Песнь сирены - Джеллис Роберта - Страница 27

• Предыдущая
• 27/90
• Следующая

– Вы не будете возражать, если я сам поговорю с Элис? У меня есть кое-что для нее от Обри. – Моджер задумался, а затем сказал: – Какой я глупец! Обри прислал мне письмо, он хотел приехать, но не смог. Я не знал тогда, какое дело заваривается в Уэльсе, и почему де Боун не пожелал отпустить его. Обри просил меня передать несколько слов Элис. Я сразу не понял, но, раз он догадывался о войне… Да. Обри всегда был уверен, что обручится с Элис, вы же знаете.

– Нет, я этого не знал, – ответил Вильям.

Было бы чудовищно обречь Обри на то, от чего сам страдал все эти годы. Вильям попытался проанализировать чувства Обри к своей дочери и сравнить их с теми, которые испытывал по отношению к Элизабет, когда они были еще детьми. Он почти готов был поклясться, что не находил ничего похожего, но абсолютной уверенности не было. Вильям относил свою неуверенность на неспособность сосредоточиться. Ведь Элизабет была здесь. Элизабет… Вдруг ему пришло в голову: если Моджер будет занят с Элис разговором о сыне, то он и Элизабет смогут побыть наедине.

– Так могу я поговорить с Элис? Вы разрешите ей проехаться со мной верхом? Очень сложно передавать нежные послания при свидетелях. Кроме того…

– Да, разумеется, – сказал Вильям, у которого от волнения пересохло в горле. – Если Элис согласна, я не возражаю.

План Моджера был прекрасен и осуществился бы вполне, знай он чуть лучше характер своей жены и держи ее подальше от Элис. Девушка еще не полюбила Раймонда, хотя проявления сдерживаемых им чувств так или иначе доходили до нее и уже находили в ней отклик. Бесхитростное проявление страстных чувств от любого более или менее привлекательного молодого человека сразило бы ее. Рассказ о любви Обри устами Моджера не мог быть столь же эффективным, хотя, если Элис будет тронута его лживыми речами, она может согласиться на официальную помолвку.

Элизабет, понимавшая состояние Элис, была абсолютно уверена, ей и Обри не следует делать того, о чем они потом пожалеют. Она не знала, что именно предпримет Моджер, но была абсолютно уверена – Вильям не станет принуждать Элис к помолвке. Поэтому, ее задача – удостовериться тверда ли Элис в своем решении. Элизабет улыбнулась, когда приятно удивленная, но вместе с тем несколько озадаченная Элис вежливо поблагодарила ее за ткань.

– Она подойдет тебе лучше, чем мне, дорогая, – сказала Элизабет, смеясь. – Но ты же понимаешь, ее приобретали не для меня. Она предназначалась Обри. Моджеру нужно было найти какой-то предлог для визита сюда, она им и стала.

– О! – произнесла Элис и тоже рассмеялась. – Вы хотите, чтобы я сделала из нее халат для Обри?

– Нет! – воскликнула Элизабет. – Элис, ты хотя бы немного любишь Обри?

– Конечно, – ответила несколько удивленная Элис. – Почему нет? Я знаю его всю жизнь.

– Это совсем не то, я хотела узнать, – сказала Элизабет. – Ты хочешь выйти за него замуж?

Элис недоуменно посмотрела на нее, на это смуглое тонкое лицо с такими ясными, живыми глазами. Как сказать матери Обри, что не он предмет ее мечтаний?

– Ты не так поняла меня, – поспешила сказать Элизабет, правильно угадав все по выражению лица Элис. – Я совсем не хочу понуждать тебя выйти замуж за моего сына. По правде сказать, не думаю, что вы подходите друг другу.

– Да, – заколебалась Элис, – я люблю Обри, но… но я знаю его так давно… Он мне как брат. Я… я не знаю. Если папа хочет, чтобы я вышла за него…

– Единственное, чего хочет твой отец, – твоего счастья, – уверенно сказала Элизабет. – Поверь мне, Элис, нет ничего страшнее несчастливого брака. Я знаю это! Не позволяй никому, даже отцу, вмешиваться в свои сердечные дела. Я уверена, муж приехал сюда ради вашей помолвки. Не соглашайся, пока не убедишься окончательно, что хочешь провести жизнь около Обри.

– Я совсем не убеждена, – быстро ответила Элис. – Как я могу быть уверена в этом? А Обри?

– Обри? – Элизабет снова улыбнулась. – Обри, правда, старше тебя на несколько месяцев, но во многих вещах он гораздо наивнее. Уверяю тебя, он не хочет жениться… пока. – Она замолчала и задумалась. – Элис, – медленно продолжала Элизабет. – не верь тому, что может сказать Моджер о чувствах Обри. Мне… мне не хотелось бы порочить мужа, но он неразборчив в средствах, когда речь идет о достижении цели и не гнушается ложью.

– То есть вы хотите сказать, Обри не любит меня? – спросила Элис. В ее голосе послышалось задетое самолюбие.

Разные мысли промелькнули в голове Элизабет. Не вредит ли она своему сыну? Не препятствует ли выгодной женитьбе на красивой и умной девушке? Она вспомнила их последнюю встречу. Нет, похоже Обри проявлял склонность к утонченным девицам, требующим обхождения и нуждающимся в защите. Элис раздражала его своей самостоятельностью, хотя нельзя было сказать, что он не любил ее.

– Если ты хочешь услышать правду, то нет, – ответила Элизабет. – Как сестру, подружку, с которой можно и подраться… он тебя любит, да. Но он так молод, и, к тому же, как тебе известно, твой отец смог внушил ему чувство ответственности за тебя, а Моджер способен убедить в том, что ему следует признаться тебе в любви, но… Элис, о любви узнаешь, когда она приходит к тебе. Тебе повезло, отец больше заботится о тебе, нежели о богатстве и своей гордыне. Не позволяй себе делать неосторожные признания. У тебя есть время подумать, прежде чем решиться выйти за Обри. Но если ты обручишься с ним, то не сможешь пойти на попятную.

Элис кивнула. Это был довод, который вполне удовлетворил бы отца, но что-то смущало ее.

– Почему вы так неожиданно завели об этом разговор, Элизабет?

– Потому, что Моджер недавно говорил со мной об этом, а сейчас хочет скрепить все на бумаге. Он даже просил Обри приехать домой, но тот не приехал.

– Не приехал? Но он передал что-нибудь?

Лицо Элизабет просветлело. Она не подумала о том, что получалось, будто Обри знал о намерении своего отца обручить его с Элис и поэтому предпочел остаться. Ей было приятно вспомнить, как посыльный от де Боуна разыскал ее после того, как передал Моджеру письмо своего господина. Он не спеша сообщил ей, что Обри посылает ей уверения в своей любви и преданности. У него все хорошо и он всем доволен. Кроме того, ее сын хотел знать, все ли у нее в порядке. Если бы письмо отца касалось ее, сказал посыльный, Обри просил бы своего господина отпустить его домой, убежденный в том, что такая милость была бы ему оказана.

– Он сообщал о любви только ко мне, – сказала с нежностью Элизабет.

– Понятно, Обри не умирает от любви ко мне, – бросила Элис.

– Да, это так, – согласилась Элизабет и рассмеялась. – Но он не отказывался приехать. Граф Херфордский не отпустил его.

– А, понятно. – Лицо Элис прояснилось, и она тоже засмеялась. Затем, посерьезнев, сказала: – Я об этом не подумала. Конечно, де Боун не мог отпустить своего оруженосца в такой момент. Он будет нужен в уэльской войне.

– Уэльской войне? – повторила Элизабет, побледнев.

– Вы не знаете?! – воскликнула Элис. – Простите меня. Мне не следовало вам говорить, но я подумала… Папа тоже едет.

– И твой отец? – голос Элизабет дрогнул, а глаза расширились.

– Ничего с Обри не случится, – успокоила ее Элис, не очень твердо, – вам не придется беспокоиться о нем, потому что папа будет часто писать мне, вы же знаете его. Он присмотрит за Обри и будет давать знать о нем.

– Да, – нерешительно сказала Элизабет. – Да, конечно. Элис, ты ведь напишешь мне, если не сможешь приехать… как… как твой отец… даже если он ничего не сообщит об Обри. Понимаешь, я… я смогу понять, что происходит.

Негодование охватило Элис. Ей показалось будто прерывистое дыхание и бледность Элизабет лишь в малой степени связаны со страхом за сына. Она решила не торопиться сообщать ей сведения об отце, а ревниво оберегать их от посторонних. В этот момент в комнату вошла служанка и спросила, не соизволит ли она и леди Элизабет спуститься в зал.

Когда они входили в зал, Элизабет старалась спрятаться за Элис, скрывая свою бледность и дрожь. Она услышала голос мужа и тщетно пыталась сообразить, что ей лучше ответить. Но никто на самом деле и не ждал от нее ответа, а она, дрожащая от ужаса, не могла этого понять. Не было ничего нового в том, что Вильям отправляется на войну в свите Ричарда Корнуолльского, и, хотя Элизабет всегда боялась за него, это было ничто в сравнении с ее теперешним состоянием.

• Предыдущая
• 27/90
• Следующая