Пилот (СИ) - Перунов Антон - Страница 46

Март буквально ощущал, как выстрелы сотрясают могучий корпус «Бурана». Так что приходилось все время отрабатывать штурвалом и двигателями, чтобы выровнять курс и компенсировать рыскание.

Особенно удачно отстрелялась носовая артиллерийская установка главного калибра. Сразу два японских штурмовика получили в борта по ста тридцати миллиметровому осколочно-фугасному снаряду, после чего разом лишились управления и резко пошли вниз. У первого, вдобавок ко всему, в результате меткого попадания оказался обесточен антиграв, и его снижение скоро превратилось в беспорядочное падение.

Второй же, несмотря на развороченную в хлам корму вместе с маршевыми двигателями, еще какое-то время пытался выровняться, но не преуспел и в конце концов последовал вслед за своим товарищем. От детонации и полной мгновенной аннигиляции их спасло разве только то, что большая часть бомб уже была на тот момент израсходована.

— Разворот лево! — как набат прозвучал в голове Колычева голос командира.

Повинуясь команде, Март тут же заложил крутой вираж, заставив уже практически проскочивший над долиной корвет развернуться, на короткое время подставив противнику борт. Откровенно говоря, риск был очень велик, однако не ожидавший подобного маневра японский корабль промахнулся.

Правда, ответный залп русских тоже не достиг цели, тем не менее, заставил врага резко сманеврировать, сбив тем самым наводку собственным артиллеристам.

Долгие совместные тренировки опекуна и подопечного принесли свои плоды. Подобно играющим в четыре руки музыкантам, они действовали как одно целое, давая русскому кораблю неоспоримое преимущество над противником.

Главная задача пилота в воздушном бою не только вести корабль указанным курсом, но и помогать артиллеристам, выстраивая удобные для них углы атаки, одновременно не допуская попаданий врага. Задача сложная, требующая филигранной работы по скорости, маневру по высоте и горизонту. Тут-то и раскрывается огромный потенциал летчика-одаренного. Он обязан не просто «видеть воздух» с его потоками, ветрами и всеми прочими атмосферными явлениями. Нет, ему должна быть доступна вся картина боя, от траекторий полета собственных снарядов до всех потенциально возможных опасностей. Но когда это удается, получается подлинное искусство, которого никогда не постичь лишенным дара простецам.

Немногочисленные достигшие подобного уровня пилоты действительно могут провести свой корабль, что называется, между Сциллой и Харибдой, не поцарапав при этом обшивку. Раньше на «Буране» таким был только Зимин, но теперь, когда к нему присоединился способный войти в резонанс со своим наставником Март, возможности рейдера возросли кратно.

Дело в том, что главная угроза для «одаренного пилота» — потеря концентрации, выпадение из тонкого состояния чувствования «сферы». Ведь чем выше ты поднимаешься во взаимодействии с миром живых энергий, тем неуловимее и одновременно уязвимее становится твоя точка равновесия. И вывалиться из нее можно по любому, самому абсурдному поводу. Даже просто разозлившись или, тем более, испугавшись. Но когда их двое, вероятность подобного очень сильно снижается.

Сосредоточенный на управлении Колычев работал с абсолютно отрешенным лицом, в теле, казалось, не было ни единого напряжения, легкие, едва заметные короткие движения даже не рук, пальцев мгновенно находили отклик в теле огромной машины, с которой он почти слился сейчас, ощущая ее как себя.

Пространство вокруг «Бурана» то и дело вспухало облачками разрывов, броня принимала на себя и ударную волну, и летящие осколки, то и дело с лязгом впивающиеся в борта, оставляя пробоины и глубокие вмятины. Но все это не смогло сбить настрой Марта и заставить его потерять концентрацию.

«Сфера» расцветила мир множеством красок, от мягких зеленых до тревожных желто-оранжевых и смертельно опасных ядовито-алых. Он не только успевал увидеть угрозу, но словно предугадывал действия врага, опережая его на доли секунды, сбивая японским канонирам прицел коротким маневром по высоте или скорости, то перескакивая через летящее навстречу смертоносное железо, то подныривая под очередной залп.

Действуя таким образом, он сумел сблизиться с корветом противника и вынудил тех пойти в разворот, подставив борт под молниеносный и очень меткий выстрел носовой пушки, которым удалось поразить стык кормовой консоли, фактически выбив маршевый двигатель.

Зимин сразу же оформил дубль, точно уложив очередное попадание по центру боевой рубки. Минутой ранее японцы еще могли попытаться спастись бегством, но теперь их практически лишенный управления корабль был обречен.

Занятый вражеским флагманом «Буран» не смог уделить достаточного внимания его подчиненным. Сообразив, что дело пахнет керосином, и кораблю-матке уже не помочь, последний уцелевший бомбер поспешил развернуться и уйти с набором высоты, молясь про себя, чтобы непонятно откуда взявшийся рейдер гайдзинов не заинтересовался им как следует.

Успевшие расстрелять весь боезапас китайские летчики тоже вышли из боя и, покачав на прощание крыльями, в знак признательности за помощь, вернулись на свой аэродром.

— Добьем сукина сына, — спокойно, без тени радости или иных эмоций ставя боевую задачу, распорядился Зимин. — Держи дистанцию, вцепись и не отпускай.

— Есть.

Несмотря на то, что враг потерял скорость хода и почти лишился маневра в горизонтали, он все еще располагал достаточно мощным вооружением, хотя, было очевидно, что внутри центральных отсеков наблюдается пожар и сильное задымление.

— Уходит, гад! — завопил не в силах больше сдерживать напряжение Акинфеев.

Судя по всему, Васенька решил, что японцы имитируют проблемы с гравидвигателем, чтобы потом уйти на предельно малых высотах, петляя над самой землей по горным ущельям.

— Никуда он не денется! — стиснув зубы, буркнул Март, прилагавший все усилия, чтобы увернуться от отчаянно отстреливавшегося противника, пока артиллеристы под личным руководством Зимина пытались подавить его огонь.

Наконец, прямое попадание уничтожило кормовое орудие врага, и тот обреченно замолчал, ожидая решения своей судьбы. Воспользовавшись этим, Колычев подвинтил «Буран» еще ближе к цели, так что можно было различить некогда сиявшую золотом императорскую хризантему и иероглифы под ней.

— Кажется, «Таникадзе»? — попытался разобрать надпись Акинфеев, но никто не обратил внимания на его слова, поскольку на многострадальном корабле окончательно сдох антиграв, и он, постепенно ускоряясь, устремился к земле, чтобы рухнуть на нее, подняв тучи пыли.

— Адмиральским ушам простукал рассвет, приказ исполнен, спасенных нет! — пришли на память Марту строки из «Баллады о гвоздях».

— Гвозди бы делать из этих людей…, — подхватил было Васенька, но, взглянув на него, и думать забыл о поэзии Серебряного века.

— Колычев, что с тобой? — завопил он, глядя на побледневшее как снег лицо товарища.

— Все нормально, — вытер дрожащей рукой пот со лба младший пилот. — Я жив, а они — нет!

— Откуда ты знаешь?

— Ауры погасли.

— Не все, — покачал головой Зимин, бросивший тревожный взгляд на воспитанника, но, убедившись, что тот в порядке, продолжил командовать.

— Абордажной группе приготовиться к выходу!

— Есть! — раздался из интеркома голос Вахрамеева.

— Командир, разрешите, я с ними? — подал голос Март.

— Отставить! — резко отказал тот, поморщившись, как будто услышал несусветную глупость.

— Я должен быть там! — тихо, но вместе с тем решительно добавил пилот.

— Ты себя в зеркале видел? — уже не так уверенно возразил опекун. — В гроб краше кладут!

— Вот заодно и проветрюсь!

— Черт! — выругался про себя кавторанг, хорошо знавший, что предчувствиям одаренных следует доверять.

Какое-то время беспокойство за воспитанника внутри него тщетно боролось с опытом, но в конце концов проиграло.

— Акинфеев, бери управление на себя. Колычев включен в штурмовую группу. Старшина, как понял?