История одного гоблина: Символ веры (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич - Страница 35

Каввель нащупал уши вождя, примерился и наградил их смачным хлопком с обеих сторон. Орк заорал дурным голосом, но хватки не ослабил. Минотавр быстро перебрал в уме и откинул несколько возможных вариантов действий: рогами ударить вражину не получалось, потому что голова Костолома едва доставала Каввелю до шеи, хлопки по ушам только злили орка, но должного результата не приносили, удары копытами хорошо получались назад, а бить нужно вперед. Оставался единственный выход. Опытный пират знал, что может пожалеть о том, что собирался сделать, но на кону не только его жизнь, но и жизни компаньонов.

Сжимающий ребра Каввеля орк не сразу сообразил, что вдруг что-то поменялось. Вождь ощутил, как руки врага сжимаются плотным кольцом вокруг его груди. Поначалу кольцо сдавливало ребра не слишком сильно – минотавр находился в невыгодном для такого приема положении. Затем сила захвата стала расти.

– Ничего, – поднатужился Хугарач, в свою очередь сжимая лапы сильнее. – И не таких давили.

Однако захват минотавра не ослабел. Даже наоборот: противник как будто приободрился и начал стискивать грудь вождя словно клещами. Костолом заглянул в лицо Каввеля и ужаснулся. На него беспристрастно взирала сама смерть, обжигая его взглядом налитых кровью глаз. Это был не первый раз, когда Костолом чего-то испугался, но на этот раз ему стало по-настоящему жутко.

Безумные глаза минотавра буравили ненавидящим взором черепную коробку орка. Тот старательно отводил взгляд, все еще борясь, но уже потеряв способность к настоящему сопротивлению. Наконец лапы Хугарача соскользнули со спины противника и безвольно повисли вдоль тела. Каввель продолжал ломать врагу хребет, совершенно не обращая внимания на сдавленные стоны и хриплую мольбу о пощаде. В пещере воцарилась полная тишина, нарушаемая только дыханием зрителей и звуками борьбы на арене.

В какой-то ужасный момент Гарб, который ничего не видел за спинами орков, но обо всем догадывался по доносящимся звукам, услышал хруст ломаемой грудины и предсмертный стон. Чей это был стон, он не знал, но очень надеялся, что не минотавра. Шаман за время путешествия привязался к этому нескладному великану и совсем не хотел, чтобы тот вот так глупо погиб от лап какого-то неотесанного варвара.

Через секунду хруст прекратился, и толпа взорвалась криками. Впрочем, восторг быстро сменился воплями ужаса. Разъяренный исполин, отшвырнув тело поверженного вождя, принялся яростно крушить все на своем пути. Перепуганные зеленокожие рванули к выходу и входам в смежные пещеры, по дороге затаптывая упавших. Воцарилась паника, которую тщетно пытались успокоить четверо орочьих командиров. Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы Аггрх не подкрался сзади и не оглушил взбесившегося минотавра.

Поселились разумные расы на Лумее, да и разбрелись кто куда. Эльфы в леса ушли, дворфы под землю зарылись, а гномы за море подались на острова дальние. Последними появились люди с гобхатами и принялись воевать со всеми остальными за место под солнцем.

Бурбалка смотрел, как компаньонов и монаха уводят прочь зеленокожие верзилы. Дух мысленно поблагодарил остальных, что никто не обмолвился о его существовании. Очень мило с их стороны. Только он решительно не понимал, чем помочь. Скорее всего, их теперь сожрут, продадут в рабство, или забавы ради переломают все кости. Орки и не на такое способны. Тем более такие свирепые, как эти.

– Нет, я точно не смогу им ничем помочь! – сказал призрак шепотом. – Или смогу? Но что я могу, кроме разведки и воровства? Не нападать же на орков из-за угла. Думай, прозрачная голова, думай! Да! Выход есть, но придется постараться. Главное успеть.

Бурбалка знал, что способен передвигаться гораздо быстрее, чем существа из плоти и крови. Поначалу его вообще сдерживала только осторожность и черепаший шаг компаньонов. Потом – впитанная энергия стихий вернула ему часть осязаемости. Это не могло не отразиться на скорости, упавшей до скорости полета птицы, все равно достаточно быстрой, чтобы преодолеть оставшуюся до Алвара часть пути всего за час.

Городские стены выглядели точь-в-точь, как Бурбалка их запомнил: обветшалыми, заросшими мхом, местами без зубцов, выбитых катапультами дворфов во время последней войны и небрежно заложенных простым кирпичом без раствора. Часовые по-прежнему напряженно следили со своих постов за подступами к городу. Хотя кое-что все-таки отличалось: в роли дозорных выступали скелеты, обряженные в форму городских стражей. Истлевшая ткань мундиров клочьями висела на ржавых доспехах, усиливая и без того не самое слабое впечатление от города мертвых.

Дух, беспокойно озираясь, медленно проплыл через слишком уж гостеприимно распахнутые городские ворота. Возле них на страже стояли скелеты двух дворфов с алебардами в костлявых руках. Бурбалке показалось, будто один из караульных слегка повернул в его сторону череп, когда призрак опасливо проскользнул мимо них. Впрочем, недружелюбных действий никто из мертвецов не предпринял, и призрак полетел дальше.

Городские улицы чистотой не блистали. Бесхозные кости на дороге не валялись, но когда-то невывезенный мусор так и остался лежать на мостовой. Пищевые отходы давно сгнили, и только старые железяки медленно ржавели, а тряпки ветшали, указывая на места теперь уже постоянного хранения отбросов. Бурбалка порылся в памяти в поисках нужного направления и отправился в сторону дома старого учителя.

Особняк стоял заброшенным. Пустые без стекол оконные проемы кто-то крест-накрест заколотил досками, дверь скалилась магическим замком, а крыша местами провалилась. Призрак заглянул в одно из окон. Внутри лежали груды мусора, грязь скопилась на полу и стенах, все поросло плесенью, а грибы на полу образовывали затейливую рунную вязь.

– Гарба бы сюда, он любит грибы, – тоскливо подумал Бурбалка и, свернувшись колечком, проскользнул в щель между досками на окнах. Будь у него обоняние, призрак бы задохнулся от сильнейшего запаха гнили, царящего внутри. Даже дыры в крыше и окнах не оказывали на интенсивность запаха почти никакого влияния. У отсутствия тела есть свои плюсы, и невозможность ощущать неприятные запахи – один из них. Поэтому Бурбалке ничего не мешало преспокойно обдумывать, как лучше попасть в лабораторию в подвале.

Просачиваться сквозь пол он теперь панически боялся, небезосновательно опасаясь застрять в перекрытии. В этом случае помощи ждать было бы неоткуда. Дух время от времени умудрялся случайно обретать материальность, пускай и на мгновение-другое. В эти короткие промежутки он больно стукался о всевозможные детали интерьера, если соприкасался с ними. Вместе с этим Бурбалка наловчился перемещать разные предметы, концентрируя на них свою волю и представляя, как несуществующая рука тянется и хватает то, что нужно перенести. С самыми большими тяжестями этот номер не срабатывал.

Полуистлевший половик легко сдвинулся с места, обнажив круглую крышку, скрывающую потайную лестницу. Раньше люк едва угадывался, будучи отлично замаскированным среди половых досок. Теперь древесина потемнела, а поверхность крышки осталась блестящей и словно покрытой лаком, ярким пятном выделяясь на фоне окружающего убожества. Два десятка бесплодных попыток поднять преграду не увенчались успехом.

Призрак отдавал себе и люку приказы, угрожал, напрягал волю и воображение – все без толку. Со злости он долбанул сверху «кулаком», и эффект появился незамедлительно: с обшарпанных стен и потолка посыпалась труха, а крышка с утробным стоном рухнула вниз. Из подвала дохнуло облаком пыли, окутавшим тонко пискнувшего от неожиданности Бурбалку сверху донизу. Когда пыль немного осела, дух заглянул в образовавшийся проем.

Лаборатория почти не изменилась с той злополучной ночи, когда он в последний раз был человеком. Всевозможные реторты и перегонные кубы грудой навалены в одном углу подвала на алхимическом столе, в другом – клетка для опасных существ. Сейчас она пустовала, как и тогда. Значительную часть помещения занимала пентаграмма. Не торопясь, призрак облетел и осмотрел до боли знакомое место. Воспоминания беспорядочным вихрем закружили его в своем странном танце, сбивая с толку и туманя разум. Здесь прошла его юность, и здесь же злой рок настиг его.