Фиктивная жена (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 35

— Не нужно так говорить! — психую я. — Ты ведь даже толком не пробовал работать с психологами.

Арон поднимает на меня пустые глаза и улыбается. Жутко. Это даже не улыбка, это оскал зверя.

— Я лучше буду уживаться с этой тварью, чем полностью деградирую под действием препаратов. Они вгоняют меня в депрессию, превращая в овощ и импотента, легче вздернуться, — Арон допивает виски и откидывается на спинку дивана, закрывая глаза. — Как я устал, Мир. Я чувствовал, что меня накроет, покушение на тебя спровоцировало новый приступ, — выдыхает он, сглатывая.

— Утром тебя отвезут в дом у озера.

Брат мог справиться. В полной изоляции у него это получается. У Арона свои техники подавления. Но покушение на меня вывело его из равновесия.

— Нет. Ты сейчас не справишься, тем более я почти нашел киллера, стрелявшего в тебя. Нам нужны веские доказательства того, что заказчик именно Павлов.

— Арон, я справлюсь, проинструктируй ребят и все.

— Я буду принимать ваши чёртовы пилюли! Похожу импотентом с недельку, не сдохну! — рычит Арон. — Накажем Павлова, обезопасим семью, и я свалю! — твердо заявляет он.

— Хорошо. Спасибо, брат.

В каком бы состоянии он ни был, невзирая на психику и вечную борьбу со вторым «я», Арон рядом. Ни один его приступ не принес нам особых проблем, он, скорее, саморазрушается.

Обезболивающее действует, и почти вырубает сознание. Мне еще противопоказана такая активность. Сил совсем нет.

Арон, наконец, вырубается, точнее, его отключает на диване в моем кабинете. Встаю, забираю пустую бутылку, выкидывая ее в урну. Оставляю включённой настольную лампу, ухожу. Тяжёлый день. Нужно что-то с этим делать. Не хочу терять брата. Нужно поговорить с доктором, который его обследовал, и искать альтернативное лечение, без агрессивных нейролептиков.

Милана

Прошло две недели, Мирон почти оправился. Но он очень упрямый мужчина. Волевой. Просто так лежать и восстанавливаться Мирон не смог. Он работал дома, даже устраивал деловой обед у нас в столовой. Мирон рвался в офис, но Арон обложил нас всех охраной и посоветовал пока сидеть дома. Мы обедали вместе. Его партнёры хвалили меня за интерьер дома и вкусную еду, называя прекрасной хозяйкой, не подозревая, что я вообще не имею к этому отношения. Так необычно ощущать себя настоящей женой.

Нас навещала бабуля. Точнее, Мирон попросил пригласить ее на барбекю. Мы накрыли стол на улице и ужинали на свежем воздухе. О ранении Мирона бабуля не знала, этот факт вообще скрыт от общественности. Поэтому мы просто сказали, что у моего мужа прихватило спину. Мирон благодарил бабушку за мое прекрасное воспитание. Они вообще разговаривали обо мне в третьем лице, словно я не с ними. Бабуля по-прежнему смотрит на моего мужа строго и с подозрением, оценивая. Но мне уже не страшно. Стало легче после того, как моя ложь превратилась в правду. Я люблю Мирона и действительно замужем, а не понарошку, как раньше.

Мы стали ближе. Много разговариваем, узнавая друг друга. По вечерам смотрим фильмы в спальне Мирона, валяясь на кровати. Он балует меня, заказывая любимое мороженное, фрукты, ягоды, шоколад. В общем, все, что откладывается на моих бедрах. И цветы. Моя комната вся в цветах. Каждый день свежие, разнообразные. Это случилось после того, как я сказала, что не знаю, какие цветы люблю. Теперь каждый день курьер приносит разные букеты. Мирон заявил, что так будет продолжаться до тех пор, пока я не определюсь. За прошедшие две недели меня ждало множество приятных сюрпризов.

Несколько дней назад Мирон подарил мне комплект из белого золота и натурального жемчуга. Я просто засмотрелась на ювелирные украшения на экране ноутбука, и через пару дней они лежали на моей кровати. Не буду лукавить и говорить, что не люблю украшения и меня не порадовал подарок. Но… Это неимоверно дорого. Я понимаю, что Мирон не отдал последние деньги за украшения и его бюджет никак не пострадал. Но когда на дорогой подарок не можешь ответить тем же, чувствуешь себя неуютно. Не могу этого объяснить, просто чувствую себя в долгу.

Мой муж не романтик, все подарки он дарит принудительно, не желая ничего слушать. Просто факт. Вот сережки, кольцо и колье, это теперь твое. Вот цветы, скажи спасибо и наслаждайся. Иногда это забавно. Ну вот такой характер, принимаете его таким, какой он есть, другим в своем возрасте он уже не станет.

Близость… Он постоянно меня касается, иногда нежно и аккуратно, когда смотрим фильм и я лежу у Мирона груди. Приятно до мурашек, чувствовать его ласковые руки. Иногда грубо и резко, особенно с утра, словно всплеск тестостерона. Ловит меня в коридоре, прижимает к стене, хватает за подбородок, не позволяя увернуться и прийти в себя. Целует, целует, целует, лишая дыхания. Будоражит, сводит с ума, заставляет сгорать в своем огне. Но дальше прикосновений и диких поцелуев не заходит. Я не могу проявить инициативу, поскольку вообще не представляю, как это сделать, внутри барьер, который я не могу преодолеть, а Мирон держит дистанцию…

Спустя три недели, мой муж почти здоров. Есть некоторые осложнения и последствия, как после любой операции, но они не столь критичны и корректируются питанием, своевременным приемом лекарств и витаминов.

 Мы летим в Берлин. У Мирона там дела, и он настоял, чтобы я составила ему копанию.

За исключением Таллина, я никогда не была в Европе. Как-то не приходилось, да и не было средств на путешествия. Поездка деловая, как разъясняет Мирон, и поэтому нам некогда рассматривать достопримечательности и любоваться красотами. Из аэропорта мы сразу едем на встречу с немецким партнером. Я ничего не понимаю по-немецки, в отличие от Мирона, поэтому просто пью прохладительные напитки и рассматриваю центр Берлина в панорамное окно офиса. Около часа Мирон что-то бурно обсуждает с пожилым педантичным немцем, периодически изучая какие-то бумаги, а после меня отвозят в отель, оставляя одну. Мирон простит отдохнуть и набраться сил, а сам уезжает смотреть какие-то объекты.

Я рада помочь мужу, поддержать, содействовать, но тут я ему совершенно не нужна, кажется, больше мешаю и не понимаю, что здесь делаю. Принимаю душ, заворачиваюсь в большое отельное полотенце, распахиваю окно, сажусь в кресло-качалку и просто смотрю в окно. Мне открывается вид на простую улицу: булочная, несколько кафетерий, «Макдональдс», аптека, супермаркет, стоянка и идущие мимо люди. Вот и все, что мне удается посмотреть в Берлине. На большее не рассчитываю, поскольку Мирон присылает сообщение, что через пару часов у нас самолет.

Мы опять мчимся в аэропорт, опаздывая. Но когда начинается посадка, я понимаю, что летим мы далеко не в Россию, а в Италию. Молча соображаю, что происходит, и следую за мужем в самолет.

— У нас еще одна встреча в Италии? — спрашиваю я, когда мы располагаемся в креслах. Мирон долго осматривает меня, загадочно улыбаясь.

— У нас медовый месяц в Италии, — совершенно спокойно сообщает он мне. — Ну, не совсем месяц. Но неделя – точно, — отворачивается и удобнее располагается в кресле, а я так и продолжаю смотреть на него, хлопая ресницами, не смея задавать вопросов. Это было неожиданно.

— Свадьба была фиктивная, а медовый месяц настоящий, — зачем-то произношу, находясь в растерянности.

— Да, — уверенно кивает он. — Брачная ночь должна состояться в красивом месте.

— У меня… — не знаю, как сказать об этом мужчине. Будет стыдно, если это выяснится в процессе. — Ну… такие дни… когда… — О боже, никогда не рассказывала о месячных мужчине! Особенно романтично это делать в самолете, направляющимся в Италию. Только со мной такое могло произойти. Кусаю губы… Зачем я вообще сейчас затеяла этот разговор?!

— Какие дни? — прищуривается Мирон, не понимая меня. И я не нахожу ничего глупее, как начать выдавать идиотские сравнения.