Назад, в пионерское лето (СИ) - Кащеев Денис - Страница 63

— Слушай, прости, — вздохнул Васек. — Но это ж, блин, Юлька! Она немого разговорит!

— Как у нее со спортивной формой? — уже деловитым тоном спросил я.

— Ну, на зарядку в чем-то ходит…

— Я не об одежде — о физической форме! Дыхалка, растяжка…

— А… Тут все зашибись — она у меня бывшая гимнастка, на шпагат только так садится!

— Шпагат, это хорошо, — кивнул я. — Ладно, что с вами делать — приходите вдвоем, — смилостивился затем. — А там посмотрим.

— Заметано! — хлопнул меня по плечу Игонин. — Значит, завтра в десять! — Васек поднялся из кресла и растворился в полумраке.

…Маски, маски, маски,

Маски, маски, маскарад…

— в последний раз повторили колонки, затем ненадолго умолкли — и послышалось мелодичное вступление новой композиции. Еще прежде, чем мы с Младшим поняли, что к чему, весь зал пришел в движение — малыши, не сговариваясь, потянулись к стеночкам, старшие же стали подниматься на ноги. Ага, понятно: «медляк».

Мой юный пионер, которому после ухода Игонина я вернул контроль, торопливо закрутил головой, озираясь. Его взгляд остановился было на Трефиловой. Инга как раз тоже смотрела в нашу сторону, но аккурат в этот момент возле нее вырос Степанов. Девочка обернулась к нему, Толик что-то ей сказал — примерно понятно что — та подала ему руку и встала.

«Черт! — буркнул Младший. — Опередили!»

«А ты не зевай!» — менторским тоном посоветовал я.

Как видно, решив так и поступить, он тут же покинул кресло и принялся пробираться по проходу — к сидевшей неподалеку от нас Миле Захаровой. Примерно в том же направлении уже двигался от входа в зал Санек Громов, но на этот раз мой юный пионер таки успел первым.

— Мила, можно тебя пригласить на этот танец? — осведомился он, остановившись перед девочкой.

— Ой! — кажется, искренне удивилась та. — За что это мне такая честь? — кокетливо повела она плечиками.

— Ну… — не нашлось ответа у Младшего — да он тут, по-хорошему, и не требовался. — Так как? — предпочел отреагировать на вопрос вопросом мой юный пионер — сопроводив тот предложенной рукой.

— Конечно! — улыбнулась Захарова, кладя свою ладонь на его. — С удовольствием!

Внешне этого, пожалуй, было незаметно, но Младший облегченно перевел дух — не иначе до последнего опасался отказа.

Они вышли на танцпол. Мила обвила руками его шею, прижавшись к партнеру так, что у моего юного пионера снова перехватило дыхание. Младший в свою очередь приобнял девочку за талию, ну а я постарался максимально отрешиться от ситуации, спрятав сознание как можно глубже — чтобы и себе-тринадцатилетнему не мешать, и самому не почувствовать неловкости. Первое у меня, кажется, получилось, второе — уже с трудом: в отличие от той же Яны, для своих лет Захарова была девочкой развитой, пару-тройку столетий назад такие уже, вроде как, вовсю шли под венец и детей рожали… Как там у Нашего Всего? «Мой Ваня моложе был меня, мой свет, а было мне тринадцать лет…» Но тут-то у нас не XVIII век — конец XX, а для некоторых особо везучих совсем недавно еще и вовсе шел XXI…

Улетели листья с тополей –

Повторилась в мире неизбежность.

Не жалей ты листья, не жалей,

А жалей любовь мою!

А жалей любовь мою и нежность!

И нежность…[2]

Пока Младший наслаждался танцем, сам я старательно занимал себя тем, что мысленно фиксировал всех, на кого натыкался наш блуждающий взгляд — лучшего способа отвлечься как-то не придумалось. Ну а кругом было на кого посмотреть. Трефилова танцевала со Степановым, аккуратно удерживая при этом Толика на некотором расстоянии от себя. Римма Ласкер — с Серегой Громовым. Майю Абашидзе кружил по залу Санек Завьялов, а Оля Парфенова составляла пару Руслану-«Кржемелику».

Попался мне на глаза и Игонин со своей партнершей, высокой, вполне под стать ему девицей — наверное, той самой Юлькой: я же ее так пока в лицо и не знал.

Наконец мелодия смолкла.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Захарова партнера.

— Тебе спасибо, — расплылся в глуповатой улыбке юный пионер.

Затем он предупредительно отвел Милу к ее месту. Сам явно хотел сесть рядом, но свободных кресел поблизости не оказалось — пришлось подниматься двумя рядами выше.

«Уфф, — только здесь выдохнул Младший. — И как я не обращал на нее внимания раньше?»

«Был увлечен Яной Казанцевой», — усмехнулся я.

«Невероятно! Ничего плохого не хочу сказать про Яну, но Милка… Ох! Когда она на меня своими грудями навалилась — думал, там же на месте и…»

«Я заметил».

А дискотека между тем шла своим чередом:

Мы делили радости и горе

С той поры как встретились с тобой.

Ты, как островок в открытом море,

Щедро мне подаренный судьбой…

Островок… Островок…

Островок… Островок![3]

«Скоро там очередной “медляк”?» — проворчал Младший.

«Через пару песен», — предположил я.

«Снова приглашу Захарову!»

«Может, для разнообразия кого-нибудь другого?» — осторожно предложил я.

«Тебе не нравится Милка?» — ощетинился юный пионер.

«Мне не нравится, что ты сразу зацикливаешься».

«Хочу и зацикливаюсь!»

«Ну, добро…»

Однако сбыться этим планам Младшего покамест оказалось не суждено: коррективы в них внес своенравный радист-диджей.

— А сейчас — белый танец! — церемонно объявил он в микрофон. — Дамы приглашают кавалеров!

Мой юный пионер с надеждой посмотрел туда, где недавно оставил Захарову, но Мила спокойно сидела в своем кресле, явно никуда не собираясь.

«Ну ладно, в следующий раз… — с заметным разочарованием пробормотал Младший. — Может быть… Если не передумаю!» — добавил он хмуро.

Тут кто-то слегка тронул нас за плечо. Юный пионер обернулся — и уперся взглядом в невесть откуда появившуюся Стоцкую.

— Андрей, — проговорила та, глядя куда-то в пол. — Белый танец. Не будешь против, если я тебя приглашу?

— Да нет… — не без удивления выговорил Младший, поднимаясь.

«Блин, с позапрошлого года об этом мечтал, а теперь и не знаю, радоваться ли…» — добавил он уже беззвучно, снова косясь на затылок Милы.

«Бойся своих желаний! — усмехнулся я. — Кстати, можно же было и отказаться!»

«Неудобно как-то… Да и Захарова пусть знает!»

Мила, кстати, запоздало на нас оглянулась и, заметив рядом с нами Стоцкую, не сдержала недовольной гримаски, пусть и мимолетной.

Уже опробованно я отстранился от происходящего, а мой юный пионер со своей самозваной — и не особо желанной — партнершей вышли на танцпол. Девочка мягко положила руки Младшему на плечи — не прильнула всем телом, как это сделала Захарова, но, вроде бы, и не обозначила четко дистанцию, как поступила Трефилова со Степановым.

Летний вечер, теплый самый,

Был у нас с тобой…

Разговаривали с нами

Звезды и прибой…[4]

Несмотря на долгий и достаточно характерный проигрыш, я только теперь, на куплете, узнал начавшуюся песню. И просто выпал в осадок.

Здесь, в 1985-м, это, наверное, была еще относительная новинка, а вот в 94-м — уже не то давно приевшаяся классика, не то и вовсе всеми забытое старье. Но именно она звучала тогда в Коктебеле, когда мы с Викой…

Узнал я вдруг и еще кое-что: запах духов Стоцкой. Похоже, верность этому легкому цветочному аромату она тоже пронесет через года…

Последней каплей было едва ощутимое касание Викиным пальцем моей шеи. Меня словно молния ударила.

«Эй, что происходит?!» — испуганно воскликнул Младший, почувствовав, что необоримо теряет контроль.

Младший? Кто такой Младший?! Тринадцатилетний школьник? Откуда ему тут взяться, когда мне только что исполнилось двадцать три, и рядом со мной моя ровесница, лучшая в мире женщина! И мне, и ей через многое довелось пройти, но теперь все в наших руках, все впереди! Осталось только…