Фиктивная жена (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 6

— Спасибо, — громко произношу я, стараясь изобразить восхищение, зарываюсь носом в цветы. — Очень красивые, — тут я искренняя.

— Ну раз красивые, тогда целуй, — вдруг произносит он, когда бабушка заглядывает в прихожую. Вот зачем он это делает? Достаточно было просто благодарности. Но… Подхожу к мужчине и быстро, почти не касаясь, чмокаю его в щеку. Вертинский неожиданно подхватывает меня за талию и показательно глубоко вдыхает мой запах у виска.

— Ты сегодня прекрасна, впрочем, как всегда, — произносит тихо, будто только для меня, но бабуля слышит, и я краснею.

— Спасибо, — не нахожу ничего лучшего, как сбежать на кухню в поисках вазы. Нужно было их познакомить самой. Что я делаю?!

Слышу, как они знакомятся, и бабушка приглашает Мирона в гостиную. Быстро ставлю цветы в вазу и возвращаюсь с ними в гостиную, ставя на комод.

— Ну что вы, не стоило, — произносит бабуля, принимая от Вертинского букет белых лилий.

— Согласен, эти цветы не стоят такой женщины. Вы достойны лучшего.

— Не нужно подкупать меня комплиментами, молодой человек, — строго произносит бабуля. — Я, знаете ли, давно не верю мужским словам. Только поступкам.

— И это верно, мужчину делают не слова, — уверенно произносит он.

— Мила, будь добра, поставь в воду и этот букет, — обращается ко мне бабуля, и я опять спешу на кухню. Почему-то дико волнуюсь. Сердце стучит как ненормальное, ладошки потеют, и немного потряхивает. Словно это все по-настоящему. Слышу глубокий четкий голос Вертинского, и внутри все сжимается. Ставлю чайник, чтобы заварить свежий чай. Медлю. Хочется закрыть глаза, а когда открою – все решено. Но так не бывает.

Дожидаюсь, когда закипит вода, завариваю чай в прессе и несу его в гостиную. Бабуля и Мирон сидят за столом, беседуют о погоде и о том, что прошлая весна была холоднее. Все кажется милым и спокойным. Но это обманчивое ощущение, бабуля будет нас допрашивать. Она вежлива, но смотрит на Вертинского строго.

— Милая, налей нам чай.

Беру чайник, сильно сжимаю, чтобы не было видно, как я волнуюсь. Разливаю. На чашке Вертинского моя рука соскальзывает, брызги попадают на скатерть и немного на его рубашку. Чай горячий. Кипяток.

— Ой, простите! — вырывается у меня. Ставлю чайник, хватаю салфетки. И до меня доходит, что я только что обратилась к своему жениху на «вы».

— Ничего, котенок, все хорошо, — спокойно произносит Мирон, забирает у меня салфетки и промокает чай. — Со мной все хорошо, а скатерть мы купим новую, — голос спокойный, бархатный, заботливый. Вот кто здесь хороший актёр. — Сядь, я сам налью себе чай, — берет меня за руку, сжимает ладонь, вынуждая сесть. Мужчина не выпускает моей руки, поглаживает, словно хочет успокоить. И за этим всем наблюдает бабуля, поджимая губы.

Сажусь рядом. Дышу, пытаясь успокоиться. Вертинский демонстративно опускает наши руки на стол и играет с моим пальцами, поглаживая. У него такие горячие ладони. Сильные, но могут нести нежность, если Мирон этого хочет.

— Расскажите мне, господин Вертинский, как так случилось, что вы хотите забрать мою внучку? — спрашивает бабуля, берет тарелки, раскладывая пирог.

— Можно просто Мирон, зачем нам это официоз.

— И все же?

— Немного неправильная формулировка, я не забираю у вас внучку. Я беру ее в жены, — слегка сжимает мою руку и переводит на меня взгляд, несколько секунд смотря в глаза.

— Вы взрослый состоявшийся мужчина, а Милана еще девочка. Зачем вам это нужно? Такая большая разница в возрасте, — спрашивает бабушка, а мужчина продолжает смотреть на меня. Глаза у него черные-черные, с блеском. Омут, а не глаза. Страшно в таких утонуть.

— Согласен с вами, — Мирон поворачивается к бабуле. — Милана, очень юна, и во мне живет много страхов, оттого что она оставит меня, когда поймет, что я слишком стар для нее. Но я буду рад прожить с ней отведенное нам время. Так случилось, сам не ожидал, что в свои годы смогу влюбиться в милую девочку, и она ответит мне взаимностью.

— Ох, сладко поете, господин Вертинский, — усмехается бабушка и подает Мирону тарелку с куском пирога. — Но только на романтика вы не похожи. Это вы Милане вливайте сироп в уши, а мне не нужно, я слишком много прожила. Может, все гораздо банальнее?

— И как же? — Вертинский выгибает брови и вновь сжимает мою руку, уже сильнее, словно ему надоели расспросы.

— Вам просто захотелось взять в жены молодую девушку и хвастаться ей в обществе. Сейчас это модно в кругу людей вроде вас. Ну и молодая жена в постели…

— Мне определенно льстит, что со мной рядом такая красивая молодая девушка. И да, горд, что она выбрала меня. Разве это плохо? Но дело не в моем статусе. Мне плевать на общественное мнение. Главное, что ваша внучка вручила мне самый ценный подарок в моей жизни, — твердо говорит он. Если бы я не знала, что это все циничная ложь, то сама бы ему поверила.

— И какой же?

— Себя, — звучит двусмысленно, и бабуля хмурится, переводя на меня строгий нарицательный взгляд. А я… А я просто киваю. Пусть уже думает, что хочет, только даст согласие на брак. — И я безмерно благодарен ей за этот подарок.

— Отчего такая скорая свадьба? Словно вы торопитесь… — задумчиво спрашивает бабуля.

— Я занятой человек, и у меня нет времени на долгие ухаживая. Но это не самое главное… — делает театральную паузу и вновь переводит на меня свой чёрный взгляд, словно заглядывает в душу и топит меня в черном омуте. Мурашки по коже. Этот мужчина может разговаривать взглядом. Стоит только узнать его, и можно все прочесть. — Главное, что я хочу как можно скорее сделать эту девочку своей по закону. Я жутко ревнив и, боюсь, такую красоту уведут. И потом, не нужно много времени для понимания того, что тебе нужен человек. Ты согласна со мной, котенок? — смотрит так, будто и правда что-то ко мне испытывает, и я сглатываю.

Боже, как же он красиво лжет. Зачем так?! Можно было отделаться простыми банальностями, а так нагло лгать, смотря пожилому человеку в глаза… «Ну, ты же сама этого хотела», — шепчет мне внутренней голос. Поэтому я засовываю свою совесть подальше и расплываюсь в улыбке, уверенно кивая.

— Не переживайте, я не обижу вашу внучку. Пока она со мной, Мила в надежных руках, — добавляет Вертинский. — А теперь извините, но я вынужден вас покинуть. Работа. Буду очень рад видеть вас на свадьбе. Спасибо за прием, — уже более официально и прохладно говорит он, поднимаясь с места. — Проводи меня, солнце, — так и не выпуская моей руки, тянет в сторону прихожей. Убеждается, что бабуля за нами не идет, и отпускает.

— Свадьба в субботу, переедешь к нам в четверг. Возьми только самое необходимое, все остальное тебе купят. И дай мне паспорт.

— Зачем?

— За тем, что у нас свадьба, и мне нужно оформить документы, — поясняет мне как маленькому ребенку. Он раздражен и даже зол. Тот, кто сидел за столом и лил сироп в уши моей бабушке, и тот, кто стоит сейчас со мной рядом, поправляя ворот рубашки, – совсем разные люди.

Просто киваю, вынимаю из сумочки паспорт и отдаю. Забирает, пряча его во внутренний карман пиджака. Вынимает телефон, набирает чей-то номер.

— Машину к подъезду! — небрежно распоряжается мужчина и выходит из квартиры, прикрывая за собой дверь. Закрываюсь на замок. Упираюсь руками в тумбу и смотрю на себя в зеркало. Красная вся, то ли от стыда, то ли от страха. Но так нужно. Стоит потерпеть ради Алисы.

Милана

Молча собираю сумку. Внимательно осматриваю вещи, выброшенные на кровать, пытаясь сообразить, что мне действительно необходимо.

Бабуля сидит в гостиной, делая вид, что читает книгу, но на самом деле в открытую дверь комнаты наблюдает за мной с хмурым видом.

— Ты уволилась с работы? — спрашивает она, всё-таки откладывая книгу.

— Да, — закидываю в сумку косметику, стараясь не смотреть на бабулю. Мне стыдно.

— Вертинский настоял?