Пламя зимы - Джеллис Роберта - Страница 51

• Предыдущая
• 51/126
• Следующая

– Ты просил об отпуске? – повторила Мелюзина. – Но почему ты сказал мне, что король приказал тебе везти на север его послания?

– Да, клянусь тебе, что так оно и было, но король толкует все по-своему. Это Валеран де Мюлан убедил его послать меня…

– Валеран де Мюлан? – выдохнула Мелюзина. – Что у тебя с ним общего?

– Стараюсь общаться с ним как можно меньше, – ответил я, – но, к сожалению, Валеран де Мюлан – ближайший друг и советник Стефана, и я не могу избегать его, не должен этого делать.

– Но ведь ты сам не человек Валерана, ведь нет?

– Нет. Я слуга короля и королевы, и эта двойная верность не мешает мне, потому что желания королевы служат только на благо королю.

Я ответил незамедлительно и твердо, и удивленно посмотрел на Мелюзину: почему ее вопрос был задан с таким жаром? Ее интерес предполагал какую-то связь между ней и Валераном. Но это смешно и невероятна, если только он не останавливался в Улле и там не возникла между ними какая-то связь. Мелюзина отвернулась, и я не мог видеть ее лица, но она сжала поводья с такой силой, что ее пальцы побелели. Через какое-то время они стали приобретать свой нормальный цвет, и Мелюзина повернулась ко мне.

– Тогда почему Валеран повлиял на решение короля послать тебя на север? – спросила она.

Не могу сказать, спросила ли она это из простого любопытства, или это был тонкий ход, чтобы отвести мои мысли от ее интереса к Валерану.

– Он думает, что, когда я не на службе и меня нет в спальне, ему будет легче узнавать, что говорит и делает король, – объяснил я Мелюзине. – А наиболее верный путь удалить меня, когда обсуждаются опасные для Валерана вопросы, – это вообще отослать из дворца.

В сияющих глазах Мелюзины отразился интерес.

– Если Валеран, как ты говоришь, наиболее близкий друг и советник короля, то почему он чувствует необходимость так тщательно наблюдать за королем?

– У короля были другие близкие друзья и советники, которые потом потеряли свое влияние, – медленно ответил я, не уверенный, насколько умно и безопасно говорить это Мелюзине. – Имея расположение короля, эти люди сказали или сделали что-то действительно оскорбительное для него. Однако я не уверен, что Валеран понимает это. Да и сам он не символ верности. Я рассказал Мелюзине, как Валеран предал короля Генриха. Она выслушала меня, но ни один мускул не дрогнул у нее на лице.

– Я понимаю, – кивнула Мелюзина. – Если Валеран сам бесчестный человек, то он также не может доверять другим, И поэтому он отправил тебя, чтобы иметь возможность покупать информацию у того или другого из королевских рыцарей и оруженосцев. Таким образом, он будет знать, кто и что сказал против него и какое обвинение ему предъявлено. Да, все это понятно, но почему именно сейчас? Почему не шестью месяцами раньше или позже?

Какой-то момент я изумленно смотрел на нее. Я был очень обрадован, узнав, что Мелюзина не сумасшедшая, но до сих пор не связывал это вплотную с мнением королевы, что Мелюзина исключительно умна. Мне внезапно вспомнились неприятные предостережения королевы не попасть под влияние Мелюзины. Но было бы смешно не отвечать на разумный вопрос. В нем не было подвоха.

– Шесть месяцев назад мы были в поле, а там только дурак мог выступать против влияния Валерана. Он отличный солдат. Он, несомненно, слишком хороший солдат, чтобы хотеть лишить короля верного человека, который поддерживает его, когда битва еще впереди. Это ответ на твой вопрос, почему он не хотел избавиться от меня шесть месяцев назад.

Когда я сказал, что Валеран – отличный солдат Мелюзина снова отвернулась. Нагнувшись, она расправила свободный конец стременного ремешка (ремешок болтался во время галопа и наконец запутался в раздражающую петлю), и я не смог понять, спрятала она лицо случайно или намеренно. Когда Мелюзина посмотрела на меня, на ее лице вновь отражался интерес, но уже без напряженности.

– А что касается шести месяцев спустя, – колко заметила Мелюзина, – то, избавившись от тебя сейчас, возможно, он надеется, что какой-нибудь случай или судьба заставит тебя уезжать и в будущем. Но это неважно. Из того, что ты сказал, я заключила, что, вероятно, у короля сейчас было больше, чем обычно, причин, желать иметь при себе верного слугу. Или я что-то неправильно поняла?

– Нет, ты все правильно поняла, но, когда неделю назад этот вопрос обсуждался впервые, Стефан не проявлял особого нежелания расставаться со мной. Он хотел, чтобы я съездил в Джернейв проведать своих родственников. Я должен был тебе рассказать об этом, но у меня не было времени. Только в субботу, после приезда каноника из Кентербери, Стефан внезапно изменил свое мнение. И ты права еще кое в чем. Валеран отчаялся избавиться от меня в ночь с субботы на воскресенье, после того как Стефан решил, что не может отпустить меня, независимо от моего желания посетить Джернейв. Валерану было нелегко убедить короля отпустить меня.

– А может быть, приезд каноника из Кентербери как-то связан с незнанием лорда Винчестера о посланиях, которые ты везешь на север?

– Причем здесь послания? Они совершенно не связаны с церковью. Они содержат только благодарности короля таким людям, как Вильям д'Омаль и Вальтер Эспек за изгнание шотландцев.

Но, сказав это, я тут же вспомнил, как препятствовал Валеран желанию Стефана использовать в качестве посланника монаха, чтобы те, кто получат награды, не подумали, что это благодаря рекомендации архиепископа Йорского.

– Нет, послания тут ни при чем, – медленно ответил я, – но я начинаю бояться, что под влиянием Валерана планируется нечто против церкви. Не против самой церкви, конечно, а против лордов Солсбери, Линкольна и Илли.

Инстинктивно я осадил Барбе, чтобы развернуться.

– Мы возвращаемся назад? – воскликнула Мелюзина.

Несколько мгновений я стоял в нерешительности. Совесть и желание уехать боролись во мне, пока не возобладал разум. Мое недоверие к Валерану заставило меня видеть события не в том свете. Я знал, что Солсбери и его племянники отлично выполняли свое дело, но я не мог быть до конца уверен, что они верны Стефану. Они нарушили свою клятву королю Генриху поддерживать Матильду; конечно, Стефан тоже нарушил ее, но мне кажется, что служитель церкви должен более твердо держать свое слово. И ведь не только Валеран может получить информацию о намерениях короля. Если все в окружении короля продается, то епископы с тем же успехом могут купить информацию о намерениях Стефана.

И снова поворачивая Барбе на север, я сказал Мелюзине:

– Нет, мы не будем возвращаться.

– Слава Богу, – вздохнула она с облегчением. – Ты не должен вмешиваться в борьбу между Валераном и епископами, потому что между жерновами слишком мало места, и они могут стереть тебя в порошок.

– Нет, это не так, – запротестовал я. – Если бы я знал, что могу принести пользу королю или королевству, я бы сделал это. Но я не могу себе позволить вмешиваться, потому что не знаю, кто прав, а кто виноват.

Я рассказал Мелюзине о холодности в отношениях между королем и его братом и о том, как это недоверие распространилось на лордов Солсбери, Или и Линкольна, а они занимали высшие посты в королевстве.

– Я не сомневаюсь, что Валеран де Мюлан делает все, чтобы еще более охладить отношения между королем и его приближенными, – размышляла Мелюзина, когда я замолчал. – Если бы я знала об этом, то конечно, держалась бы подальше от Винчестера.

– Ты думаешь, что Валеран – лучший советник, чем брат короля? – спросил я, стараясь, чтобы мой вопрос звучал равнодушно.

– Откуда мне знать? – отпарировала Мелюзина, в сущности не отвечая на мой вопрос. – Я знаю, – продолжала она, – что безопаснее не принадлежать ни к какой партии. Я была дурой. Я должна была идти к королеве с вопросом о повозке или найти какой-то другой вопрос, связанный с моим делом. Это было как раз… когда в спальню вошел король. Однако он не пригласил лорда Винчестера, и у меня появилось странное чувство, что епископ… одинок. Это, наверное, глупо…

• Предыдущая
• 51/126
• Следующая