.

Наш Энксий поисково-спасательный отряд поиска и спасания на водных объектах создадут только через двадцать семь лет. Мне тогда стукнет сорок семь. В этом возрасте кто меня возьмет в МЧС? Разве что каким-то начальником стану за долгую жизнь, назначат вместо Петровича.

А что, это идея! Я заржал, представив себя на месте начальника. Впечатлило, но ненадолго. От смеха я ушел под воду, пришлось окунуться с головой. Вынырнул, отфыркиваясь и продолжая ржать над своими фантазиями. Не хочу быть начальником ПСО, хочу быть столбовой дворянкой. Тьфу ты! Желаю быть первым министром МЧС России. Осталось только рыбку золотую поймать и желание загадать!

Шутки шутками, но всю эту требуху я н люблю. Начальником быть — тут нужно уметь политесы разводить, договариваться, улыбаться высокопоставленным дуракам, которые считают себя умнее нас, тех, кто спасательную работу видит изнутри каждый день. А я как тот чукча: что вижу, то и говорю. Потому меня и прячут всегда от проверяющих, отправляют на дежурства в район, чтобы не ляпнул чего или катер новый не попросил.

Но мысль хорошая. В девяностом, когда в декабре месяце в России появится новая служба — Российский корпус спасателей — мне стукнет тридцать два. Почти сразу нас преобразуют в Государственный комитет по чрезвычайным ситуациям. И только потом мы с гордостью примем звание — МЧС России.