Бык из моря - Джеллис Роберта - Страница 64
- Предыдущая
- 64/91
- Следующая
Девушка взглянула ему в лицо, повернулась всем телом и обняла его. Дионис смотрел на нее не видя — глаза его были мутны не от Видения, не от слепоты, а от страха.
— Не за человечность, — проговорила Ариадна. — Не за божественность. Лишь за жестокость и безразличие.
Дионис безмолвно качал головой — слишком поздно осознал он, что попался в ловушку, о которой его столько раз предупреждали. Он любит смертную, любит так глубоко, что не представляет себе жизни без нее.
— Ты должна уйти со мной на Олимп, — вырвалось у него. — Мне мало просто приходить сюда. Я хочу, чтобы ты жила со мной, стала частью моей жизни. Ты упрекнула меня в жестокости и безразличии. Лучше бы упрекнула в невежестве. Откуда мне знать, о чем заботиться? Ты хочешь, чтобы я изменился? Так идем, живи со мной и учи меня.
Ледяная буря поднялась в груди Ариадны, заморозив серебристые лепестки так, что они отдернулись от Диониса.
— Я не могу жить среди богов, — прошептала она, прекрасно сознавая, что настоящая причина — не в этом.
— Они не боги, — рявкнул Дионис. — Мы говорили об этом, и ты читала «Историю олимпийцев». Мы такие же люди, как все, только живем дольше, не приносим жертвы Одаренным, но сами владеем Дарами.
Ариадна зябко поежилась.
— Как можете вы не быть богами, если Уран вызывал чудовищ из недр земли и погребал в ней своих врагов, а Крон отнимал силу у животных, растений, скал?..
— ...и полностью лишился ее, став простым смертным. Ты можешь представить себе Мать лишенной Силы?
— Нет. Я — не могу.
Ариадна нахмурилась: Дионис, сам того не зная, подсказал ей, почему замерзло ее сердце. Мать угрожала лишить ее Дара, если она возомнит себя равной олимпийцам. Нет, что-то тут не так, но Ариадна не могла понять — что, ведь Дионис говорил, что она взыскана Матерью, что во время благословения лоз Сила струилась от нее к нему, а не наоборот... и что ей не нужно бояться олимпийцев, если Мать любит ее.
Она снова поежилась.
— Мать любит меня, пока я в Кноссе. Она не обещала любить меня еще где-нибудь. — Ариадна взглянула на стену, за которой в нише стоял темный образ. — И как можешь ты забрать меня на Олимп сейчас, когда сам должен оставить его? Ты бросишь меня в своем доме, на милость Силена и Вакха?
Дионис вспомнил, почему в последние месяцы перестал уговаривать Ариадну жить у себя, — но страх потерять ее свел эти причины почти на нет.
— Силен не причинит тебе зла, — сказал он. — И Вакх тоже. — Он осекся и быстро договорил: — Погости хотя бы несколько дней, до моего ухода. Я познакомлю тебя с Афродитой, Эросом и Психеей — и с этим озорным сумасбродом, Гермесом. Когда Вакх узнает, что они с тобой в дружбе, — он станет слаще меда.
Увидев, как прекрасен Олимп, Ариадна, быть может, и сама захочет остаться. Что до Вакха — то ему можно отказать от дома. Нет, не выйдет. Вакх наверняка обойдет всех олимпийцев, тесно связанных со смертными, и обвинит Ариадну в изгнании его из дому. Это настроит против Ариадны Афину и Артемиду, а эти могущественные дамы способны так отравить умы остальных, что бедняжка Ариадна будет обречена на насмешки и неприязнь... Да — но если у нее уже будут друзья, тем более такая обольстительная троица, как Афродита, Эрос и Психея, и если они и Ариадна станут держаться заодно...
Дионис мысленно застонал. Они не будут заодно. По крайней мере — в ближайшем будущем. В это десятидневье он отправляется на Восток с Гекатой. За это время избавиться от Вакха он не успеет, так что от мысли оставить Ариадну на Олимпе одну придется отказаться. И с собой он ее взять не может: то, что замыслила Геката, — опасно, а Ариадна, несмотря на всю свою силу, еще не настолько искушена в магии, чтобы защищаться ею.
Думал он быстро — но после его слов возникла заметная пауза: Ариадна не начала возражать сразу. Дионис отпустил ее, продолжая держать лишь за руки, и заглянул в лицо.
— Ты пойдешь, правда? Дашь мне возможность доказать, что не все олимпийцы — чудовища?
Ариадне припомнился Минотавр — морда в крови, из пасти свисают лоскутья мяса...
— Да, — сказала она, сжимая ладонь Диониса. — Пойду. Только позволь...
Поздно. Дионис подхватил ее на руки и — прыгнул.
Мгновение страшного холода, головокружение (Ариадна зажмурилась), и почти сразу — мелодичный звук льющейся воды. Ариадна открыла глаза: она стояла на лесной лужайке.
— Как ты себя чувствуешь? — тревожно спросил Дионис. — Для того, кто никогда прежде не путешествовал так, прыжок кажется долгим.
— Да, — согласилась Ариадна, — но почему ты не дал мне переодеться? Мало того, что это лохмотья, они еще и в крови. — Она огляделась — и глаза ее стали круглыми. — Это не Олимп! Где мы?
— Разумеется, на Олимпе. Это мой дом. — Дионис поставил ее на ноги; в голосе его слышалось откровенное удовольствие.
— Дом?.. — переспросила Ариадна, обводя взглядом огромные стволы, что окружали лужайку с родником, вода которого, стекая по камню, скапливалась в маленьком прудике.
Но тут девушка заметила, что под ногами у нее — полированный камень, скорей всего малахит (она прижмурилась, прикинув цену), а над головой — вовсе не небо, а неведомое прозрачное вещество, пропускающее свет.
— Да, мой дом, — живо отозвался Дионис. — Гадес заставил камень выглядеть деревом, а крышу сделал из чего-то, что он называет стеклом. Он и Персефона очень добры ко мне. Персефону я забавляю. В ней — как и в тебе — очень силен дух Матери, так что мое безумие не в силах повредить ей. А с Гадесом мы охотимся в пещерах Нижнего Мира. Царю Мертвых незачем бояться меня. И потом — покой, величие и тишина пещер успокаивают меня, — он мимолетно усмехнулся, — а тамошние твари не дают думать ни о чем другом. А как красив каменный мир! В таком месте просто забываешь о себе. Там из стен и с потолков растут кристальные цветы. Гадес заставляет их вспыхивать, и они переливаются всеми цветами радуги, а кое-где в пещерах огоньков больше, чем звезд на небе...
— Я, кажется, еще не готова спуститься в Нижний Мир, — поспешно сказала Ариадна, испугавшись, что Дионис потащит ее к Плутону прямо сейчас.
— Нет. — Он улыбнулся. — Сначала Олимп! — Улыбка померкла. — Когда я впервые сошел в Нижний Мир, я был так одинок, что мне было совершенно все равно — выйду я оттуда или нет. Я говорил тебе, что отправился туда искать мать, и Персефона сжалилась надо мной и упросила Гадеса отпустить Семелу. — Снова быстрая усмешка. — Гадес помешан на своей жене; он ей ни в чем не отказывает. — Дионис снова помрачнел и отвернулся. — Но все оказалось напрасно. Семела не захотела остаться, так что я по-прежнему один.
Голос его дрогнул, и Ариадна коснулась его руки.
— Пока ты мой бог, а я жива, ты не один.
Дионис искоса глянул на нее.
— Когда-нибудь я напомню тебе эти слова. — Он слегка потянул ее за руку. — Стремление жить вместе с матерью принесло мне по крайней мере одну пользу: у меня есть для тебя прекрасные покои. Иди взгляни.
Ариадна надеялась разделить покои с Дионисом, так что его слова не слишком обрадовали ее. Покои, тем не менее, и впрямь были великолепны: в гостиную сквозь Гадесовы стекла вливался сияющий свет, спальня оказалась так велика, что Ариадна могла бы станцевать в ней приветственный танец, а потом Дионис показал ей очаровательную купальню и — как раз за ней — туалетную комнату. Но убранство покоев было гнетуще-темным и мрачным.
Все еще рассчитывая оказаться поближе к Дионису, Ариадна спросила:
— Я что, буду здесь совсем одна? А где живешь ты? Он повернулся и указал на короткий проход между главным коридором и лесной приемной.
— Дверь в мою спальню там. Я не хотел бы, чтобы ты, считая, что идешь в гостиную, оказалась там и испугалась.
«Я не испугаюсь», — готова была уже ответить Ариадна — и вдруг подумала: а ну как это предупреждение? Если у него в обычае не спать в одиночестве, а она зайдет во время любовной игры — вид женщины в его постели не испугает ее, конечно, но заденет и обозлит.
- Предыдущая
- 64/91
- Следующая
