Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей - Страница 53

Потом Егор, натянув спортивные штаны, выскальзывал из комнаты и уходил к себе, а Сашка лежала целую ночь без сна.

Она должна сдать этот экзамен.

Или умереть.

В конце ноября Костя и Женя расписались-таки в ЗАГСе и сыграли «студенческую свадьбу» в маленьком ресторанчике неподалеку от института: водка, минеральная вода, бутерброды с колбасой и сыром, бесконечные банки с солеными огурцами. Приглашены были все однокурсники, каждый мог привести с собой не более одного человека. Сашка привела Егора. Лиза не пришла совсем.

На свадьбе Сашка впервые увидела мать Кости – рано постаревшую полную женщину, суетливую, с резким голосом. И подумала о Фарите Коженникове, который был мужем этой женщины и бросил ее… Или они расстались по обоюдному желанию?

И еще ей не давала покоя одна мысль: как Костина мать не замечает, не видит, что с институтом, где учится ее сын, не все в порядке? Или, если взглянуть со стороны, подвоха не разглядеть?

Сашка пыталась поставить себя на место этой женщины: сын, которого иначе забрали бы в армию, перешел на второй курс провинциального вуза и женился на однокурснице. Все в порядке. Все естественно. На третьем курсе сын изберет специализацию, и его мать в шелковом платье, слишком плотно облегающем расплывшуюся фигуру, надеется, что он выберет «экономический уклон»…

Сидя на коленях Егора (места за столом было предостаточно, но Сашке было важно именно так сидеть за Костиным свадебным столом), она думала о том, что на ее глазах полсотни молодых людей разыгрывают спектакль для единственной женщины. Все сидящие за столом – второкурсники, третьекурсники, даже первокурсник Егор – знали, что Костя никогда не станет «экономистом». Но – играли свадьбу как по нотам. Произносились тосты, играла музыка, розовощекий голосистый юморист, приглашенный на роль тамады, рассказывал анекдоты, иногда смешные, пел караоке и приглашал петь всех желающих. Сдвигались стаканы и рюмки, и Костина мать целовала новоявленную невестку, вытирала слезы платочком и желала «сынуле» счастья…

Костя в новеньком черном костюме выглядел нескладным и напыщенным. Казалось, он ждет не дождется, когда свадьба наконец закончится. Жене очень мешала тюлевая фата; девушки «в кулуарах» обсудили платье и нашли его безнадежно провинциальным. Женя обиделась.

В разгар веселья, когда пол дрожал под ногами танцующих, а в воздухе плотной пеленой висел табачный дым, Сашка с Егором наконец улизнули. В старом парке шел дождь, все листья облетели и лежали теперь под ногами зыбким слипшимся половиком.

Сашка с Егором долго шли молча под одним зонтом.

– Я думал, все напьются, – сказал Егор.

– Нам Портнов пить запрещает. Что-то связано с этим… с метаболизмом.

Снова замолчали. Дождь вкрадчиво постукивал по перепонкам зонта.

– Сашка… давай сбежим вместе из института.

– Что ты сказал?

– Давай. Сбежим. Вдвоем. Заработаем денег или украдем. Купим билеты на самолет. Разве они нас достанут?

Подсвеченные старинными фонарями, летели сквозь ночь холодные капли. Сашка шла, вцепившись в его локоть, и думала.

Если она завалит зачет Стерху… А она его, кажется, все равно завалит, хоть по стенке размажься…

Что ей терять?

Она помотала головой, будто пытаясь вытрясти из нее болезненные мысли. У Егора, насколько она знала, по специальности все в порядке, он-то свой зачет сдаст…

– Спасибо, что предложил, – сказала она.

Они миновали алебастровую арку и вышли из парка на улицу Мира, откуда рукой было подать до Сакко и Ванцетти.

На другой день, в понедельник, Портнов сдержанно поздравил молодоженов и тут же предупредил, что никаких поблажек в учебе им не полагается.

– Медовый месяц переносится на каникулы! Кстати, где жить собираетесь? Квартиру снимать?

Костя промямлил что-то невразумительное насчет заявления коменданту общаги.

– Семейную комнату вам дадут только после зимней сессии, когда появятся места. До того – вертитесь как хотите, с милым рай и в шалаше. На этом торжественная часть закончена, всем раскрыть книги на странице шестьдесят три… Самохина, вы плохо выглядите.

– Училась всю ночь, – негромко предположила Лиза. – Новые позы разучивала.

– А хоть бы и так, – огрызнулась Сашка. – Тебе завидно, что ли?

Вернувшись со свадьбы, она всю ночь просидела над альбомом Стерха. Слова Егора – «давай сбежим» – звучали в ее ушах то громче, то тише, затихали и возвращались, будто эхо в пустом колодце. Егор – первокурсник, он не пережил ни единой сессии, он ничего пока не понимает. Пусть его куратор Лилия Попова, она, может быть, добрее Фарита Коженникова… Если здесь применимо слово «добрее». Но Егор просто не понимает, что именно он предложил Сашке, бредя с ней по лужам под одним зонтом.

Коричневые крестики-насекомые будто специально дожидались, пока Сашка откроет страницу и сосредоточится над фрагментом номер семнадцать. Суча и перебирая лапками, кинулись в глаза. Сашка закричала; Вика с Леной проснулись. Лена заплакала от страха, а Вика молча взяла одеяло и подушку и ушла спать на кухню на сдвинутых стульях.

– Саша, что вам на сегодня задано? Двадцать первый фрагмент? Вы работали?

Опять был понедельник. Накануне Сашка, как и обычно, звонила домой и разговаривала с Валентином. Мама делила свое время между больницей и домом; роды предполагались двенадцатого января. УЗИ показало: мальчик. Крупненький. Валентин был радостно взвинчен и сообщил Сашке, что коляску, кроватку и прочие необходимые вещи отправится покупать только после того, как все благополучно завершится.

– Это суеверие, – сказала ему Сашка.

– Это традиция! – фальшиво засмеялся Валентин. – Ну, как ты? Приедешь на каникулы, на брата посмотреть?

Сашка пообещала.

А сегодня с утра в институте вывесили расписание сессии. И Сашка узнала, что зачет по «Введению в практику» для группы «А» второго курса назначен на одиннадцатое. Одиннадцатое января.

Шел снег.

– Я работала, – сказала Сашка глухо. – Николай Валерьевич, я работала, честное слово. Я все делаю, как вы говорите. Я…

Сашка замолчала. Стерх поддернул рукав; на запястье у него, на кожаном ремешке, помещался вместо часов круглый металлический отражатель.

– Ну, давайте посмотрим, Саша, в каком состоянии ваш, гм, внутренний мир…

Резкий луч света, отразившийся на металле, заставил Сашку моргнуть. Горбун хмыкнул, закрыл браслет рукавом, провел ладонью по длинным седым волосам. Его обычно бледное лицо казалось серым.

– Не очень хорошо. Не очень… Что-то не так, Саша. Такое впечатление, что вы, с помощью вашей недюжинной воли, стараетесь избавиться от моего предмета.

– Нет, я работаю. Честное слово! Я все делаю.

На голые ветки лип за окном красиво падал снег. Внизу, по Сакко и Ванцетти, проехала грузовая машина.

– Саша, присядьте, пожалуйста.

Она села за свой стол у окна. Над батареей поднимался дрожащий воздух, а из щелей тянуло холодом. Между стеклами рамы коротала вечность большая дохлая муха.

– Когда я увидел вас в первый раз, я просто обомлел от радости, – признался горбун. – Мне показалось, у вас такой дар… Редкий, ценный… Невиданной силы и чистоты. А теперь я не знаю, что с вами делать. Ладно еще зачет… Пересдадите, в конце концов… Но ведь экзамен!

Сашка замотала головой:

– Я не могу на пересдачу! У меня…

Она осеклась. Горбун поднял руку:

– Я знаю, что вы не любите пересдач. Никто из вас не любит. Но экзамен тем и сложен, что пересдавать его нельзя, только с одного раза. С первого. И до него осталось чуть больше года, Саша. Ах, какая была надежда…

– Если я неспособная, – прошептала Сашка, – может, я вам не нужна в институте? Может, я здесь лишняя? Может, меня по ошибке приняли в институт, и теперь меня можно…

Она замолчала, боясь продолжать. Потому что против воли вдруг увидела картину: ее выпускают, а Егор остается здесь. Она может забыть Торпу как страшный сон и вместе с ней забыть и Егора…