Эсминцы против линкоров (СИ) - Ангелов Августин - Страница 16

И эту просьбу Александр пообещал выполнить в самое ближайшее время. Посетив каперанга, Лебедев направился затем в общую палату, где находились остальные раненые из экипажа «Якова Свердлова». Кто-то из них обгорел в пламени при тушении пожара, начавшегося на эсминце после обстрела, но большинство стали жертвами снарядных разрывов, приняв на себя осколки. Кто-то отделался всего парой небольших рваных ран, как Егоров и Денисов, но кому-то повезло гораздо меньше, а некоторым даже оторвало конечности. Но, все же, они остались живы, и их уже лечили, в отличие от тех, кто ушел навсегда.

Павел Березин лежал на спине и был без сознания. Израненное лицо его закрывали бинты, из которых торчали лишь глаза, нос да посиневшие губы. Дышал комсомолец тяжело, потому что его правое легкое осколок прошил насквозь. И ему уже сделали операцию. Немного посидев у постели Пашки, Лебедев прошелся по всем проходам между койками, по очереди останавливаясь возле каждого из команды эсминца.

Глядя на своих раненых товарищей, Александр ловил себя на мысли, что ему неловко от того, что сам он в этом морском сражении участия не принимал. А те раненые, кому было полегче, рассказывали ему множество красочных подробностей, как об обстоятельствах боя, так и о собственных ранениях. Среди них, в основном, находились краснофлотцы из палубной команды, орудийная прислуга, сигнальщики, вестовые, дальномерщики, рулевой и даже два торпедиста. Все те, кто находились наверху корабля. Из машинного отделения и трюмных служб раненые, наоборот, отсутствовали. Объяснялось это обстоятельство тем, что немцы, к счастью, били лишь по верху эсминца, из-за чего корабль, даже получив множество попаданий, не потерял скорость и маневренность, благодаря чему смог благополучно выйти из боя и, прикрывшись дымовой завесой, оторваться от преследователей и добраться к своим.

Пройдясь по госпиталю и пообщавшись с товарищами, Александр протрезвел. Хотя его голова болела по-прежнему, но мыслительные процессы в ней возобновились. И теперь Лебедева сильно волновал вопрос с портфелем. Он никак не мог вспомнить, где же именно этот злосчастный портфель с документами оставил. Да и то, что он пропустил совещание комсостава базы, тоже волновало. Необходимо было срочно изыскать достаточно весомую отмазку в виде какой-нибудь бумаги с печатью из госпиталя. Если удастся получить справку, например, что ему, действительно, обрабатывали открывшуюся рану, то неприятностей можно избежать. Останется лишь найти портфель. Потому он вернулся в перевязочную и попросил Аню еще об одном одолжении:

— А не могла бы ты написать мне справку с печатью госпиталя, что я на перевязку ходил?

Но, молодая медсестра, которая уже меняла повязку кому-то другому, лишь возмутилась:

— Вот еще чего придумал, Лебедев! Я что тебе, канцелярия ходячая? И без того у меня полно работы, чтобы еще и бумажками заниматься. Да и права я не имею ничего выписывать. Да и вообще, у нас только врачи печать имеют право ставить. Так что скажи спасибо, что я тебя без направления перевязала, да и без очереди.

— Ну, спасибо, конечно. И до свидания, — пробормотал Саша и побрел по коридору.

Какое-то время он пребывал в недоумении, но все же придумал, как выкрутиться. Поднявшись на второй этаж, где, обычно, располагается начальство, он прислушался. А услышав стрекотание печатных машинок, решительно распахнул дверь в нужное помещение. Он нагло прошел в канцелярию госпиталя и, схватив трубку первого попавшегося телефона, набрал номер коммутатора, громко произнеся:

— Говорит капитан-лейтенант Лебедев. Соедините меня с начальником разведки флота Добрыниным.

Майор Широкин накануне как раз рассказывал Александру о новых телефонных линиях, проложенных на Моонзунде, что теперь позволяло без всяких проблем напрямую связываться с базой флота в Таллине. Этим обстоятельством Лебедев и хотел воспользоваться. Три упитанные тетки, сидевшие в канцелярии за печатными машинками, воззрились на него, вытаращив глаза, словно три больших зловредных жабы, намеревающихся прыгнуть с места и отогнать незваного посетителя от телефона. Но, при упоминании начальника разведки, они сразу обмякли и притихли, даже не сказав Саше ни слова, лишь ближайшая тетка нервно пробурчала что-то себе под нос. Сам же Лебедев в этот момент больше всего желал, чтобы его дядя Игорь оказался на месте.

Вот только Игоря Добрынина, как назло, на месте не оказалось. Значит, придется как-то выкручиваться из неприятной ситуации самому. Впрочем, совещание комсостава Саша уже пропустил, значит, поздно уже и переживать по этому поводу. А там видно будет. В конце концов, он, как инспектор от штаба флота, формально не подчинялся на островах никому. Так что посмотрят косо, конечно, местные командиры, но вряд ли этот маленький факт нарушения дисциплины может сильно навредить. А вот потеря портфеля с секретной документацией еще как может! Потому Лебедев решил немедленно разбираться с этой проблемой.

И первое, что он сделал — это вернулся на проходную судоремонтного завода. Саша рассчитывал, что охранник, который видел, как он выходил с завода, сопровождаемый Игорем Мочиловым до проходной, просто пустит его обратно на территорию. Но, не тут-то было. Караул за это время сменился. И первое, что у него потребовали там — это предъявить документы. А все они, как назло, и даже личное удостоверение, остались в злополучном портфеле.

* * *

В это же самое время начальник разведки флота Игорь Добрынин находился на совещании руководства в штабе Таллинской военно-морской базы. Несмотря на все принятые меры, оперативная обстановка в Прибалтике складывалась угрожающая. Немцы уже выбили части Красной Армии с западного берега Даугавы и пытались создать плацдарм на противоположном берегу, форсировав реку возле Екабпилса. К тому же, после отступления советских войск от Либавы, вермахту удалось быстро продвинуться по побережью Балтики и взять Вентспилс. Последний советский плацдарм на мысе Колка в Курляндии еще держался по линии между населенными пунктами Мазирбе — Видале — Мелнсилс. Но на него постоянно оказывалось серьезное давление, которое нарастало буквально с каждым часом. И если бы не береговая батарея на самом мысе, усиленная пушками, эвакуированными из Либавы, немцы уже могли прорвать оборону.

Ситуация быстро ухудшалась, и было непонятно, сколько еще укрепрайон в районе Колки продержится, оттягивая на себя силы неприятеля и не давая немцам высвободить войска для нового штурма Риги. Но, тенденция не радовала. Фронт в Курляндии развалился, советские войска отступили за Даугаву, и изменить это положение уже не представлялось возможным в ближайшее время. Несмотря на это, советское командование рассчитывало, что переправа от Колки на Моонзунд еще сможет функционировать хотя бы пару дней, потому что поток эвакуируемых оттуда пока не ослабевал.

Через Ирбенский пролив переправляли не только раненых, технику и боеприпасы, но и гражданских беженцев, а также архивы и оборудование предприятий. Части Красной Армии, удерживающие последний укрепрайон в Курляндии, тоже постепенно эвакуировали свои тылы. Но, защитники плацдарма на побережье у мыса Колка должны были эвакуироваться последними. И штаб спешно разрабатывал эвакуационную операцию. В связи с этим, на совещании обсуждался вопрос задействования крупнокалиберной артиллерии береговой обороны Моонзунда для прикрытия последнего этапа эвакуационных мероприятий. А для того, чтобы единовременно переправить через пролив под огнем противника большую массу войск последнего заслона, кроме маломерных плавсредств, предполагалось привлечь к эвакуации и военные корабли. Ведь одновременно предстояло вывезти с Курляндского полуострова несколько тысяч человек.

Краснознаменный Балтийский флот должен был помогать и с артиллерийской поддержкой сухопутных войск. После того, как германская эскадра ушла на Аландские острова, линкор «Марат», крейсер «Киров» и новые эсминцы снова курсировали в Рижском заливе вдоль берега, захваченного врагом. Корабли регулярно подавляли вражескую артиллерию, в том числе вели артиллерийские дуэли с дальнобойными немецкими орудиями, быстро установленными врагами на мысе Рагациемс. Кроме того, корабли обстреливали берег в районе Юрмалы и вели беспокоящий огонь, срывая накапливание сил вермахта в восточных предместьях Риги для нового штурма города.