Рыцарская честь - Джеллис Роберта - Страница 56
- Предыдущая
- 56/90
- Следующая
– Да что могло случиться! Штуку ты придумал отменную! Разве это бой? Можно сдохнуть, сколько ты всего знаешь!
Смеясь с облегчением, Херефорд потрепал темные волосы брата, когда тот скинул кольчужный капюшон.
– Ворчи, ворчи, пес неблагодарный! Но знаешь, одно дело, когда дерешься сам, и совсем иное, когда с твоим противником дерется другой, а ты стоишь и беспомощно наблюдаешь. Не дай Бог еще раз пережить такое!
– Ага, понял, каково это! Может, теперь не будешь выскакивать и заступаться за тех, кто в этом не нуждается! – Вальтер указал на пленников и переменил тему разговора. – А что делать с этими… и с трофеями?
– Казна у них здесь? – уточнил Херефорд. – Возьми себе что нравится, но в разумных пределах, остальное передай счетоводам. А пленных… Наемников среди них нет?
– Нет.
– Крепостные пусть идут на свои поля. Они не посеют – нам не есть. А солдат… сколько их? – Вальтер пожал плечами. – Их разбить на партии и отправить по разным гарнизонам. – Тут он обратился к благородным пленникам. – Жаль, что он живой. Отсек бы ему голову, и дело с концом. – Жена и дочь начали плакать, мужчина стал безобразно серым. – Эти мелкие вассалы – настоящая беда. Он не представляет цены для своего господина, наверное, и для нас он не хозяин дома. Как твое имя, несчастный?
– Сэр Роберт Тревор.
– Тревор, Тревор… – Херефорд тряхнул головой. – Имя мне ничего не говорит. А тебе, Вальтер?
– Ничего.
– Ну…
– Милорд, я сдался, рассчитывая на милосердие. Если бы мне хотелось умереть, я бы сражался, и это обошлось бы вам в десятки бойцов.
Херефорд заскучал. Все это было чепухой, на которую жалко тратить время. Он склонялся к тому, чтобы мужчин казнить, а женщин отослать, но если помилование обещано, он был обязан его дать.
– Помилование ему обещал?
– Я не ударил, когда он склонился, но ничего не обещал.
– Тогда он твой. Может, Оксфорд заплатит за него немного серебром. Поступай, как знаешь.
Поздним утром следующего дня Херефорд проснулся, ворча от боли и раздражения. Но придя в себя и глянув на рассерженного брата, разразился смехом. В замке была только одна нормальная постель смотрителя и его жены, братья выбрали ее для ночлега и улеглись вместе, как спали в детстве. Последние несколько лет Херефорд делил постель с лицами иного пола, и по тому, как смотрел на него Вальтер, понял, что пребывание в постели еще одного тела побудило его во сне к некоторым действиям.
– Я обычно с мужчинами не сплю, – стал оправдываться Херефорд, продолжая смеяться.
– Надеюсь! А если у тебя есть такая пакостная склонность, то старайся не делать этого, чтобы не соблазняться.
Это еще больше рассмешило Херефорда.
– Да нет же! Видимо, мне показалось, что ты – женщина.
– Ему показалось!.. А мне не показалось!.. – Вальтер продолжал орать, но постепенно до него доходил смысл произошедшего, и он тоже стал смеяться. – Ну, доложу я тебе, и девиц ты себе подбираешь! Уж на что я непривередлив, и то на такую, с плечами, в латах и с ногами, как у медведя, я бы не позарился!
– Бр-р, – замотал головой Херефорд, – не надо портить себе утро. Давай подниматься. Смотри, светло уже совсем.
– Ты вставай, а я всю ночь отбивался от тебя, – отвечал Вальтер. – Чтоб я еще пустил тебя к себе в кровать, дудки! Даже без грязных поползновений ты все равно норовишь залезть на компаньона. Бедная твоя жена!
Когда Вальтер вышел к брату в зал, от хорошего настроения Херефорда не осталось и следа. Он был таким мрачным, что весело настроенный Вальтер отшатнулся от него в притворном страхе. Не дав брату открыть рта, быстро заговорил:
– С таким выражением ты мне, пожалуй, пока ничего не говори. Дай мне сначала поесть. С полным желудком я храбрее.
Не откликнувшись на шутку, Херефорд толкнул к брату лежавшие перед ним два небольших свитка. Письмо матери вызвало в нем раздражение: прочитав его наспех, он толком даже не понял, чего она от него добивается. Но второе, написанное крупным и тяжелым почерком лорда Сторма, его просто убило. Вальтер начал медленно читать, шевеля губами, Херефорд не мог дождаться, когда тот закончит, и вспыхнул:
– Так тебе на неделю хватит! Гонт умер. Умер! Два месяца назад я видел его крепким и здоровым.
– Что же тут поделаешь? Он старик. Хотел бы я столько пожить и умереть, как он, в покое.
– Да понимаешь ли ты, что это значит? Я просто чувствую, что Господь отвернулся от нас. Схоронив Гонта, Сторм… теперь сам Гонт… он не сможет оставить свои владения, пока все вассалы не дадут ему присяги, а это затянется на месяцы!
– Ну и что тут такого? Ты и не мог ожидать от него помощи в войне. Во всем другом он будет верен слову отца и тебе не откажет, тут нет сомнений. Чего тебе надо? Садись и ешь.
Херефорд открыл было рот, но тут же умолк. Два года назад он бы разразился слезами и стенаниями, но эти годы были для него суровой школой. Вальтер не понимал, что на него обрушилось. Он не знал ничего о приезде Генриха и о том, что Сторм должен был встретить его. Это возлагалось на Арундела, но Херефорд не доверял ему, как Сторму, а кроме того, жена его, леди Алис, слишком ретиво интересовалась Генрихом, допускать ее сюда было никак нельзя. Без Сторма, который мог сказать Арунделу «нет!», тот спокойно может прихватить ее с собой или поведать ей… Об этом лучше не думать, кусал себе губы Херефорд. При этом ему пришло в голову, что скорее надо злиться на себя самого. Во-первых, он чуть не выболтал Вальтеру, чего тому знать вовсе не следовало. А потом, чем он лучше леди Алис, если ведет себя как тряпка!
Свои мучительные чувства Херефорд называл злостью, и переживания, ими вызванные, походили на гнев, но на самом деле Роджер Херефорд терзался страхом. Уже который раз его тщательно разработанные планы, вот-вот готовые принести плоды, летят прахом. И всякий раз удар, причем без всякого злого умысла, следует от тех, кому он верит больше всего! Стоит ему только после некоторого успеха приподнять голову и освободиться от преследующей его угнетенности, как новое несчастье ставит все с ног на голову. Стоит ему сделать шаг вперед, его тащат на два шага назад. Казалось, ему свыше дается указание остановиться, как будто кто-то громко предрекает, что чем больше он будет стараться, тем горше ждет его поражение. Знамения, казалось, ясно говорили: тебя покинут, ты пропадешь! Он не боялся политической измены со стороны Глостера или Честера, на это у него легко найдутся контрмеры. Такой предательский удар можно ждать от смерти. Вот так покинул его Алан, сделав правой рукой Вальтера, на которого он не мог полностью положиться. Могила Алана на херефордском кладбище была еще свежей, скоро она зарастет травой, какая поднималась за окном под яркими лучами весеннего солнца. У Херефорда перехватило дыхание, он потянул на шее кольчугу, мешавшую дышать. А может, смерть его самого?.. Он встряхнулся, отогнал тяжелые мысли. Умирать так умирать, но пугаться этого, когда никакой опасности в поле зрения нет, значит расписываться в собственной никчемности.
От таких мыслей ему стало совсем худо. «Боже, прости мне глухоту к предвещаниям Твоим! Я слышу их, я хочу повиноваться, но не могу! Я присягнул именем Твоим помочь Генриху занять престол. Это дело справедливо. Смилуйся надо мной и над моей землей окровавленной! Боже всемилостивый, если судишь мне пасть, не дай погибнуть по слабости и в бесчестье. Пусть я умру, если надо, но пусть храбрость не оставит меня!»
Вальтер, тоже угрюмый, сидел с письмом матери, которое поставило его в тупик. Он стал читать его второй раз, вдумываясь в каждое слово, но результат был практически тот же.
– Роджер, а мама о чем пишет? Ты понял? – спросил он нетерпеливо. – Эй, дьявол тебя возьми, что с тобой? Неужели старик так дорог тебе; я думал, ты ближе был со Стормом.
– Вообще о смерти думаю, – повернулся к нему Херефорд. – Не могу поверить, что не увижу больше Гонта… Алан – в объятиях земли, из них уже не вырваться… Что ты про маму спросил? – оживился он, не желая делиться с Вальтером своими страхами.
- Предыдущая
- 56/90
- Следующая
