Эсминцы против линкоров (СИ) - Ангелов Августин - Страница 46

В сорок первом году город, конечно, выглядел гораздо скромнее и меньше. Хотя центральная часть со временем менялась мало, но все окраины, разумеется, бурно застраивались. Сейчас до подобного развития городу было еще очень далеко. Пока что Саша мечтал о том, чтобы любимый город смог пережить войну без потерь. Ведь в прошлый раз Ленинград пострадал очень сильно от обстрелов и бомбежек, очень долго восстанавливаясь после войны. Александр хорошо помнил, что до начала восьмидесятых годов в городе еще оставались неотремонтированные жилые дома и производственные здания, стояли кое-где лишь фасады, да несущие стены и выжженная бомбами пустота внутри.

Зато в этом времени вовсю работала промышленность. И заводы дымили многочисленными трубами, загрязняя окружающую среду всем спектром выбросов. Впрочем, здесь об экологии пока никто не заботился, а думали о победе в начавшейся войне, ради которой город уже вовсю трудился круглосуточно, в три смены. А в том Петербурге двадцать первого века большая часть городской промышленности ликвидировалась, а на участках, которые раньше занимали заводы и фабрики, выпускающие полезную и даже уникальную продукцию, эффективные менеджеры строили многоэтажные дома на продажу. Эти руководители капиталистической эпохи, нацеленные на собственную прибыль, нарочно банкротили производства, чтобы вполне официально ликвидировать их, выкупить за бесценок участки, продать оборудование, снести заводские корпуса и начать на их месте коммерчески выгодное строительство. В сорок первом такое в голову никому даже не могло прийти, потому что город имени Ленина был именно передовым индустриальным и научным центром, не менее значимым для страны, нежели Москва. По этой причине и держали город всеми силами, отбиваясь в условиях блокады от немецких войск с юга и финских — с севера. Ведь даже в блокадном кольце город продолжал давать стране свою продукцию, необходимую для фронта.

Как помнил Лебедев, в тот раз городские власти ввели комендантский час с полуночи до четырех уже 29-го июня сорок первого года. Правда, увеличили его только к концу августа, когда перемещение без специальных пропусков по городу запретили с десяти вечера и до пяти утра. Соблюдали и светомаскировку. Теперь же от этих мер отказались сразу после победы над Финляндией в короткой «Недельной войне». Партийное руководство пока сочло не нужным дополнительно напрягать горожан, которые и без того трудились в три смены. Быстрая победа над финнами вызвала в Ленинграде большой патриотический подъем. И горожане начали воспринимать военные действия гораздо более оптимистично. Да и никакой явной опасности для города в данный момент не имелось. До ближайшего фронта под Ригой расстояние составляло полтысячи километров. А небо по направлению к Прибалтике было достаточно надежно прикрыто ПВО и истребительной авиацией. Новые радиолокаторы не оставляли врагу шансов подлететь незаметно.

Конечно, дальняя авиация Германии могла бы попробовать дотянуться до города. Но, большие потери, понесенные во время первых попыток бомбить Ленинград с территории Финляндии, заставляли люфтваффе проявлять осторожность в этом вопросе. Потеряв аэродромы в Финляндии, немецкие бомбардировщики пока не имели возможности долетать до Ленинграда относительно безопасно. А потому Геринг ждал продвижения вермахта поближе. Камикадзе среди немецких пилотов не имелись, а фактор внезапности был утрачен. Русские летчики, наоборот, упорно продолжали свои рейды на Берлин с Моонзунда, несмотря на протяженность маршрута в восемьсот пятьдесят километров. И даже постоянные потери самолетов и экипажей не останавливали «сталинских соколов».

Фронт, конечно, проседал под натиском немцев, постепенно сдвигаясь на восток. Но, опасных прорывов врага пока удавалось избежать, организовав довольно грамотную оборону, отчего война со стороны Германии из блицкрига быстро превращалась в трудное позиционное продавливание советских позиций на очень длинной фронтовой линии, не принося противнику столь значительных успехов, которые имелись у вермахта в прошлый раз. Ведь теперь все направления движения противника по плану «Барбаросса» были известны руководителям СССР, да и меры принять успели, усилив опасные места войсками заранее. А каждый новый день удержания позиций давал возможность советскому командованию подтягивать все новые резервы из глубины страны к линии боевого соприкосновения.

Впереди, по мере приближения, вставал из воды Кронштадт со своими фортами, но без Кронштадтской дамбы, и вскоре катер благополучно доставил Александра на нужный причал в гавани базы Литке, сразу отбыв обратно. Возле этого причала в гавани имени русского мореплавателя и гидрографа стояли пять торпедных катеров Г-5. Внешне они ничем не отличались от обычных, только вот экипажей к ним не приписывали. В наличии, согласно документам, имелась лишь береговая техническая команда, которая эти катера обслуживала и готовила к использованию. Ведь каждый из катеров должен быть перед боевым заданием заправлен топливом, исправен и вооружен. И именно здесь разместилась ремонтная база особого отряда, территория которого расположилась западнее старой крепости, заложенной на южном берегу острова Котлин еще самим Петром Великим. Рядом находилась база обычных торпедных катеров, потому что мелкая гавань для больших кораблей с приличной осадкой не годилась. Территория же, где располагались катера волнового управления, была от основной базы торпедных катеров отгорожена в отдельный участок забором по суше.

На берегу стояло неприметное двухэтажное кирпичное строение, первый этаж которого занимала мастерская с необходимым оборудованием, а наверху находились кабинеты, в которых и размещался штаб подразделения, а также его радиоузел. Никаких людей снаружи почему-то видно не было. А ворота мастерской оказались запертыми. На них выделялась надпись большими буквами «Да здравствует красный военно-морской флот, надежная защита морских рубежей СССР!», сделанная красной краской поверх облезлой поверхности со следами серой корабельной окраски и потеками ржавчины. Закрыта была и железная дверь, ведущая к лестнице наверх. Александр осмотрелся. Казалось странным, что никто его не встречал на секретном объекте. Сразу стало понятно, что службу здесь несли халатно, несмотря на военное время.

Саша подумал, что вот он прибыл на катере ни от кого не таясь, а никакой охраны на объекте не заметил. Похоже, что ее и не было выставлено. Значит, любой диверсант и прочий злоумышленник мог запросто приплыть на территорию для проведения диверсий. По суше, наверное, проникнуть так просто не получилось бы, поскольку объект все-таки огораживал высокий забор с колючей проволокой поверху. Возможно, что и на КПП, расположенном у ворот, кто-то дежурил, но это пока проверить Саша не успел, а само место казалось ему заброшенным, больше напоминая какую-то свалку старой техники.

Впечатление заброшенности усиливали несколько ржавых катеров Ш-4, вытащенных на берег и наполовину разобранных. Дизеля от них, извлеченные и поставленные на деревянные поддоны, ржавели под открытым небом вместе с производственной техникой. Ржавые подъемные краны на причале, экскаватор и трактор допотопного вида, стоящие на берегу, явно не на ходу, вместе с высокой травой и чахлыми кустиками, проросшими между ними, дополняли безрадостную картину царящего запустения.

Александр ужаснулся. Ведь все это теперь составляло его хозяйство, за которое надо нести ответственность. А за всю эту бесхозяйственность и неудовлетворительное несение службы спросят уже с него. Да и где же все эти люди, которые значились в списке личного состава воинской части? Александр покрутил головой по сторонам, убедившись, что местность вокруг него выглядела безлюдной. Он ожидал, конечно, увидеть на новом месте службы какое-нибудь головотяпство, но не до такой же степени!

— Эй, есть тут кто-нибудь? — прокричал капитан-лейтенант. Но, никто не ответил новому командиру, словно никого на территории действительно не было. «Да что они тут все перепились, что ли, до беспамятства?» — недоумевал Саша, пробираясь в направлении КПП со стороны гавани по дорожке между кустов. За длинным одноэтажным строением, напоминающим склад, раздавались чьи-то голоса. Разговоры велись неуставные, о войне и политике.