Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 6

Иногда, он, чтобы перед кем-нибудь бахвальнуться, рубил двумя топорами сразу. Если к тому была нужда, конечно. У шведов они запросили топоры, пилы и иной плотницкий инструмент и вскоре ожидали прибытия негоциантов. Тут Александр старост не обманывал и даже собрал по лесам в долг остатки пушнины под будущий товар. Сейчас она висела в сараях, продуваемых летними ветрами.

Староста подошёл к Александру со стороны левого бока, где его не мог достать топор, тихо кашлянул и тут же начал быстро-быстро говорить.

— Ты, Александр Мокшевич, сам виноват, что не объяснил сразу правильно. Ежели бы ты всё сказал, так как сейчас сказал, то мы бы совсем не супротив были поработать на благое дело.

У них, как заметил Санька, всегда виноват кто-то, и переубедить в этом лесной народ было не возможно, поэтому он не стал даже пытаться, а просто ждал продолжения, прервав, естественно, работу.

— Вот сейчас сказал и всё стало понятно. Поехали старосты за народом, — продолжил Иван и замолк.

Санька посмотрел на старосту.

— Я же сказал, нет вам сюда доступа, — сказал он, сурово нахмурив брови. — И не нужны мне ваши работники. Проваливайте. Я сказал!

Санька снова принялся стучать топором по дереву.

— Ты, Александр Мокшевич, не серчай, — попросил староста. — Ведь сам виноват.

— А раз виноват, то сам и построю город. Уходи, Иван Кузьмич подобру-поздорову, не мешай дело делать.

Староста отошёл аж к самой своей лодке и долго сидел на одном из камней. Вскоре, действительно приехали мужики и держали с ним совет.

— Он вишь, осерчал, — сказал староста Иван. — Говорит, ежели не повинитесь, то и ступайте отсель. Дюже осерчал…

Селяне долго, но тихо переговаривались, потом пошли всем скопом и пали перед Санькой на колени.

— Прости нас грешных, Лександер Мокшевич, — сказал за всех самый старый работник из Малых Кузёмок. — Попутали бесы… Прости бога ради!

— Бог простит, — сказал Санька. — И как мне вам поверить?!

— Поверь, господарь. Не оставляй нас сиротинушек без ярмарки. Томительно в Ивангород хаживать.

— Сиротинушки?! — Переспросил Санька. — Перетянул бы каждого кнутом, да…

— А и перетяни, господарь!

Санька, не долго думая, взял кнут и перетянул чрез спину каждого, не особо удерживая руку. Только самых старых спины он поберёг.

— Всё! Мир! — Сказал он. — Приступайте к работе. — Отныне работаете не за деньги, а за участие в торговой гильдии. Сколько каждое село наработает, столько у него и будет пая в общем деле.

Мужики не особо поняли, но радостно закивали головами и разбрелись по бригадирам.

* * *

После разборок дело двинулось скоро. А когда Санька объяснил старостам про ярмарочный пай, работников сильно прибавилось не смотря на страдные дни. Взволновались малые селения, но Александр и их успокоил.

Выше по течению у острова поставили огромное водочерпальное колесо, поднимающее деревянные ковши с водой на высоту до десяти метров. На самой высоте в ковше сбоку открывалось отверстие, через которое вода вытекала в жёлоб, а по жёлобу в громадную, собранную из дубовых плах, стянутых пеньковыми канатами, бочку. Из бочки, с высоты примерно пять метров, вода растекалась к хозяйским постройкам по деревянным желобам.

Пока стояло лето и часть осени Санька приучил крестьян мыться под струями воды. Душем это назвать не поворачивался язык. Но смывать пот и грязь было удобней, чем в реке. В реке тоже было не плохо, но Санька считал, что с лейкой стало лучше. Да и стирать бабам стало сподручней.

Да, вслед за мужиками, на острове появились и бабы, которыми руководила Санькина Варвара. А вслед за бабами появилось и приличное жильё. Сначала землянки, а к холодам над ними поставили срубы.

Шведы до зимы приезжали неоднократно. Привозили запрошенные нами топоры и пилы, немного меди. С собой увозили солёно-копчёных лосося, угря и лес.

Открытие нового торгового порта шведы восприняли не однозначно. Ливонские рыцари чинили русичам экономическую блокаду и в Ивангород ни шведов, ни данов, ни ганзейских гостей орден не допускал. Именно поэтому Русские купцы, в основном Новгородские, торговали в Шведском Выборге. И шведские, и русские купцы приезжали в Выборг, и таможенные сборы оставались в Выборге.

Русские спускались в Ладожское озеро из Новгорода на маломерных судах, по сути больших лодках, из него по Неве в Финский залив. В устье реки лодки собирались в гурт и двигались вдоль берега на север. Во время морского перехода русских купцов иногда грабили. Те же шведские купцы и грабили.

Александр Ракшай, назначенный царём Иваном Васильевичем градоначальником им построенного города Усть-Луга, объявил о том, что в порту будет действовать особая таможенная зона, с фиксированными сборами: по десять копеек с рубля за продажу соли и по пять копеек с рубля со всех остальных товаров. Транзит во внутренние города России иностранным купцам был запрещён. К тому же, при поставках товаров на экспорт в Усть-Лугу товар от проезжих пошлин освобождался.

Санька в Коломенском поставил таможенный склад, в котором аккумулировался и опечатывался товар. Это были льняные и шёлковые ткани, вытканные по новой технологии, пенька. Здесь на берегах Луги Санька решил организовать канатные мастерские. Он вполне себе представлял как это сделать, так как сам порой плёл и канаты из верёвок, и сети, и силки из конского волоса, в которые живность почему-то ловилась лучше.

Для Александра стало неожиданностью, что в царских закромах хранился шёлк-сырец. Когда они с Адашевым планировали развитие иностранной торговли через устье Луги, Санька спросил, чем, де, торговать? И тогда узнал, что Москва является транзитёром персидских товаров.

Из Персии в Россию везли, главным образом, шелк-сырец, сафьян, камку и бархат, ковры, бирюзу и другие драгоценные и полудрагоценные камни, а так же индиго и нефть. Персы с охотой торговали через Россию, так как практически весь персидский шелк производился в Гиляне, на побережье Каспия. Это предопределяло его дешевизну.

С учетом транспортных расходов доставленные в Астрахань два тюка шелка стоили не более 4 талеров. Если те же два тюка везти на верблюдах в Ормуз для продажи английской Ост-Индской компании, то это занимало от 80 до 90 дней, причем ежедневно обходилось в сумму от 0,5 до 8 реалов. Кроме того, персы с неохотой торговали шелком через Турцию, поскольку это приводило к обогащению их стратегического соперника. Поскольку персы не могли напрямую сбывать свои товары в Европе, а английская Ост-Индская компания предлагала грабительские цены за персидские товары, шахи рассматривали каспийскую торговлю как один из важнейших альтернативных путей в Европу.

Из шёлка-сырца Санькины ткачи очень просто выткали ткань. Сначала просто взяли шёлк-сырец без обработки. Получилась грубоватая, но очень крепкая ткань. Из неё Александр пошил себе зимние тёплые куртки с мехом вовнутрь и штаны. Но для экспорта такая ткань не годилась. Тогда, по совету мастериц, шёлк-сырец промыли в горячей воде с добавлением жидкого поташного мыла, и он стал намного белее и мягче. Получилась отличная мягкая шёлковая ткань, вполне пригодная, по разумению Александра, для экспорта.

Новгородский воевода прислал десяток конных ратников с небольшим табуном лошадок уже через месяц после своего отъезда. Санька оставил строительство и решил проехать по новой Новгородской дороге, что пробили Куракинские люди от Усть-Луги по тому путику, что проложили Санькины кикиморки.

Он решил устроить себе небольшой отпуск и, взяв в дорогу припасов, проехал светлый день и на закате солнца разбил привал возле небольшой речушки. В заботах и хлопотах Санька совсем перестал заглядывать в себя. Он сильно уставал, вырубался сразу после ужина, просыпался рано и спешил на стройку. В таком же графике работали и его лесорубы, которым было обещано многое.

Расположившись на обдуваемом августовским ветерком пригорке, Санька развёл костёр, ободрал случайно подбитого кистенём зайца и устроил его на огне. Его любимая лошадка, мирно паслась стреноженная. Сам Санька в ожидании жареного мяса драл зубами копчёного лосося, закусывая его сухарями и запивая холодным травяным отваром.