Мотылёк над жемчужным пламенем (СИ) - Прай Кэрри - Страница 47

– Тупой Звягин! Мерзкий говнюк! Долбанный наркоша!

Меня угомонил стук в стену и крик негодования соседок. Спустившись на «землю», я восстановила дыхание и только после этого перемотала запись.

Хотел поставить лирическую песню, чтобы моя речь была более трогательной, но ведь ты знаешь мой ассортимент…

«Порнофильмы, Queen, Pink Floyd…» – перечислила я про себя.

Признаюсь честно, я вообще не уверен, будешь ли ты это слушать, – скорее всего выкинешь диск в мусорку или закопаешь в горе хлама, но все же…

Его голос. Такой родной и такой обволакивающий, как уютный плед, но даже это не спасло меня от мурашек.

Хочу сказать тебе, что я уехал. Здесь хорошо, но очень глухо. Устроил себе реабилитационный центр и, знаешь, пока все идет по плану. Приступы бывают, но без этого никак. Я даже привил себе любовь к уборке, ты была права, это отвлекает. В общем, все не так плохо, если бы не хрюкающее существо за стенкой. Нет, я не завел свинью, оставил старую – отца. Он не устает ворчать, потому что не подписывался на сухую диету, но кому до этого есть дело? Скажу по секрету, он очень скучает по тебе… Да что там говорить, я тоже скучаю. Все представлю, как ты злишься на Арину или стервозно ломаешь мой диск с аудиозаписью, краснеешь, так сразу давлюсь улыбкой. Эта твоя особенность всегда действовала на меня обратно.

Он выдержал паузу, а я улыбнулась.

Не надейся, поэтесса, в коробке нет обратного адреса и ты не сможешь явиться ко мне, как снег на голову, со своей умной физиономией и бесконечным списком правил, хотя от твоего куриного супчика я бы не отказался. Лапша быстрого приготовления –теперь наш ужин, завтрак и десерт.

Я невольно открыла рот, чтобы возмутиться, но вовремя осела.

И еще кое-что. Мне пришлось тебе изменить. Местная «Джоконда» покорила мое сердце с первого взгляда. Мы часто гуляем вместе, болтаем вечерами, она идеальный собеседник. В отличие от тебя только лишь слушает и никогда не перебивает. Правда пахнет плохо и громко лает, но я привык. Впрочем, одна схожесть у вас все-таки имеется: так же как и ты, она любитель попускать на меня слюни. Как это было и с тобой, в буквальном, мать его, смысле. Уверен, вы бы стали хорошими подружками. Ты ведь всегда мечтала о ручном песике, так?

Щеки обожгло румянцем, когда я вспомнила тот принудительный поцелуй со вкусом сладкой жвачки, и снова улыбнулась. Питомец, значит? На самом деле это была защитная реакция на мимолетное чувство ревности, которое прошлось по мне мягкой кистью. Одновременно воскресший и женатый Витя – сомнительная новость, чтобы искренне порадоваться за парня.

Ладно, шутки шутками… Я скучаю, Варька. Надеюсь у тебя все хорошо, ты поступила на юридический и наслаждаешься отвязной общажной жизнью. Но если с первым я уверен, то второе – моя личная надежда.

– Прости, Звягин, но твои желания никогда не сбывались, – проговорила я в пустоту. – Я все та же скучная Варя с блокнотом за пазухой.

Ты мне снишься. Всегда счастливая. Я полюбил сон.

Пальцы коснулись губ. Закрыла глаза. Почувствовала трепет в животе и восстановила слух.

Не тебя, только сон, дуреха…

Он изучил меня. Каждую мою реакцию.

…хочу чтобы ты знала, мы еще увидимся. Я найду тебя, Тарасова, не надейся спрятаться. Как только все образумиться, как только я буду в себе уверен, то обязательно тебя найду. Должно быть к тому моменту пройдет много времени, ты выйдешь замуж за какого-нибудь дотошного адвоката, родишь насколько крохотных стихоплетов и издашь свой личный сборник, но мне плевать. Я вернусь, пусть ты этого не пожелаешь. Вернусь, чтобы сказать тебе «спасибо».

Спасибо тебе. Спасибо, за то что появилась в моей жизни. Спасибо, за то что спасла. Спасибо, за то что расколдовала и научила чувствовать. Спасибо.

Будь счастлива, моя маленькая поэтесса.

– Спасибо тебе, – прошептала я, наблюдая за таймером доброй тишины.

Запись прервалась. Прервалась сказка. Я вернулась в реальность. Достав диск из привода, я аккуратно вставила его в коробочку и вдруг заметила небольшую надпись на обратной стороне крышки:

Ты обещала мне стих. Помни об этом.

Только об этом я и помнила.

Позабыв обо всем на свете, я еще долго сидела на кровати смотря в одну точку. Казалось, будто мне поставили сильнейший укол успокоительного и теперь я поймала свою эйфорию. Так длилось до тех пор, пока в дверь не постучал Кирилл и не сообщил о еще одной приятной новости.

Даже не переодев пижаму, я влетела в мягкие тапки, накинула халат и торопливо покинула комнату. По вестибюлю уже шатались сонные студенты, но мне было совершенно плевать. Подойдя к информационной стене я увидела свой стих. Такой огромный, будто кто-то повесил гимн страны, не хватало только патриотических иллюстраций. На моем лице засияла улыбка, когда глаза пробежались по знакомым строчкам, посвященных только одному человеку. Когда-нибудь он обязательно их прочтет, а сейчас прочту только я, мысленно представляя мутные глаза – льдинки.

Стеклянные глаза – знакомство,

Первая любовь, опасность, сладкий миг.

Стеклянные глаза – ошибка,

Ожог на коже, дождь, истошный крик.

Синие глаза – прощанье,

И холод встреч, которых вовсе нет,

Синие глаза – молчанье,

Глухая бездна, на душе ранимой след.

Грустные глаза – родные,

Луна, рассвет и вечер тоже в них,

Грустные глаза – хмельные,

Там солнце, радость и пьянящий мир.

Любимые глаза – проклятье,

Мелодия, и танец, и закат,

Любимые глаза – как праздник,

Лугов цветочных сладкий аромат.

Любимые, хмельные, льдинки,

Хоть волн бушующих шальная бирюза,

Я больше не влюблюсь в другие,

А только в эти – мутные глаза.

Мир вокруг неё крутил, называл странной. Выхода не находила, пряталась в ванной. Плакать будет долго ли? Гадали да думали…

© Мари Краймбрери

____________________________________

Год спустя. Лето, город Брянск

Терапевтическое сообщество «Твой шанс»

Группа 4-КА, поддержка наркозависимых

Почему они так смотрят? Почему так смотрят?

Сложно сохранять ледяное спокойствие, когда на тебя направлены десяток погасших и в то же время обречённо чающих помощи взглядов, ведь ты абсолютно бессилен перед человеческой проблемой. Нелегко балансировать на грани истерического смеха и полного отчаяния, быть в шаге от аффективного всплеска и скрывать душевную неуравновешенность за маской дружелюбия, дабы не спугнуть присутствующих, ибо сейчас они как никогда ранимы. Трудно казаться тем, кем ты отнюдь не являешься и чувствовать себя уютно в кругу нацело параллельных личностей; поистине непросто, но я не теряю зрительного контакта с каждым из подавленных и продолжаю улыбаться. Растерянно и по-глупому. Так, когда сгораю от смертельного страха.

– Эта история о том, как я в одночасье потеряла вдохновение, а вместе с тем лишилась смысла жизни, – говорю я хриплым, будто треснувшим голосом, пытаясь выделить для себя единственного слушателя, но по факту обращаюсь ко всем. – Это история о том, через что мне пришлось пройти.

По кругу проносятся безжизненные аплодисменты. Рослая, донельзя худощавая и эксцентричная женщина элегантно касается пальцами тыльной стороны ладони, по-королевски приветствуя мою речь. Несколько молодых парней – одного возраста – равнодушно закидывают голову к потолку в ожидании крайне утомительного рассказа. Двое непримечательных мужчин, не первый год танцующая со старостью барышня, прыщавый подросток и даже бывшая учительница биологии – все они смотрят на меня с интересом и безустанно бьют в ладоши. И только плотная, занимающая безмала два стула девушка, обливает моё хрупкое тело чугунным недоверием, словно о чём-то догадывается.