Коварный заговор - Джеллис Роберта - Страница 32

• Предыдущая
• 32/113
• Следующая

После того как Иэн свернулся на грязном тюфяке в крестьянской хижине, Оуэн потянул Джеффри за рукав, и мальчики вышли за дверь. Сначала Джеффри пытался сопротивляться, боясь, что господин захочет чего-нибудь, а его не окажется на месте. Он был так изможден и напуган, что далеко не сразу сообразил, что Иэн уснул почти сразу, как лег. Это казалось таким же невероятным, как и все остальное в этот совершенно невероятный день.

— Что произошло? — шепотом спросил Оуэн. — Он все еще безумствует? Я готов был биться об заклад, что все миновало. Мне казалось, что он едва не падал с лошади от усталости, когда мы расстались.

— Я не знаю, — ответил Джеффри дрожащим голосом, едва не плача. — Он был совершенно спокоен всю дорогу до замка, по крайней мере, разговаривал с леди Элинор очень любезно. Когда мы въехали в город, он оставил там… тела убитых, распорядившись, чтобы их выставили у ворот и глашатаи разъяснили всем, что они совершили и какое понесли наказание. Потом мы приехали в замок, и госпожа позвала его принять ванну. Они говорили о приглашениях на свадьбу и брачном контракте. Потом он рассказал ей про эту хижину, и какая здесь грязь и паразиты, и попросил почистить его от них, и она послала служанку за чем-то, и… и… — дальше я не знаю! Они вдруг начали кричать друг на друга. Я не знаю, почему, а служанки выбежали из комнаты и меня увели за собой. Я…

— Господи и все святые! Это женщина! — воскликнул Оуэн.

— Это потому, что она красивая, — зарыдал Джеффри.

— Частично поэтому, — согласился Оуэн. — Но ему приходилось иметь дело с еще лучшими, но они никогда не трогали его. Разница в том, что он любит ее — и любит давно, я думаю. Да, да, должно быть, так. Он очень изменился, стал вспыльчивым — чего раньше за ним не наблюдалось — с тех пор, как получил известие о смерти сэра Саймона. Я думал, что он горюет по своему другу и господину, но это, оказывается, все было связано с этой женщиной. Я думаю, он хотел ее и боялся, что будет бесчестием взять жену своего старого господина.

Джеффри снова всхлипнул, и Оуэн, поморщившись, покачал головой.

— Прибереги свои слезы. В ближайшие дни у тебя будет много причин поплакать. Служить влюбленному — все равно что дьяволу, — заметил Оуэн с высоты своего на два года жизни превосходящего опыта.

Страдание тоже познается в сравнении. Служанки Элинор, которые долго проклинали угрюмость их хозяйки, ложившуюся тяжелым бременем на их души, теперь имели причину вспоминать те времена с умилением. После завершения долгого разговора с отцом Френсисом хозяйка бросилась в кипучую деятельность. Все, что ни делалось, однако, творилось совершенно бестолково. Шлепки и площадная брань перебрасывали прислугу с одной работы на другую целых три бесконечных дня.

Люди, служившие Иэну, в эти дни пережили подобный же опыт. Поначалу они думали, что плохое настроение господина вызвано их неспособностью поймать преступников. Произошли две небольшие стычки, но грабители поспешно убрались, как только поняли, что фермы, на которые они напали, защищают воины, а не крепостные с мотыгами. Люди Иэна преследовали их лишь до границы владений Элинор, согласно полученным распоряжениям, и были весьма довольны результатами своих усилии, поскольку злоумышленникам не удалось унести ни одной курицы, ни мешка муки, никакого другого добра.

Неудовольствие Иэна очень смутило их, но лишь немногие наконец сумели заглянуть дальше своего носа, чтобы объяснить остальным, что господин желает уничтожить саму банду. Пока это не произойдет, они будут сидеть здесь, на границе, хоть целую вечность. Даже если грабители ушли куда-то на время, они вернутся, как только обнаружат, что земли Роузлинда снова остались без охраны. Учитывая это, казалось резонным, что лорд Иэн будет проявлять нетерпение, пока не вернутся валлийцы с новостями о расположении лагеря разбойников.

Валлийцы предстали перед Иэном на второй вечер после его возвращения и были встречены раздраженным вопросом, где они так долго пропадали. Привыкший к нетерпеливым и несдержанным хозяевам, их толмач спокойно ответил, что лес большой и они полагали, что хозяину интересно будет узнать, где находятся пути к отступлению и запасные убежища, а также кто из лесников осведомлен о присутствии в лесу банды.

То, что этот достойный отпор не развеял дурное расположение духа хозяина, не удивило валлийцев — но то, что он даже не выказал удовольствия от их детального отчета, который давал ему возможность захватить бандитов врасплох, когда он сам пожелает, заставило их недоуменно покачать головами.

Наутро третьего дня люди старались по возможности не попадаться на пути у Иэна. Поскольку Оуэн и Джеффри помалкивали, как приличествовало их статусу, который запрещал пустую болтовню с простолюдинами, черное настроение Иэна для остальных оставалось необъяснимым и потому наводило на них страх. Оуэн не боялся и не удивлялся, но слишком чувствительная гордость юноши заставляла его вспыхивать с негодованием, когда ему доставались незаслуженные тумаки, или злобная брань. Он тоже старался избегать общения с хозяином. Один только Джеффри, который первоначально был самым боязливым, находил удовольствие задерживаться в компании Иэна.

Это было не потому, что Иэн обращался с ним любезнее, чем с остальными. Будучи менее увертливым, чем Оуэн, он не раз получал прямые удары, не говоря уже о многочисленных эпитетах вроде «неповоротливый болван», «осел» и «червяк ползучий», которые ему приходилось выслушивать гораздо чаще, чем другим. Джеффри, однако, подобные эпитеты не расстраивали. Поначалу это было связано с чувством какого-то родства с болью Иэна.

Прекрасная леди Элинор действительно не была жестокой к самому Джеффри — взамен она была жестокой к его господину. С течением времени тем не менее настроение Иэна стало совершенно безразлично Джеффри, поскольку никак не задевало его. Он и прежде никогда не обижался на синяк или два и теперь понимал, что оскорбления, сыпавшиеся из уст Иэна, имели причиной скорее его хандру, нежели какие-то недостатки в самом Джеффри. К тому же эти оскорбления никогда даже не приближались к тем предметам, к которым Джеффри был особо чувствителен.

Пугливое и смущенное поклонение человеку, который вытащил его из ада, который всегда был добр и справедлив к нему, переросло в душе Джеффри в глубокую и верную любовь. Прежде было невозможно проверить эту привязанность, когда он еще не видел господина по-настоящему вне себя. Вспышки гнева, случавшиеся с Иэном, которые описывал Оуэн, казались Джеффри слишком поверхностными, чтобы дать представление об истинном характере господина. Кроме того, во Франции поблизости был его отец, и Джеффри опасался, что отношение Иэна к нему смягчается желанием произвести хорошее впечатление на Солсбери. Теперь, увидев Иэна во всей красе, Джеффри понял, что может доверять ему. Поэтому, когда из замка Роузлинд прибыл гонец, именно Джеффри привел его к Иэну.

Он обнаружил своего господина сидевшим на табурете с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене хижины. Джеффри на мгновение замешкался. Он знал, что Иэн плохо спал, и не решался разбудить его.

— Да, что там? — взревел Иэн, не открывая глаз.

— Гонец из Роузлинда, господин. Глаза Иэна широко раскрылись. Джеффри с сочувствием наблюдал, как побледнело его лицо.

— Ну и? — отрывисто бросил Иэн.

Гонец открыл седельную сумку, которую держал на плече, и вытащил оттуда большой пакет свернутых в трубки документов. Краска вернулась на лицо Иэна, когда он развернул сначала один свиток, потом еще один. Брачные договоры! Беглый просмотр показал, что это было пять копий одного и того же. Пять! Элинор все предусмотрела. Один — для нее, один — для него, один — в местную церковь, один — в архив епископа и один — королю. Он посмотрел на густо исписанные листы, и слабая улыбка — первая за три дня — скривила его губы. Некоторое время нужно было, чтобы собраться, и ничуть не меньше времени — сделать пять копий. Значит, она, вероятно, приступила почти сразу после его поспешного отъезда из Роузлинда.

• Предыдущая
• 32/113
• Следующая