Эсминцы против линкоров (СИ) - Ангелов Августин - Страница 23

Просматривая бумаги, Лебедев вспоминал недавнее путешествие по акватории архипелага и по его островам. Вчитываясь в ту или иную запись, Александр сразу вспоминал то место, которого этот документ касался, и перед глазами снова вставали просторные плесы, прибрежные дюны и скалы, в которых таились закамуфлированные маскировочными сетками долговременные огневые точки и скрытные переходы между ними и окопами, прикрывающими позиции береговых батарей от возможного десанта противника. Почему-то вспоминалось и то, что когда проходили на катере от острова к острову, майор Широкин показывал места, где воды таили на дне остовы кораблей, погибших возле Моонзунда в прошлую войну.

Только Саша вспомнил про майора Широкина, как Тимофей Григорьевич неожиданно появился, явившись в столовую собственной персоной. Похоже, Тарас уже доложил ему о прибытии Лебедева в штаб.

— А я уж беспокоился за ваше здоровье, — сразу сказал военный инженер, едва они поздоровались. И в его глазах чувствовалось участие. Он тут же поинтересовался:

— Как ваша рана? Не болит?

— Уже все в порядке. Заживает. Мне сделали перевязку в госпитале, — честно поведал Саша.

После того, как он съел полную тарелку оладий с яблочной начинкой и выпил стакан компота из сухофруктов, запах алкогольного перегара несколько ослаб. Хотя ему самому и казалось, что еще, все же, пахнет от него довольно сильно. Впрочем, майор сделал вид, что ничего такого не заметил, не став демонстративно принюхиваться, как делали, например, некоторые чересчур ответственные краснофлотцы, проверяя документы на пропускных пунктах. Широкин же присел напротив, впившись глазами в широкую марлевую повязку с ватными тампонами, которая весьма откровенно выпирала на груди Александра под тельняшкой, и просто сказал:

— Я поначалу и не знал, что вы участвовали в десанте и получили ранение. Вы же ничего про это не говорили. Но, мне позвонил из Таллина начальник разведки и все объяснил. И я сразу послал вестового на поиски.

Лебедев смутился. Ему стало понятно, что всю эту странную заботу, исходящую от майора, организовал его родной дядя. Потому даже тон военного инженера при общении изменился, сделавшись каким-то отечески заботливым и, в то же время, подчеркнуто официальным, что проявлялось в постоянном обращении на «вы», хотя до этого майор, как старший по возрасту и по званию, обращался к Лебедеву больше на «ты». Интересно, что же Широкину наговорил дядя Игорь?

* * *

Глядя на Александра Лебедева, Тимофей Григорьевич потихоньку грыз себя изнутри за собственную нерасторопность, проявленную поначалу. Звонок начальника разведки, который настоятельно просил майора посодействовать молодому штабному инспектору всем, чем можно, и опекать его, как малого ребенка, чтобы чего-нибудь не натворил, потому что он, оказывается, ранен в бою и борется с собой, чтобы снова не начать пить, оказался неожиданным. Майор корил себя за то, что, наверное, слишком беспечно отнесся к приезду этого капитана-лейтенанта, не предложив ему сразу поужинать у себя дома и не разместив, как дорогого гостя, а выделил парню место для сна в какой-то затхлой кладовке.

И вот не доглядел. А надо было находиться рядом с ним постоянно и опекать от необдуманных поступков. Ведь его отца комиссара он давно знал, как вполне порядочного человека, понимающего все проблемы обороны Моонзунда, потому что тот сам служил когда-то на этом архипелаге. И теперь майор даже не стал спрашивать парня, где и с кем тот напился, хотя факт его попойки, разумеется, не ускользнул от опытного майора.

Еще вчера, когда Александр решил заночевать на эсминце, уже было понятно, к чему идет дело. Но, майор ругал себя теперь, что не смог проконтролировать ту ситуацию. А, когда капитан-лейтенант не явился на утреннее совещание комсостава, сославшись на ранение, то и вовсе все прояснилось. Но, свое предположение о настоящей причине отсутствия каплея, Широкин оставил при себе, никому не доложив о собственных подозрениях нарушения Лебедевым дисциплины и отправив Тараса на поиски загулявшего штабного инспектора. К счастью, все обошлось. И теперь майор решил глаз с парня не спускать.

* * *

— Да, спасибо за то, что прислали на помощь вестового, он толковый парень, — сказал Лебедев. И тут же спросил:

— А где тут у вас можно поработать с бумагами? Хочу уже начинать писать отчет.

На что майор сразу предложил:

— Мой кабинет в вашем полном распоряжении, Александр. Если понадобится что-нибудь напечатать, то можете дать задание моей секретарше.

Они немного подождали, когда Тарас принесет Лебедеву вычищенный и отглаженный китель, и пошли в сторону майорского кабинета, который помещался в отдельном деревянном домике, расположенным за стеной епископского замка и примыкающим к одной из старинных казарм. На домике даже висела табличка с надписью «Техотдел». А внутри их встретила дородная блондинистая молодуха, которую Широкин представил своей секретаршей Валентиной Ивановной.

Одноэтажный домик состоял с правой стороны из приемной и кабинета, а с левой находилась жилая часть, где и квартировал майор. Там у него располагалась не только спальня. Имелась еще и кухня с плитой и печкой, а также маленькая комнатка для вестовых. Рядом под навесом стояла персональная черная «Эмка», в которой дремал водитель-красноармеец. А по обеим сторонам перед крыльцом под окнами красовались две ухоженные клумбы с цветочками.

Глядя на все это хозяйство, Лебедев про себя отметил, что Широкин тут вполне неплохо устроился. Судя по тому, как майор и его секретарша обменивались томными взглядами, спят они вместе. Да еще и на яхте майор бесплатно катается, когда захочет. Он и на лечебные грязи, как сам проговорился во время поездки с Александром по островам, постоянно ходит. А целебные грязи Аренсбурга были знаменитыми еще в царское время. Уже с 1840-х годов в окрестностях главного островного городка действовали грязелечебницы. Так что жизнь у военного инженера шла на острове Эзель, он же Саарема, как на курорте.

Впрочем, Лебедев не собирался завидовать Тимофею Григорьевичу. Военный инженер уже почти отслужил все свои календари, и, наверняка, собирался вскоре оставить службу по выслуге и возрасту, но, вместо этого, ему придется сражаться, как и многим другим. Ведь беспощадная война стремительно накатывалась на страну. Немецкая военная машина неумолимо надвигалась на пока еще мирный городок. Настоящие бои уже происходили в небе над Аренсбургом.

По мере приближения фронта к восточному побережью Курляндии, налеты бомбардировщиков люфтваффе на Эзель становились регулярными. В последние дни вражеские самолеты с черными крестами на крыльях прилетали по несколько раз за светлое время суток, пытаясь атаковать порт и береговые батареи. Успехов, правда, у них пока особо не имелось, поскольку их регулярно отгоняли не только зенитчики плотным заградительным огнем, но и краснозвездные истребители, поднимавшиеся в небо по целеуказанию новейших советских радиолокаторов, недавно установленных на Моонзунде. А с наступлением ночи с аэродрома Кагул в небо поднимались бомбардировщики советской дальней авиации. Эскадрильи ДБ-3, нагруженные тяжелыми бомбами, гудя моторами над домами Аренсбурга, летели бомбить Берлин, вот только возвращались не все.

Кроме небесных баталий, уже сейчас вдали, на противоположном берегу Ирбенского пролива, отчетливо слышалась канонада. Там, в Курляндии, части Красной Армии держались из последних сил против наступающих немцев. Еще немного, и эвакуация красноармейцев вместе с краснофлотцами и беженцами с мыса Колка закончится, последний советский укрепрайон там будет взят, а жестокие солдаты вермахта перестреляют или заберут в плен всех тех, кто не успеет эвакуироваться. После чего немцы заполонят все побережье и встанут напротив главного острова архипелага. А потом, подтянув свои дальнобойные орудия, начнут обстрелы через пролив. И еще немцы, наверняка, возьмут Ригу через неделю или две. Что же будет тогда? Правда, Александр хорошо помнил из своей прошлой жизни, что немцы Ригу к этому времени в прошлый раз уже взяли. Теперь же столица Латвии все еще держалась против оккупантов и вполне активно сопротивлялась.