Рыцарь без позывного (СИ) - "Бебель" - Страница 39

Хрен бы я согласился, если бы не слова деда. Тот, за вчерашний день успел перетереть с Аллерией и самолично выпытать правду о том, кто они с малявкой такие. И, что самое обидное, этому хрычу выпендрежница рассказала куда больше чем мне.

Мол, родной дядя герцогини и, по совместительству, регент Молочного холма, едва взяв власть, тут же запер свою родственницу в главной башне замка. Тюрьмой это не назвать, ибо условия содержания были роскошными, как и подобает феодалу ее ранга. Однако клетка остается клеткой, будь она хоть трижды из золота да усеяна коврами из шкуры с жопы дракона.

С юных лет, малявку посещали лишь приближенные гвардейцы барона да пара немых безграмотных слуг. Горячу воду для ванны таскали, книжки приносили, и всякое такое. Лишь изредка девочку наряжали в шелка да выводили в главный чертог, дабы продемонстрировать многочисленным вассалам. Ну, типа, что с их сюзереном все в полном порядке, а регент вовсе не узурпатор и совершенно законно правит от имени своей дражайшей племянницы.

В общем-то, это объясняет, почему девочка, считающаяся по местным меркам уже вполне себе невестой, преисполнена детской наивностью и неуемным любопытством. Я бы тоже кукухой двинулся, если бы большую часть своей жизни провел взаперти зачитываясь дебильными книжками да играя с немой прислугой. Почти как учебка, только без капусты в столовой.

Пусть Аллерия и набитая дура с явно суицидальными наклонностями, но все же она поступила правильно, вытащив девчушку из той башни. Тем более, что герцогиню должны были вот-вот выдать замуж за наследника барона. И, чую я, первая брачная ночь стала бы для малявки лишь началом длинного кошмара, с заведомо известным концом.

— Бу-рун-дук... — по слогам произнесла рыцарша, скучающе тыча в мою щеку пальцем.

Блин, задумался!

— Хрен с тобой, рыбка золотая! Считай, что по краю прошла. — отмахнулся я и игнорируя удивление на девичьей моське, поднялся с лавки.

К рыцарше немедленно подскочила герцогиня и принялась хвастаться новеньким тряпичным драконом, а Гена опять встал подле меня, с серьезной рожей оглядывая окружение. Будто в телохранителя играет. Как-то чересчур серьезно он воспринял свое повторное принятие на роль оруженосца. Я же просто так сказал! Чтобы он прекратил скулить, извиняться за вчерашнее, и сокрушаться о собственной бесполезности. Ну, и Аллерию позлить, конечно.

Когда, за завтраком, я повторно принялся крестить ржавой чесалкой стоящего на коленях пацана, крашенная аж поперхнулась. Пока, не верящий в свое счастье Геннадий повторял за герцогиней слова клятвы в верности, Аллерия, расплескивая из носа свежее молоко и колотя ложкой по столу, раз тридцать повторила, что оруженосцы бывают лишь у рыцарей. Едва от зависти не лопнула.

Короче, оно того стоило!

Ближе к площади, расположилась импровизированная арена, на которой прыщ с дылдой, под взглядами горожан, проводили демонстрационный бой. Походу, Фальшивка зажидила бабла на умелых авантюристов, предоставив отдуваться новичкам. Хотя, «умелый» и «авантюрист» редко встречаются в одном предложении.

Решив, что нет резона лишний раз видеться с этой маньячкой, я повернул к толпе, собравшейся вокруг небольшого навеса с местными музыкантами.

— Сверху горы, снизу реки, справа север, слева юг. Впрямь пойдешь — накинут петлю, взад вернешься — на копье! Смеха нет, утихла песня — город стонет и молчит. Лишь довольный северянин сей разрухой дорожит.

Неказистая арфа не особо сочеталась с барабанами, да и певец фальшивил, но, судя по обилию довольных рож вокруг и хлопающим в такт ладоням, песня неплохо заходила горожанам.

— Грисби хмурый, Грисби серый, площадь тихая стоит. А веселый северянин, все по улице спешит! Тараторя по дорожке, в ярко красных сапогах да стуча копьем в окошко, призывает горожан: Отворяй-ка окна-двери, сыпь на улицу народ! Благородный поджигатель да веселый душегуб, пива с хлебом присылает да и курицу одну!

И без кислой физиономии одноногого хрыча, что скрежетал зубами неподалеку, стало понятно — артисты вот-вот доиграются.

Тем временем, мелодия ускорялась, а мотив приобретал все более веселые нотки.

— Сверху горы снизу реки, Справа север слева юг. Впрямь пойдешь — залюбят насмерть, взад вернешься — конелюб! Князь вернулся, люд в восторге — залежались помидорки! В помидорки наплевать князю станут в миг подстать! Помидорки наготове да и люд собрался вскоре, только князя увидать, как настанет час метать...

— Я тебе сейчас семя в глотку метну, сын собачий!!! — проревел незнакомый бородач в покрашенном ламеллярном доспехе.

К ажиотажу вокруг выступления присоединилась группа маршировавших мимо дружинников. В отличие от стражников, эти были еще выше, страшнее и куда серьезнее экипированы. Бесцеремонно растолкав слушателей, они ринулись к музыкантам. Несчастному арфисту настучали арфой по кумполу, а вокалисту пообещали засунуть язык туда, куда солнце не светило. Но арестовывать отчего-то не стали. Даже никого из зрителей не прогнали. Просто пригрозили да арфу сломали.

Странно. Я слышал, что дружинники у северян самые отбитые. Мол, при взятии города всю площадь трупами завалили. С чего это они сегодня такие добрые? Из-за князя, что ли?

Под следующим навесом, у очередных бочек с чем-то алкогольным, выступали заезжие «гражданские» северяне. Видимо, их специально к празднику завезли.

Разодетые, на манер стражников, в цветастые кафтаны, но в полоску и без кольчуг, они играли на всяких дудочках, бубенцах да чем-то, отдаленно напоминающем гитару. Очень примитивную гитару. «Адын палка, два струна» — если быть совсем честным.

— Как-то раз миленочку дала вкусить дыреночку! С головой забрался тварь и кричит — подай фонарь! Эй-ух!!! — завела высокая женщина в платке и с необъятной грудью да закружилась на месте, приплясывая в такт музыке.

Аллерия с Геннадием синхронно поперхнулись, а малявка принялась допытывать деда на предмет «вкусных дырок». Мол, «на севере они все такие?» А то на югах их отчего-то не едят.

— На пригорке у реки порезвились рыцари! Запеклась на жопе кровь — здравствуй первая любовь! — на манер барышни пропел бородатый мужик и принялся отплясывать нечто среднее между «упражнением десантника» и предсмертными конвульсиями.

Несмотря на то, что деду искренне нравились подобные высокоинтеллектуальные частушки, Аллерия решительно схватила меня за рукав ею же зашитой стеганки и повела дальше. Малявка запротестовала, но увидав на ближайшем лотке какие-то сладости на палочках, немедленно скомандовала брать прилавок на штурм.

К полудню, моя несчастная голова шла кругом. То ли от количества народа, то ли от разнообразия представленных развлечений. И что характерно — всюду халява! Ни за что платить не нужно! Видимо, потому, что до капитализма здесь еще не догадались.

Кто бы мог подумать, что люди в глаза не видавшие электричества или компьютером, могут придумать столько долбанутых аттракционов? Одна «шапка» чего стоит. Стоит какой-нибудь крепкий кузнец на бочке, вертит над головой длинный мешок с чем-нибудь мягким, типа яблочных очисток, а у него с башки надо шапку стащить. Да так, чтобы еще и мешком не огрести.

До сих пор в ушах звенит. Что ж у них на северах за очистки такие?

— Та, что очистки?! То ли дело комарье! — немедленно воскликнул дед, разводя руки в стороны. — Прижужжит гад посреди ночи, а ты его за глотку хвать — и душить! Так он еще ногами сучит! Пинается, падлюка!

Недоуменные физиономии Гены с Аллерией, явно говорили, что несчастные еще не выработали иммунитет к старческому балабольству.

Ладно хоть, стражники добились некоего порядка и в толпе не водилось наглых торгашей, жадных проституток или ушлых карманников. Видимо, эти завсегдатаи подобных мероприятий дружно решили не связываться со снеговиками. Благо слухи о несостоявшейся казни у ворот расползлись быстрее чесотки в портовом борделе.

Когда от всеобщего гомона и хмельного веселья у меня засвербило в висках, шум вдруг пошел на убыль. От высокой сцены, расположенной в центре площади неподалеку от фонтана, эхом прокатился громогласный голос с северным акцентом: