Пилот (СИ) - Перунов Антон - Страница 49

В ответ китайский военачальник предпочел дипломатично отмолчаться. Он еще не знал «линию партии» по данному вопросу. И терять лицо перед рейдером, давая собеседнику опрометчивые обещания, совершенно не желал.

Впрочем, продолжить общение ни Колычеву с переводчицей, ни Зимину с китайским генералом все равно не удалось, ибо их лимузин наконец-то добрался до резиденции Чан Кайши. Но перед тем как предстать перед президентом республики, кавторанг едва заметно пихнул своего воспитанника в бок.

— Ты что творишь?! — даже не сказал, а подумал он, коснувшись «сферы» Колычева.

— Сам не пойму, — после недолгого раздумья признался тот. — Так и тянет к этой красотке…

— Понятно, — едва заметно изогнул уголки губ опекун. — Реакция организма.

— В смысле, отходняк?

— Не знаю, откуда ты берешь такие слова, но в принципе верно. У одаренных вообще и пилотов в частности такое случается. Одни снимают этот синдром водкой, другие прибегают к средствам потяжелее. Третьих неудержимо тянет к противоположному полу. Ты, судя по всему, как раз из таких. Но, помни, пожалуйста, что это не просто переводчица, а наверняка еще и любовница генерала. Поэтому держи себя в руках.

— Я попробую…

Тем временем последние приготовления были закончены, и одержавшим столь эффектную победу русским пилотам было позволено предстать перед генералиссимусом и его свитой. Но первым к ним подошел временный поверенный в делах при правительстве Китайской республики князь Белосельский-Белозерский.

— Рад приветствовать вас, господа, — явно торопясь, начал он, по очереди тряся руки Зимину и его воспитаннику. — По долгу службы я должен сохранять спокойствие, но ваше сегодняшнее появление сродни благодати небесной!

— Не преувеличивайте, Константин Эсперович, — невольно улыбнулся немного знакомый с ним по прежним делам кавторанг.

— Нисколько, любезнейший Владимир Васильевич, нисколько! Десятки дипломатических нот не будут стоить этого японского корабля. Я непременно напишу в Петербург о вашем вкладе в развитие русско-китайских отношений.

Надо отметить, что, несмотря на эмоциональность, дипломат совершенно верно обрисовал ситуацию. До сей поры лидеры Свободного Китая относились к России весьма настороженно и даже враждебно.

Во-первых, потому, что Петербург выступил в свое время главным архитектором появления независимых Монголии и Маньчжурии.

Во-вторых, в дальнейшем, уже в ходе японо-китайской войны Российская империя предпочитала придерживаться нейтралитета и напрямую не оказывала Нанкинскому правительству Гоминьдана поддержки, стремясь не портить и без того напряженные отношения с Токио.

В третьих, США энергично действовали в Китае, поставляли оружие, посылали военных советников и потому располагали широким кредитом доверия со стороны властей и народа. Эмиссары из Вашингтона немало сделали, настраивая генералиссимуса и его окружение против российского императора.

Многое изменилось с началом войны в Корее. Вскоре между правительствами был заключен формальный союзный договор, после которого в Чунцин сначала узким ручейком, а потом все более широким потоком потекли военные грузы, очередную партию которых доставил «Буран».

Эффектное появление русского рейдера, конечно же, произвело неизгладимое впечатление и на самого генералиссимуса, и на его приближенных. Глядя на три дымящихся японских корабля и практически не пострадавший, если не считать несколько мелких пробоин и вмятин, русский корвет, Чан Кайши вообразил, что это настоящий военный корабль, лишь замаскированный под торговца. И потому с ними следует обойтись максимально радушно.

— Я рад приветствовать наших русских друзей на территории Свободного Китая! — велеречиво провозгласил он.

Так уж случилось, что Марту не приходилось видеть прежде изображений китайского лидера, и теперь он с интересом вглядывался в выразительные черты этого незаурядного человека. Невысокого роста и довольно субтильный даже для китайца, он был одет в парадный мундир с непропорционально большими эполетами на плечах, буквально увешанный разного рода наградами.

Позже Колычев узнал, что среди них — ордена «Национальной славы», «Синего неба и белого солнца», «Драгоценного треножника», «Заоблачного знамени» и, Бог знает, какие еще пафосно звучащие награды молодой республики.

Рядом с президентом, но при этом чуть позади от него стояла дама в строгом европейском костюме с лентой через плечо и тоже довольно богатым иконостасом разного рода орденов. Судя по всему, это и была мадам Чан, в девичестве Сун Мэйлин, о властности и политическом влиянии которой ходили легенды. Некоторые даже сравнивали ее с покойной императрицей Цыси. Март и в прошлой жизни что-то слышал о ней.

Еще чуть поодаль держалась столь же богато украшенная свита, и только один человек в простом кителе выбивался из общего ряда. Грубоватое морщинистое лицо, зачесанные назад густые волосы с ранней проседью и суховатая, но вместе с тем крепкая фигура придавали его достаточно суровому облику своеобразное обаяние.

«Наверняка, американец, — подумал Март и не ошибся».

Пока молодой пилот глазел по сторонам, стараясь при этом, на всякий случай, не зацикливаться на дамах, генералиссимус произнес краткую, примерно на полчаса речь, в которой живописал перспективы, открывавшиеся между Россией и Китайской республикой.

Наконец, его красноречие иссякло, и он хлопнул в ладоши. Откуда-то, как черт из табакерки, выскочил адъютант с коробочкой в руках.

— За проявленный героизм капитан Зимин награждается орденом «Небесной хоругви»! — провозгласил Чан Кайши, после чего повесил подошедшему ради такого дела рейдеру ленту через плечо и приколол на грудь орденскую звезду.

— Гхм, сказать по правде, мой спутник гораздо больше заслуживает признательности вашего высокопревосходительства, — заметил терпеливо слушавший его славословия кавторанг. — Позвольте рекомендовать вам моего младшего пилота, Мартемьяна Андреевича Колычева. Именно он управлял кораблем во время боя.

Оставаясь бесстрастным, китайский лидер некоторое время молча смотрел прямо на Марта, словно пытаясь разглядеть нечто понятное ему одному. А может, просто выдерживал «мхатовскую» паузу и изображал важность?

— Ваш юный друг не останется без награды, — наконец произнес он.

Оглянувшись назад, Чан вопросительно взглянул на супругу и, дождавшись одобрительного кивка, еще раз хлопнул в ладоши. Все тот же адъютант немедля принес еще одну коробочку, в которой нашелся орден и для Марта. Правда, он был существенно меньше прицепленного к груди командира.

Однако с награждением молодого человека вышла заминка. Невысокому генералиссимусу было не слишком удобно подниматься на носочки, чтобы достать до груди сильно вытянувшегося в последнее время Колычева. Поэтому он просто вручил награду герою и осторожно пожал ему руку.

Пожалуй, это было и к лучшему, поскольку Зимин с лентой и блестевшей бриллиантами звездой поверх летного комбинезона выглядел откровенно глупо. Тем временем, Чан Кайши счел свою миссию выполненной и поспешил удалиться. За ним гуськом последовала свита, и только мадам Чан немного задержалась.

— Интересно, а почему ордена называются одинаково, а на вид разные? — поинтересовался Март, когда они остались одни.

— Просто у меня третья, «специальная степень», — ухмыльнулся немного разбиравшийся в наградной системе китайцев командир. — А у тебя шестая!

— Ого, а сколько же их всего?

— Девять!

— Офигеть!

— Ничего, привыкай. Это, брат, Азия-с! Вот, кстати, дилемма. До той поры, пока ты не получишь награду от российского правительства, носить иностранную считается неприличным. Но если на какой-нибудь церемонии или ином торжестве будут китайцы, и ты ее не наденешь, это будет почти оскорбление.

— И что делать?

Пока они с опекуном обсуждали нюансы ношения русских и иностранных орденов, к ним решительно приблизился тот самый американец, и, не тратя времени попусту, поспешил представиться.