Фиктивная жена (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 17

— Уже не страшно?

— Что?

— Ты прекратила бояться, — констатирует он. — Попытайся расслабиться, можешь поспать, а я поработаю. — Мирон берет планшет и начинает что-то листать. Оказывается, эти вопросы были только ради того, чтобы отвлечь меня от полёта. Все правильно. Питать иллюзий не следует.

Мирон

Таллин встречает нас проливным дождем. У меня нет времени на остановки и любования красотами. Мне нужно помочь Милане забрать сестренку и вернуться обратно. Милана хмуро смотрит в окно, иногда водя пальчиком по стеклу, очерчивая капли. Молчалива. Я могу разрядить обстановку, но не хочу. Копаюсь в себе, пытаясь найти причины, отчего же эта девочка не оставляет меня равнодушным, и нахожу десятки ответов, но все неправдивы.

Такси привозит нас в обычный район на задворках столицы. Можно сказать, неблагополучный район, на контрасте с центром европейской столицы. Мусор, серые двухэтажные дома. Промзона рядом, и хмурые люди.

— Вы всегда здесь жили? — спрашиваю я, когда мы выходим из такси. Машину не отпускаю, плачу за простой. Задерживаться я здесь не намерен.

— Когда был жив отец, мы жили в хорошем доме ближе к центру. После его смерти этот дом забрал банк за долги. А здесь квартира отчима, и работает он на том заводе, — указывает на виднеющийся трубы.

— Ясно, ну пошли знакомиться, — подставляю руку, и Мила хватается за нее, сжимая.

Входим в подъезд и стучим в железную дверь. Нам открывает женщина неопределенного возраста – по отекшему лицу я понимаю, что она увлекается спиртным и выглядит старше. На ней затертые джинсы и бесформенная толстовка. Трезва, но руки потряхивает.

— Милка, неужели? — удивленно произносит женщина, но осматривает меня. — Явилась! И кого это притащила?

Не «здравствуй, дочь», не «как у тебя дела». Что творится в головах у таких матерей?

— Мирон Вертинский, муж вашей дочери, — сдержанно представляюсь я, но руки не подаю. Меня передёргивает от чувства брезгливости. Милана молчит, сильнее сжимая мою руку, и все время заглядывает за спину матери, выискивая глазами сестрёнку.

— Муж?! Когда это ты успела замуж выскочить и нам не сообщила?! — голос у женщины хоть и хриплый, но звонкий. Соседская дверь распахивается, и оттуда выглядывает старушка, рассматривая нас.

— Давайте зайдем, — предлагаю я и, не дожидаясь приглашения, делаю решительный шаг в сторону квартиры, а женщина отступает, пропуская нас.

— Мила! — в коридор вбегает худощавая угловатая девочка и несется к Милане. Поскольку они сёстры только по матери, сходства мало. Но глаза у девчушки большие, искренние, волосы длинные, а вот платье застиранное и мятое. Жалко ребенка, хочется откормить, одеть, обуть и баловать. Это же девочка. Я еще не вижу всей картинки в целом, но уже понимаю, почему моя жена пошла на все, чтобы ее забрать. Не место здесь ребенку, и слава богу, что Милана смогла отсюда вырваться.

— Алиса! — Милана отрывается от меня, кидает свою сумочку на пол и ловит сестрёнку, прижимая ее к себе.

— Ну все, прилипли друг к другу, — закатывает глаза мать. А девочки не обращают внимания, сжимая друг друга в объятьях. Девочка начинает плакать, а Милана что-то шепчет ей, поглаживая, успокаивая. И в этот момент я понимаю, что заберу эту девочку отсюда при любых раскладах, любой ценой.

— Ивар! Ивар! Иди посмотри! Милка мужа притащила! — куда-то в сторону комнат кричит женщина.

— Ну, во-первых, не притащила, а во-вторых, прекратите говорить про дочь в таком тоне, — срываюсь я.

— Нет, вы посмотрите, он еще будет указывать, что мне делать! — возмущается женщина, но натыкается на мой взгляд и закрывает рот.

— Что происходит? — в прихожую входит мужчина лет пятидесяти, может, моложе, кто его знает. Лысоват, лицо серое, но, как ни странно, более опрятен и более свеж, чем мать Миланы. Да и в доме, хоть и не богато – мебель старая, но сравнительно чисто.

— Я приехала ее забрать, — заявляет Милна.

— Иди, собирай сестренку. А мы поговорим, — обращаюсь к мужчине. И он не истерит, как женщина, а сдержанно кивает и взмахивает рукой в сторону кухни.

— Как это забрать?! Я не отдам! — начинает вопить женщина.

— Инга, закрой рот и сделай нам кофе! — с легким прибалтийским акцентом проговаривает мужчина, осаживая жену. Теперь мне предельно ясно, с кем нужно договариваться.

— Мирон… — растерянно произносит Милана, распахивая глаза.

— Собирай ребенка, — отрезаю я и прохожу на кухню.

Мирон

— Присаживайтесь, господин…

— Вертинский, — представляюсь и сажусь за стол. Мать Миланы насыпает в плохо отмытые кружки растворимый кофе и посматривает на меня с подозрением. — Итак, — начинаю я, — времени у меня мало, поэтому давайте ближе к делу. Сколько вы хотите за разрешение на выезд ребенка?

— Ну что вы, господин Вертинский, — усмехается мужчина, сверкая желтыми зубами. — Не знаю, что вам наговорила Милана. Это же я так, не всерьёз. Пошутил. Я дочь не продаю.

Глаза у него сальные, прищуривается, пытаясь поймать мою реакцию. Женщина ставит на стол кофе и сахар. Даже не притрагиваюсь к чашке, ибо содержимое все что угодно, только не кофе.

— У меня очень мало времени. Тридцать тысяч за то, чтобы ваша дочь росла в лучших условиях, получала хорошее воспитание и образование.

Мужик отхлебывает жидкость, издавая противный звук, от которого меня передёргивает.

— Нет, — качает головой.

Я давно в бизнесе, можно сказать, с пелёнок, в отличие от Арона, меня всегда интересовало дело отца. Но я никогда не думал, что когда-нибудь придется торговаться за ребёнка.

— Пятьдесят.

— Ну что вы. Мы, может, и не самые лучшие родители, но дочь не продаем. Сами как-нибудь поднимем. А когда она станет совершеннолетней, то сама выберет, с кем ей жить.

— Ивар, — вдруг в наш разговор вмешивается «мать года». — Может, так будет лучше для Алисы? Что мы ей дадим? А по господину видно, что у него много возможностей. Ну и ведь не чужие люди. Алиса будет с сестрой.

Не могу сдержать ухмылки. Быстро она переобулась. Деньги творят чудеса.

— Прислушайтесь к жене, она верно говорит. Если мы не договоримся сейчас, я все равно приложу все усилия и потрачу деньги на то, чтобы вас лишили родительских прав.

Мужик вновь громко отхлебывает кофе, начиная меня раздражать. Переглядывается с женой и задумчиво молчит.

— Семьдесят, — назначает свою цену, но хочется впечатать его сальное лицо в стол, потому что это не люди. Были бы мы в России, я бы ни копейки ему не дал, а просто отобрал бы ребенка. Но, к сожалению, в этой стране я не имею влияния.

— Семьдесят, и едем к нотариусу прямо сейчас.

— Хорошо. Так понимаю, я все равно бессилен, — оправдывается мужик. Хотя он даже не мужик и даже не животное. Животные как раз таки загрызут за детёнышей. А это шваль. Биомусор.

— Собирайтесь, — поднимаюсь с места, испытывая желание быстрее покинуть этот дом.

— Стойте. Деньги вперед, — останавливает меня мужчина.

— Да без проблем, пишите номер счёта. Только учтите: начнёте юлить – сделаю вашу дочь сиротой.

— Вот только не нужно нам угрожать! — женщина опять переходит на истеричные ноты.

— Инга. Иди собери документы! — настойчиво произносит мужчина, а сам вынимает телефон и диктует мне номер счёта.

Все решается быстро. Несколько подписей, заверение нотариуса, и завтра утром девочка улетает с нами. А там я оформлю Милане опеку над сестрой. Как низко люди готовы опуститься ради денег. Можно подумать, что мне этого не понять, ведь я родился уже с золотой ложкой в руках. И это верно, но мои родители в той или иной степени привили нам человечность и правильные ориентиры. Нет, мы не святые, у нас с Ароном за душой много грехов, и на рай нам не приходится надеяться, но даже в наших грязных душах есть место для семейных ценностей.

И ведь они даже не прощались с дочерью, заведомо понимая, что могут больше не увидеться. Сухое «веди себя хорошо» – от отца. И обаятельное «звони мне» – от матери. Девочка просто кивает и прячется за сестрой, словно только она ее защита и ее дом. Я рад, что так произошло. Рад за ребёнка, который теперь обрёл шанс на нормальную жизнь.