Коварный заговор - Джеллис Роберта - Страница 49

• Предыдущая
• 49/113
• Следующая

Будь Иэн Саймоном, Элинор сама предложила бы ему снять напряжение добрачной связью. Однако в Иэне не было ничего, что намекало бы, что он, подобно Саймону, принял бы такое предложение с пониманием. Что-то подсказывало Элинор, что, несмотря на весь свой дискомфорт и плохое настроение, Иэн ценил ее сопротивление выше любых проявлений нежности, какие могла бы дать ее уступчивость. Возможно, это было связано с тем, что почти все женщины легко уступали ему. Он считал, что они уже женаты по вере, в то время как она, по его мнению, придерживалась взгляда, что обязательно должен быть документ. Однако на самом деле для Элинор все это не имело значения, и она была уверена, что для Иэна тоже. Иэн приравнял бы ее уступку к возможности того, что она так же легко уступит какому-нибудь другому мужчине при схожих обстоятельствах в будущем.

И все-таки ей было жалко его. Ее глаза нежно ласкали его лицо, а губы складывались в легкой улыбке, когда она наблюдала, как он слушает историю от сэра Джайлса. На мгновение глаза Иэна приподнялись, поймали ее взгляд и тут же убежали в сторону. Элинор немного забеспокоилась, когда сэр Джайлс внезапно отвернулся и прошел через зал к ней.

— Чем я заслужил немилость нашего нового господина, леди Элинор? — спросил он сердито.

— Его немилость? — переспросила Элинор.

— Я попросил его позаботиться о моем младшем сыне и, если он считает его достойным, подыскать приличный дом для воспитания. Сэр Саймон так много сделал для моих старших мальчиков, что я считал это приемлемой просьбой.

— Иэн отказал вам? — в изумлении спросила Элинор. Иэн обычно бывал, пожалуй, даже чрезмерно добрым и щедрым и никогда не был высокомерным, но у Элинор мелькнула мысль, что она видела его лишь в общении либо с людьми, равными ему или более высокими по званию, либо с такими презренными, как крепостные, вилланы или солдаты.

Возможно, в отношениях с вассалами и более низкими по рангу благородными людьми он мог оказаться надменным. Он мог считать такой образ поведения необходимым для того, чтобы указывать им на их место и держать в подчинении своей воле. Однако вассалы Элинор не привыкли к тат кому обращению. Саймон и сама Элинор всегда держались с вассалами как с равными — как с друзьями. Они были хорошими людьми и понимали разницу между беседой и приказом.

— Он не отказал мне, — ответил сэр Джайлс, чуть покраснев. — Он сначала выслушал меня, потом отвернулся, зевнул и спросил меня, не приравниваю ли я своего сына к лошади, у которой нужно проверить ходовые качества перед покупкой. Он сказал, что если я считаю мальчика годным, то он тоже так будет считать. Его слова были достаточно справедливы, но… но… Я скажу вам от всего сердца, леди Элинор, вы давно меня знаете и не дадите соврать: голос его и взгляд были такими, что, не будь он моим господином, я ударил бы его по лицу.

— О, не делайте этого, — сумела произнести Элинор, после чего все-таки не удержалась и прыснула со смеху. Сэр Джайлс одеревенел еще больше, резко выдохнул и повернулся, чтобы уйти. Элинор схватила его за руку, подавляя смех. — Пожалуйста, не сердитесь, — взмолилась она. — Я смеялась не над вами. Правда. Ведь Иэн был достаточно покладист, пока не отвернулся, не так ли?

— Он выглядел так, словно его мысли витали где-то в другом месте, но был достаточно вежлив.

— Его мысли действительно витали в другом месте, — сдавленно усмехнулась Элинор.

— Мне очень жаль, если я со своим мелочным вопросом помешал чему-то более важному, — сказал сэр Джайлс с еще большим напряжением в голосе.

— Его более важное дело — у него между ног, — откровенно заявила Элинор. — Слова его предназначались вам, и их следует считать комплиментом. А черный взгляд относился ко мне. Милорд несколько разгневан тем, что я намерена дождаться благословения священника.

Лицо сэра Джайлса постепенно осветилось пониманием и наконец расплылось в широкой улыбке. Он посмотрел на Элинор.

— Бедняга, — произнес он с сочувствием.

— Я уверена, что он позаботится о вашем сыне как нельзя лучше, — добавила Элинор, когда ей удалось укротить смех, вызванный искренним состраданием сэра Джайлса к несчастному Иэну. — Чего бы вы желали для своего мальчика?

— Вы знаете, что я сам ничего не могу ему дать, — грустно ответил сэр Джайлс. — Лошадь, доспехи да немного денег. Если для него не найдется места, где он нес бы достойную службу, ему придется пойти путем турниров или продать свой меч на какой-нибудь войне, какую сможет найти.

— Дайте подумать, — сказала Элинор. — Вильям Пемброкский взял бы его, но это небезопасный дом для вашего мальчика в наше время. Что-нибудь подыщем, — уверила она его.

Позднее, тем же вечером, она заметила, как Иэн, прихрамывая, подошел к сэру Джайлсу и очень серьезно поговорил с ним. Она была рада, что он понял, что обидел ее вассала, и пытается искупить вину. Еще большее облегчение ей принесло то, что ночью хорошая погода испортилась и субботний день принес дождь. Все гости оставались в замке. Такое скопление людей не могло не привести и привело к небольшим конфликтам, особенно среди молодых людей. Иэн, однако, был окружен компанией и занимал себя разговорами с людьми, которые толпились вокруг него.

Когда наступили сумерки, из пелены моросящего дождя наконец-то, как и обещал, появился гость, которого уже отчаялись ждать. Элинор вознесла глаза к небу и помолилась — ей казалось неприличным ругаться. Прибыл Питер де Рош, епископ Винчестерский, чтобы совершить обряд бракосочетания. С собой, однако, он привез еще двух нежданных гостей: Вильяма, епископа Лондонского, и Юстаса, епископа Эли. Элинор снова пришлось искать приличное место, чтобы разместить их.

— Мы будем самой прочной парой во всем королевстве, — сказала Элинор Иэну перед тем, как они в последний раз разошлись на ночь. — Трех епископов, безусловно, хватит, чтобы связать нас намертво. Может быть, они полагают, что один из нас попытается развязать узел?

— Только не я, — ответил Иэн.

Он стоял на пороге маленькой комнатки, в которой спал последние ночи. В этот вечер он не спорил и не жаловался. Хоть он и пожирал Элинор глазами, но не говорил ничего. Молчание, жаркий взгляд едва не растопили ее. Элинор обнаружила себя на несколько шагов ближе к Иэну прежде, чем поняла, что идет к нему. Продолжая молчать, он протянул руку. Рука чуть-чуть дрожала. Элинор уставилась на нее. «Даже руки его прекрасны», — подумала она. Тонкие, с длинными пальцами. Элинор представила, как они касаются ее тела, и со вздохом отвернулась.

В ту ночь, полуплача, полусмеясь, Элинор бранила себя за то, что смеялась над муками Иэна. Она плохо спала. Следующий день, однако, принес всем облегчение. По обычаю дамы были изолированы от мужчин. Хлеб, сыр и вино были доставлены им в комнаты, и отец Френсис поднялся наверх, чтобы отслужить мессу в импровизированной часовне, в то время как мужчинам внизу служили епископы. Утро было посвящено обсуждениям нарядов друг друга, примерке драгоценностей. Свадебный костюм Элинор из золотой парчи и оранжевого бархата был выставлен напоказ и вызвал завистливые и довольные восклицания.

В полдень оруженосцы Иэна попросили разрешения войти и получили согласие. «Подарок невесте», — понеслось из уст в уста, и женщины собрались поближе. Даже маленькая шкатулка, которую принесли мальчики, была произведением искусства, достойным самого короля: вырезанная из слоновой кости, отделанная золотом и усыпанная самоцветами, она была слишком глубока для ювелирного изделия. Элинор аккуратно открыла коробочку, заглянула внутрь и затаила дыхание. Там лежали жемчужины, сияющие своей собственной жизнью, чудесно соответствующие друг другу по цвету. Она вытаскивала, вытаскивала и вытаскивала их, пока вздохи вокруг нее совсем не затихли. Кто-то взял шкатулку у нее из рук, и еще кто-то начал выкладывать бусы ей в ладони, пока руки ее не наполнились и жемчужины не свесились через край. В конце они нашли застежку, золотой крючок, прикрепленный к короткой цепочке, на которой держалось еще одно чудо: сияющий, сверкающий золотой камень размером с куриное яйцо, но более плоский, с вырезанным на нем фениксом, восстающим из пепла.

• Предыдущая
• 49/113
• Следующая