История одного гоблина: Символ веры (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич - Страница 26

– Давайте зайдем и посидим в спокойной обстановке? – предложил монах.

– У нас нет денег, – сознались товарищи.

– Я угощаю, – великодушно объявил Михель, чем сразу же вызвал симпатию всех компаньонов.

Бурбалка свернулся в кольцо и поместился на пальце у Гарба, чтобы иметь возможность присутствовать при разговоре и не пугать при этом других посетителей таверны.

***

Шумное заведение никак не соответствовало определению «спокойная обстановка», но возражений ни у кого не возникло. Каввель истосковался по хорошей попойке, Гарбу это было в диковинку, а все новое он любил. Бурбалка просто промолчал, ничем не выдав своих страхов по поводу случайного знакомого и его бесплатного пойла.

Михель провел спутников к свободному столику в дальнем углу. Все расселись, и он заказал каждому по светлому. Когда пиво принесли, он сдул пену и одним глотком осушил свою порцию. Друзья последовали его примеру. Спустя двадцать минут и уймы выпитых кружек гоблин с минотавром разоткровенничались и были готовы признать человека братом. Тот в свою очередь травил монастырские байки, внося в разговор непринужденность. Мало-помалу беседа перетекла к позаимствованному из склепа волшебному предмету. Некоторые посетители с интересом вслушивались в обрывки фраз, доносящиеся со стороны необычной компании.

– Да что мне этот пустячок? – с жаром восклицал человек в монашеском облачении. – Продадим его, и все тут. У меня и знакомый скупщик есть, который приличную цену даст.

– Э, нет! – возражал ему мускулистый здоровяк в коже. – У меня к нему, ик, есть научный интерес. Надо, такскзть, изучить по всей форме.

– Бросайте дурное, корабельные крысы! – ярился коротышка. – Камни с него сковырнем и вся недолга! А чар этот изучай, скока хочешь!

– Дурень! – с умным видом произнес гигант. – Камни могут создавать фон для правильного функ… фукци… для работы, короче.

В самый разгар спора, в таверну вошла группка людей в бесформенных балахонах точь-в-точь как у нового знакомого. Монахи молча присели за один из столиков и заказали по стакану воды. Самый старый и морщинистый из них повернулся к компаньонам и, вперив в взгляд в Михеля, жестом подозвал к себе.

– Настоятель, – сквозь зубы процедил парень, неожиданно погрустнев. – Только я глотнул свободы… Если уйду с ними, не ждите.

Человек подошел к монашескому столику, смиренно поцеловал руку старцу и аккуратно сел возле него прямо на немытый пол. Настоятель начал что-то выговаривать парню, а тот только смущенно кивал и слушал, не отвечая и не делая попыток что-нибудь возразить.

Старик продолжал говорить, когда в зале началось движение: один дворф в латном доспехе – крепкий плечистый малый с красивой окладистой каштановой бородой, схватив двух человек за куцые бороденки, стукнул их головами друг о друга. Затем вскочил с лавки, на которой сидел, ухватил ее двумя руками и пошел по залу, круша черепа всем, кто рискнул встать у него на пути. Желающих помахать кулаками, тем не менее, нашлось предостаточно, так что вскоре вся таверна превратилась в клубок вопящих и дерущихся тел. Монахи и Гарб с Каввелем не двинулись с места.

В самый разгар потасовки, от места побоища отделился зачинщик и подошел к мирно сидящим людям.

– Потшему гошпода не принимают ущаштие в общем вешелье? – спросил он с характерным для дворфа выговором, слегка пошатываясь и небрежно помахивая обломком лавки, который он держал в одной руке.

– Устав нашего ордена требует избегать насилия там, где это возможно, – чинно ответил старик.

– Так я ваш приглашаю, раз вы шами штешняетешь! – заревел дворф, попытавшись ударить своим оружием ближайшего к нему аскета.

Тощий с виду монах неуловимым движением уклонился от удара, перехватил забияку за руку и легонько подтолкнул. По инерции задира пролетел вперед и ударился о стойку. Бармен испуганно захлопал глазами, а упавший поднялся с пола и помотал головой, отгоняя назойливые звезды, ярко расцветающие у него перед глазами. Монах молча сел на место, чем вызвал явное неудовольствие дворфа.

– Эй, ты! Я к тебе обращаюшь! – заорал он. – Да я тебе шейтшаш!

Монахи обернулись в его сторону, но продолжили сидеть, даже когда на них со скоростью курьерской лошади помчался разъяренный крепыш. Все его лицо, кроме бороды, запунцовело от праведного гнева, а под глазом наливался огромный лиловый фингал. На этот раз для нападения он выбрал настоятеля, допустив при этом серьезную ошибку.

В последний момент, когда столкновение казалось неизбежным, старый мастер сделал всего одно движение кистью, и ошарашенный задира с выражением недоумения на лице, вылетел в окно. Послышался звук тяжелого приземления, после которого в дверь уже никто не вошел. Драка тем временем утихла сама собой, и в абсолютной тишине прозвучал старческий голос:

– Ты сделал для себя нужные выводы?

– Да, учитель! – ответил ему Михель.

– Можешь идти со своими новыми друзьями. Позаботься о них, ибо вижу я, что суть их не так проста, как кажется тебе, а путь их запутан и сложен. Мне было видение, что твоя помощь им послужит делу Вседержителя. Береги их и не подведи Орден.

Михель, сгорбившись, неуверенной походкой вернулся к столику, за которым сидели и настороженно наблюдали за дракой Гарб и Каввель.

– Уходим, пока старый хрыч не передумал! – шепнул монах, бросив на стол пару монет.

Троица почти на цыпочках последовала к выходу. Снаружи ничком в грязи валялось тело в доспехах. Вид у него был донельзя жалкий. Каввель осторожно пнул лежащего, проверяя, не помер ли тот. Дворф в ответ смачно выругалося на верхнегаэдском и потребовал элю. Испуганный минотавр отпрянул, а тело заржало, издав затем громкий храпящий звук.

***

Монах поторопил спутников и напомнил, что еще надо успеть сбыть камушки. Гарб было заикнулся о научной ценности жезла, но Каввель успокоил его видом горсти небольших самоцветов, которые, как оказалось, лежали в саркофаге вместе с волшебной безделушкой.

Сделка состоялась в доме местного гнома-ювелира. Почтенного ремесленника по ночам мучила бессонница, поэтому он предпочитал работать в темное время суток и отсыпаться днем. Конечно же не его вина, что в такие рабочие часы к нему являлись в основном с краденым, а он по доброте душевной никому никогда не отказывал.

Представителей этого народа часто путают с дворфами, но, как правило, только те, кто никогда не сталкивался ни с одной из этих рас. Шепелявые дворфы всегда выше ростом, чем гномы, и куда шире в кости. Они воинственны, крикливы и признают достойными занятиями только четыре вещи: драку, выпивку, а также кузнечное и шахтерское дело. Остальное их интересует мало, не считая собственных бород, которые дворфы ценят превыше всего на свете. На второе место они ставят золото и драгоценные камни, с которыми расстаются крайне неохотно, но охотно принимают в дар. Гномы же, напротив, усердны, трудолюбивы, склонны к научной деятельности, ремеслам и торговле. К тому же они носят только усы и иногда бакенбарды.

Придирчиво осмотрев камушки, ювелир с ворчанием удалился за ширму и вернулся с мешочком, туго набитым монетами.

– Пересчитывать будете али как? – с усмешкой спросил он.

– Будем! – вызывающе ответил Каввель, тут же получив удар по ноге от Михеля.

– Ну что вы! Конечно же, мы вам верим! – поспешил исправить оплошность коротышки монах.

– То-то! – погрозил им указательным пальцем гном и повернулся спиной, показывая, что сделка окончена и находиться долее в его доме посетителям не следует.

Компаньоны вышли.

– Совсем сдурел? – покрутил пальцем у виска ди Лёве. – Это очень уважаемый в определенных кругах гном. За малейшее сомнение в его честности в этих кругах принято наказывать обидчика. А для особо дерзких он держит толпу вооруженной охраны.

Деньги пересчитали, отойдя на пятьсот шагов от дома, – получилось почти двести золотых монет. По десять выдали каждому, а остальные Каввель сунул в торбу. Монах изумился исчезновению содержимого, и ему объяснили принцип действия.