Бес Славы (СИ) - Каретникова Ксения - Страница 55

 А если догадалась и приедет не одна?

 Что тогда будет со Славой?

 Кошусь на экран телефона, прикидывая время. Оно так тянется! Кажется, что до того момента, как Марина поднялась на крыльцо, прошла вечность.

 Иду открывать. Все остальные покидают гостиную, чтобы создать иллюзию, что в доме я один. Открываю дверь, и эта овца в коротком синем платье тут же вешается мне на шею, начинает что-то шептать мне на ухо. Противно-то как!

 И она одна. По глазам вижу – повелась. Дура.

 Веду ее в гостиную, мы садимся на диван. Причем я сажусь от Марины подальше, однако она перемещается ближе.

– Я так рада, что ты позвонил, – щебечет она. – Всегда знала, что мы поладим.

– Ага, еще как, – фыркаю я.

– Матвей, а выпить есть что?

Бля, а я знаю, что тут есть?

– Нет, Марин. Зато есть разговор.

 Матушка хмурится, сама отодвигается.

– Милый, ты о чем?

– А Дамира ты тоже милым называешь, чтобы в именах не путаться? – спрашиваю с усмешкой и вижу, как Марина меняется в лице.

 Да, сучка, ты не супершпионка – сама себя сдаешь с потрохами. Матушка поднимается с дивана и медленно продвигается к выходу. Все-таки она симпатичная баба – понимаю, на что батя повелся. Но перед глазами все равно милое, не испоганенное силиконом и подтяжками лицо Славы. Ей далеко до этой куклы, что сейчас стоит передо мной. В глазах нет блеска, жизни, желания. Она привыкла раздвигать ноги, чтобы жить хорошо. Представляю, как на ней дергался Дамир, и начинает подворачивать.

– Марина, давай обратно, – устало произношу я, хлопая по дивану. – Не будем усложнять все.

– Но я не понимаю, о чем ты, Матвеюшка, – берет она себя в руки, хоть и не очень убедительно.

– Ох, девушка, – выходит из комнаты Никита Алексеевич, – вам бы почитать на досуге Уголовный кодекс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Матушка вздрагивает и оборачивается. Взгляд загнанного зверя, трясущаяся губа. Она не знает и не понимает, что делать. Конечно. Ей ведь впервые придется думать самостоятельно.

– Я не понимаю, о чем вы, – снова лепечет Марина.

– Марина Андреевна, – снова ласково произносит генерал, – вы присядьте.

 Я снова убеждаюсь, что не ошибся в человеке. Такой милый старичок, но так смотрит… Блядь, как Ленин на буржуазию! И матушка под этим взглядом сутулится, как будто ее сгибает невидимая сила, а потом тихо говорит:

– Я люблю его.

– Сафина? – уточняет Никита Васильевич.

– Да… Он же такой, он… Вы не понимаете! – повышает она голос, сжимая ладони в кулаки.

– А трахаться с моим отцом и попытаться затащить в койку меня он тебя просил? – подрываюсь я с места.

– Да… Все уже кончено? – смотрит Марина на генерала.

 Никита Алексеевич кивает и говорит:

– Теперь от тебя зависит, сколько и каких статей тебе пришьют.

– Дамир… Он говорил, что это просто прощупывание партнера. Я познакомилась с Жорой, но он никогда не говорил о делах. Тогда мне пришлось наши отношения перевести на новый уровень – я переехала к вам, – кивает Марина в мою сторону. – Так хоть что-то могла узнать. Но я не знала, Матвей, честно, я не знала, – смотрит на меня со слезами на глазах. – Я не знала, что он убьет Жору. Дамир хотел, чтобы твой отец боялся, понимал, но убить… Я чуть с ума не сошла, когда узнала. Но тут же поступило новое задание. Я должна была соблазнить тебя. А отказаться ведь никак. Кто я без Дамира? Никто!

 У матушки, кажется, начиналась истерика. Я подхожу к ней и уже без злости говорю:

– Это не любовь, Марина. Это удобство. Неважно, на чьем члене ты крутишься, важно – какой прилагается кошелек.

 Марина неожиданно резко успокаивается, смотрит на меня, а потом фыркает и заявляет:

– Толстым членом нынче никого не удивишь, – делает шаг и садится обратно на диван. – А вот скажи, Матвеюшка, а чем я тебе так не приглянулась? Или тебе действительно нравятся такие, как твоя новая домработница?

– Представь себе, именно такие мне не нравятся, – качаю я голову. – Я одну такую просто люблю.

 Вот произношу это, а сам, твою мать, охрениваю. До меня доходит – это правда. Я люблю эту девушку, маленькую Славу. Мою личную победу.

 Матушка начинает нервно смеяться. Это как ее бросает, из крайности в крайность истерики.

– Интересно, кто раньше ее трахнет, Дамир или Ильдар? – выдает она, а у меня внутри вся сжимается, стягиваясь в тугой узел. Думать об этом не хочу и поэтому старательно избегаю подобных мыслей...

– Где она? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – усмехается Марина. – Наверное, в чьей-то кровати, хотя... Дамир и на полу не брезгует. А еще любит пошалить – с кляпом, стеком и наручниками.

 Не сдерживаюсь, делаю шаг, одновременно замахиваясь, нет, я бы не ударил, просто хотел припугнуть, но Никита Васильевич думает иначе – он перехватывает мою руку и успокаивающим тоном произносит:

– Не стоит, Матвей.

 Оборачиваюсь на него, хочу объяснить, что и не собирался, но в этот момент у генерала звонит телефон. Быстрый разговор, вижу, что Никита Васильевич меняется в лице. Он кладет трубку и говорит:

– Выяснили, где сейчас Сафин.

 Я улыбаюсь краешком губ:

– Едем сейчас?

– Нет. Завтра, как вы и договаривались. Пусть Сафин думает, что у него все под контролем, – отвечает генерал. Машу головой, чувствую себя отвратительно, словно я беспомощный малец, который не может помочь сейчас любимому человеку. Славе же плохо там, хоть Дамир и обещал...

 Нет, он хоть и сволочь, но порядочный. Раз уж пообещал, то не тронет.

Стася

Наташа как-то сказала мне одну забавную фразу, которую я навсегда запомнила: не знаешь что делать – ложись спать. Этакая интерпретация "утро вечера мудренее".

 Уснула вчера я быстро. Я и беременная Мартой так быстро засыпала, да и вообще много спала. А тут еще стресс, мой организм реагирует так. Во сне ему спокойней.

 И снится мне что-то хорошее, доброе. Словно подсознание нарочно показывает мне позитивные картинки... однако где-то все равно маячит осознание того, что я... что мы с малышом в опасности. Но просыпаться не хочется...

 Громкий удар двери о стенку заставляет вынырнуть из сновидения. И вот тут резко накрывает страх, он липнет к позвоночнику, а потом вонзает в позвонки миллионы маленьких иголок. Понимаю почему – спина затекла от лежания на жестком. А еще мне холодно. И низ живота ноет... Резко открываю глаза и с испугом смотрю на того, кто меня разбудил.

– Завтрак, – произносит Марат и ставит на край постели поднос с едой.

 Она вкусно пахнет, и когда мужчина уходит, я сразу начинаю есть. Стараюсь растягивать процесс, потому что потом наступит бездействие и время будет тянуться невыносимо медленно. Но как только я делаю глоток сока, слышу шум. С каждой минутой он становится все громче и громче. Поднимаюсь с кровати и отступаю в угол. Хочется раствориться в стене, стать невидимкой…

 Я перестаю дышать, когда слышу поворот ключа в замке. Сердце стучит в горле, перед глазами все плывет. Дверь открывается, и на меня смотрит мужчина в черном, а в руках у него… автомат. Наверное, автомат. В оружии я не разбираюсь.

– Станислава? – слышу вопрос.

 Киваю – сказать ничего не могу.

– Я нашел девушку, – говорит мужчина в рацию.

 А я… Я просто сползаю на пол по стене и отключаюсь.

 Не слышу, не вижу, не чувствую. Словно я в парящей невесомости, окутанная пронизывающий холодом.

 И вдруг перед глазами мелькают картинки. Как в ускоренной перемотке...

 Мама, папа, такие красивые, молодые, улыбаются. Я, маленькая, на бабушкиных руках. Мы провожаем моих родителей. И я знаю, что больше их не увижу...

 Потом беззаботное детство, я бегаю с ребятами по деревне, играя в догонялки, прятки...

 Школа, самое любимое мое время. Мне нравилось учиться, получать хорошие оценки, нравилось, когда меня хвалили.