Ребёнок для бывшего (СИ) - Рей Полина - Страница 38

Роды, близнецы… Даже одного ребёнка производить на свет нужно было исключительно в клинике, где есть всё необходимое оборудование, что уж говорить о том, когда их двое?

Обежав дом, Матвей запрокинул голову и нашёл глазами Ксению. Она стояла, тяжело опираясь на подоконник и, прикрыв глаза, шевелила губами, как будто отсчитывала время.

- Я сейчас! Ксюш, слышишь? Сейчас! Заберу тебя и уедем.

Он вновь метнулся к машине. Вытащил из багажника инструмент, среди которого отыскал то, чем можно было сбить замок на двери. Подбежал к нему, стал лупить со всей силой. Страх и оторопь адреналином проносились по венам, но чёртов замок не поддавался.

Хотелось ругаться так отборно, что завяли бы уши у самых маргинальных элементов. Ещё один удар и наконец замок отлетел в сторону, а Матвей, зажав баллонный ключ в руке, ворвался в дом. Сразу же помчался наверх по лестнице и, безошибочно отыскав комнату, в которой находилась Ксения, взвыл.

Со вторым замком всё обстояло хуже - здесь он был не навесным, следовательно нужно было выламывать уже дверь. А она, как назло, на вид была крепкой.

- Отойди подальше - к окну! - крикнул Сибиряков.

Отбросил баллонник в сторону и ударил в дверь плечом. Ему показалось, что дом сотрясся с такой силой, словно в него ударила молния. В руке хрустнуло, а от боли потемнело в глазах, но Матвей нанёс ещё удар, потом ещё один и ещё…

Когда в него со всей силы влетел Теплов и, выматерившись, отпихнул, понуждая кубарем покатиться по коридору, взор Матвея застлала красная пелена. Он вскочил на ноги и ринулся на Славу, начал молотить его кулаками по лицу.

А когда за дверью раздался крик, перешедший в протяжный стон, схватил за грудки и тряханул. На лице Теплова появилось злорадное выражение, черты исказились от животной агрессии. Сибиряков притянул его к себе и прежде, чем снова ударить, прорычал:

- Отдай ключ, быстро! Иначе я за себя не ручаюсь!

Таких ощущений я не испытывала ни разу в жизни. Не знала, виной ли тому страх, который придавал боли острые нотки, но чувствовала, что выдержу от силы несколько минут.

За дверью творилось что-то невообразимое. Звуки ударов, доносящиеся из коридора, перемежались вознёй, в которой я толком ничего не могла разобрать. Лишь только надеялась, что Матвей наконец отыщет способ вызволить меня из ненавистной комнаты.

Я то садилась на постель, то вскакивала и принималась мерить шагами комнату. И считала. Засекала время между схватками и, целиком полагаясь на своё ощущение времени, высчитывала, сколько же проходит от одного спазма, опоясывающего живот и спину, до другого.

Когда в замке повернулся ключ, я метнулась к двери и, застонав от новой вспышки боли, буквально повисла на шее Матвея.

- Идём вниз. В машину. Сколько между схватками? - потребовал он ответа.

- Минут пять… может, меньше, - закусив губу, проговорила я.

Сибиряков чертыхнулся.

- Вызовем скорую прямо сюда. По дороге встретим. Как я сразу не догадался звонить в спецслужбы?

Он вывел меня в коридор, краем глаза я заметила Славу, что лежал в паре метров, силясь подняться. Был жив и хорошо - по крайней мере, Сибиряков не сядет по сто пятой.

- Я не могу быстрее-е-е, - простонала, когда меня накрыло «чудесными» ощущениями от очередной схватки.

- И не нужно. Если что - я сам приму роды, - уверенно ответил Матвей.

Я тут же замотала головой. Уж чего-чего, а этого я не желала от слова «совсем».

С трудом, но мы добрались до машины. Сибиряков усадил меня внутрь, сам устроился за рулём и, заведя двигатель, тут же принялся сдавать задним ходом. Я прикрыла глаза, успокаиваясь. Меня охватило ощущением какой-то эйфории, от которой даже смеяться захотелось. Всё было позади, а теперь мы с детьми находились в безопасности.

Я сидела, слушая, как Сибиряков, перемежая слова ругательствами, пытается донести до врачей скорой, что ему от них нужно, и теперь, чувствуя схватку, уже не испытывала той боли, что раньше.

- Всё в порядке. Наконец, поняли, почему мы едем им навстречу, - проговорил Сибиряков, откладывая телефон. - Потерпи, любимая… Сейчас немного потрясёт, но шоссе уже скоро.

Я вскинула брови, когда услышала обращение Матвея.

- Как ты меня назвал? - мгновенно отреагировала, устраиваясь так, чтобы видеть профиль Сибирякова.

Он покосился на меня с недоумением, явственно написанном на красивом мужественном лице.

- Любимая, а что? - спросил озадаченно.

- Нет, ничего, - помотала я головой. Прислушалась к себе и добавила: - Называй так почаще… Это лучше всякой анестезии.

И всё же рассмеялась под ещё более удивлённым взглядом Матвея. Но что бы он ни думал сейчас обо мне, я и впрямь испытывала только одно желание - хохотать от счастья.

Всё всегда должно заканчиваться хэппи-эндом. Если всё закончилось плохо - это ещё не конец.

- Ксения, ещё пару слов, пожалуйста! - обратилась ко мне журналистка, которая не понравилась с самого начала. - В ваших романах красной нитью проходит мысль о том, что без мужчины женщина никто. Так, приложение для того, чтобы стоять возле плиты.

Она сделала паузу и мои брови поползли наверх. Сегодня была небольшая пресс-конференция, устроенная в честь выхода моей очередной книги на бумаге. На этот раз ставшей абсолютным бестселлером.

- Мне кажется, вы ошиблись пресс-конференцией, - рассмеялась я, примерно понимая, «откуда ноги растут».

С другой стороны, была вполне себе готова к такого рода провокациям. Чужой успех редко кому удавалось пережить спокойно.

- А если говорить по существу - в моих книгах красной нитью проходит мысль о том, что каждая женщина должна быть счастлива. А больше никому ничего не должна. Вот вы счастливы?

Теперь уже на лице репортёрши появилось выражение недоумения и растерянности.

- Ну, ответьте… Елизавета, - обратилась к ней по имени, прочтя его на бейджике.

- Какое отношение к вашим книгам имею я? - раздражённо передёрнула она плечами.

- Самое прямое. Я пишу об обычных женщинах, которые самодостаточны, даже если у них нет мужчины, как Виолетта из «Хрупкого сердца». Или Марика из «Я была мертва внутри». Или о таких, которые в итоге нашли себя в семье и детях, но при этом не слились с внешней средой, а остались цельными личностями. Вы спросили меня - причём здесь вы? Я спрашиваю у вас - счастливы ли вы? И, если нет, возможно, смогу дать пару советов о том, как начать переписывать свою жизнь.

Улыбнувшись, я вскинула бровь и, не дождавшись ответа, начала прощаться с журналистами, потому что очень торопилась домой. К мужу, детям, дяде… К тем людям, которые и составляли моё счастье. И для кого я была центром мира, равно как и они - для меня.

Кстати, тогда, два года назад мы с Сибиряковым в роддом всё же успели, где на свет появились наши доченьки - Диана и Юлия. Две принцессы, которые наверняка сейчас, без моего присмотра, опять добрались до горшков с орхидеями. К ним они выказывали особый интерес, и мы с Матвеем даже шутили, что придётся менять специализацию его клиник на микробиологию.

За прошедшее время случилось довольно многое. Натальи Сибиряковой не стало, она ушла, но оставила после себя память, в итоге оказав помощь множеству людей. Вячеслав Теплов стараниями моего мужа обустроился в местах не столь отдалённых, где ему надлежало исправляться ещё довольно длительное время.

У дяди была стойкая ремиссия, а с мамой отношения наши стали чуть более тёплыми. Она всячески пыталась исправить содеянное и я позволяла ей сделать это в виде общения с внучками, которых она обожала.

Я же превратилась в успешную, востребованную писательницу и, памятуя о том, что к этому приложила руку Надя, даже сумела простить подругу. Однако, с некоторых пор она перешла в разряд хороших знакомых, выйдя замуж и уехав за границу. Наше общение просто превратилось в пару ничего не значащих сообщений в месяц, но это было весьма закономерно.