Бес Славы (СИ) - Каретникова Ксения - Страница 5

 Только мне показалось, что сказала это с каким-то скрытым смыслом. Как будто хочет, чтобы еще раз пригласили.

Я говорю:

– Извините, нам пора.

– Красавицы, ну что вы так быстро убегаете? – снова начинает тот парень, который сидит на заднем сидении. – Мы можем познакомиться. Я Ильдар, вот этого охламона Сашей зовут, - высовывается он по пояс в окно и ерошит по голове парня, который сидит спереди.

– Нам пора, - повторяю я, и тут в разговор вступает третий голос, водителя:

- Ильдар, отъебись от девчонок.

Я морщусь, слыша подобное, и непроизвольно перевожу взгляд в его сторону. Обзор, конечно, плохой, только очертания профиля, пока он не поворачивается. Несмотря на жару, я веду плечами, как будто от холода. В меня просто впиваются две льдинки, холодные и бесчувственные. Я тяну Наташу за собой в сторону дома, а перед глазами все этот льдисто-голубой взгляд. Я не помню его лица, только эти глаза. Как будто под кожу смотрят. Брррр…

Стася

Машина резко уезжает, поднимая пыль. Наташка провожает отъезжающих таким взглядом, будто бы жалеет, что они не настаивали на знакомстве. Только зачем ей это? Наташа у нас первая красавица. Отбоя нет от ухажеров.

– Эх, Стаська, красивая тачка. И парни вроде ничего, – заявляет она и с досадой машет рукой. И мы идем дальше.

 У колодца прощаемся, расходимся в разные стороны. Я, разморенная от воды и солнца, медленно дохожу до дома. Еще у калитки вижу бабушку, которая сидит на скамейке под яблоней, опустив голову.

 Открывая калитку со скрипом, бабушка реагирует – смотрит в мою сторону. Улыбается. Я подхожу к ней, присматриваясь к тому, что она делает. Перебирает пучки трав, высушенных, разложенных на скамье, что-то лежит отдельно. Узнаю по виду и запаху ромашку, шалфей и анис.

– Кому это? – спрашиваю я.

– У Людки из соседней деревни сын приболел. Вот сейчас настой сделаю и пойду, – отвечает бабушка и протягивает мне перевязанный нитью сероватый пучок. – Понюхай, это мята? А то уже запахов не различаю.

 Принюхиваюсь и киваю. Бабушка поднимается со скамьи, берет отложенные пучки трав и идет в дом. Я за ней.

– Ужин приготовишь? Сама поешь? – спрашивает она. – Не знаю, когда вернусь. Людка еще потрещать любит.

– Ты если совсем припозднишься, может, и переночуешь тогда там? – предлагаю я. Бабушка задумывается на секунду и кивает.

 Заваривает настой из трав в литровую банку. Закрывает ее крышкой, обматывает газетой и ставит в корзину. Туда же кладет бутылочку своей настойки на шишках и банку солений. И я понимаю – бабушка сегодня точно ночевать не придет.

 Провожаю бабушку до калитки, а потом иду готовить ужин. Из погреба – картошку, из мешочка над печкой – сушенные белые грибы. Вот такой сегодня будет у меня ужин.

 Когда выключаю плиту, слышу знакомый звук мотоцикла с улицы, который глохнет как раз перед моим домом. Выглядываю в окно – Митька! Как раз к ужину.

 Выхожу его встречать, а он уже идет ко мне, держа в руках коробку с логотипом фермы мамы.

– Молочка заказывали? – весело спрашивает Митька. Улыбаюсь ему, принимая коробку.

В доме убираю все в холодильник: молоко, сметанка и несколько баночек йогурта.

– Все свежее, – сообщает жених. – А йогуртам еще дня два постоять.

– Спасибо, – отвечаю и целую Митьку. – Ужинать будешь?

 Он кивает, садится на стул. Я быстро накрываю стол: зелень, капуста квашеная и домашняя колбаса. Раскладываю картошечку с грибами в две тарелки и сажусь напротив Мити.

– А Агафья Ильинична где? Может, и ее позвать? – спрашивает мой жених.

– А она ушла. В соседнюю деревню.

– Надолго?

– Скорее всего, до утра.

– До утра? – с усмешкой переспрашивает Митька. Глаза его блеснули, да так странно, что я тут же покрылась мурашками.

– Да.

– Это хорошо, – опять улыбка, хитрая.

 Мы поужинали. Даже как-то очень быстро. Митька отодвигает пустую тарелку и благодарит. Я встаю, убираю со стола и иду к раковине. И вдруг чувствую крепкие руки на теле. Митька наглаживает меня, с явным намеком. А у меня внутри все сжимается. Даже неприятно как-то. Нет особой нежности в прикосновениях жениха. Я жмурюсь, напрягаюсь. С каждым касанием все неприятней, потому что мужские руки становятся наглей и грубей. Дыхание в ухо жаркое...

Делаю резкое движение, оборачиваюсь.

– Мить, ну не надо... – прошу я с улыбкой.

– Ну почему? – возмущается он. – Мы одни в твоем доме. Здесь должно быть комфортней.

– Неважно где, Мить, – отвечаю я. – Важно – когда.

Жених отстраняется, ударяет кулаком по столу:

– О, господи! Что за пуританское воспитание! У тебя же вполне адекватная бабушка.

– А при чем тут бабушка? Это мое решение.

Жених играет желваками, а потом выдает:

– Мы почти семья – должны искать компромисс.

– Еще не семья, – отвечаю с нежной улыбкой, подхожу и глажу Митю по голове. – Ну потерпи, чуть-чуть осталось.

Но Митька психует. Делает от меня шаг и, бросив:

– Спасибо за ужин, – идет к двери. Бегом спускается с крыльца, хлопает нервно калиткой. Так же нервно заводит мотоцикл и уезжает.

 А мне хочется плакать. Нет, не от поведения Мити. А из-за меня же самой... Вот почему не могу переступить через себя? Что тут такого? Мы же любим друг друга, скоро свадьба... А мне неприятны даже его прикосновения. Что же тогда будет в первую брачную ночь? Или это все-таки в первый раз только так? "По-разному бывает", – вспоминаю слова Наташки... И все равно не сдерживаю слез. Плачу и мою посуду.

 Успокаиваюсь я минут через пять. Беру плеер и выхожу в сад. Устраиваюсь под той яблоней, на той же скамейке, на которой сидела бабушка. Включаю музыку и бездумно смотрю перед собой.

 Старательно ни о чем не думаю, вслушиваюсь в мелодию и слова. И буквально через минуту вижу Наташку. Она влетает во двор тайфуном, находит меня взглядом и идет ко мне уже чуть спокойней. Я выключаю музыку и вытаскиваю наушники:

– Что-то случилось?

– Стаська, спасай, – кричит Наташка. – У мамки опять спину после огорода скрутило, даже подняться не может, а приехали бабкин дом смотреть. Купить хотят за хорошие деньги.

– Так сходи и покажи, – не понимаю я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Мне надо… – мнется подруга, – по делам. Срочным. Стася, сходи, пожалуйста. Ты же там каждый уголок знаешь, каждый закуток.

 У Натахи такой умоляющий взгляд, что я соглашаюсь. Поднимаюсь, принимаю ключи из рук подруги, и мы вместе выходим за ворота.

 Расстаемся на перекрестке – только я не понимаю, что понадобилось подруге в яблоневом саду, за которым только короткая дорога до другой деревни, еще меньшей, чем наша. Неужто к новому кавалеру на свидание бежит?

 Я иду потихоньку к дому Наташкиной бабушки. Сворачиваю с центральной асфальтированной дороги, прохожу на параллельную проселочную, а потом и вовсе возле небольшого парка спускаюсь вниз, все к той же речке. Я всегда неуютно себя чувствую здесь – река, деревья, всего пара домов. Даже темнеет раньше из-за деревьев. Слышу откуда-то голоса, но не придаю значения. Здесь многие отдыхают: жарят шашлыки, купаются. Хотя здесь и самое опасное место – водоворот. На бабушкиной памяти шестерых утянуло, так что она мне с детства говорила, чтобы тут я не думала в речку лезть.

 Только слышу всплеск воды – кого-то опасность не останавливает. Предупредить? Я отпускаю ручку калитки и иду к обрыву. Недалеко. Вот как свернула с гравийки, так два дома. Наташиной бабушки покойной, а следующий – дачников. А потом только вдоль берега. Да такого, где не спуститься. Обрыв в метр где-то, хотя в начале парка есть хороший спуск. Раньше там купались, а потом место стало гиблым.

 И сейчас какой-то смельчак рассекает воду. Далековато. Не докричусь. Но плавает он уверенно. Я смотрю на его движения с минуту, а потом возвращаюсь к дому. Захожу во двор. Никого. И кому тут дом-то показывать? Я подхожу к двери дома – висит амбарный замок, ставни окон закрыты. Может, Наташка со временем ошиблась? Или покупатели еще не приехали, мало ли что в дороге могло случиться?